Агентам и той половины разговора, которую они слышали, хватило, чтобы прийти в волнение. Вытащив кассету из магнитофона, они выломали защитные пластинки, чтобы случайно не стереть запись. Затем перемотали пленку и стали слушать. Уайтекер в нетерпении ходил взад-вперед по комнате.

– Вот сейчас, сейчас! – сказал он.

«…У вас в Америке, э-э-э, очень строгая антитрестовская деятельность, разве не так?» – прозвучал голос Мимото.

– Вот оно! Вот оно! – приговаривал Уайтекер.

Агенты хладнокровно покивали. Но и они понимали всю важность произнесенной фразы: Мимото фактически сознавался в нарушении американских законов.

Прослушав запись, агенты поздравили Уайтекера с успехом и, сверившись с расписанием, договорились о следующей встрече. На этом с делами было покончено.

– О'кей, парни, спасибо, – сказал Уайтекер, надевая плащ. – До скорого!

Группа лизиновых магнатов закончила вкушать изысканный ланч. Ресторанчик находился в историческом районе крепости в Будапеште, неподалеку от готического коронационного собора венгерских королей. Завершив споры о мировых ценах на лизин и объемах производства, японские, корейские и европейские бизнесмены распрощались и разбрелись в разные стороны.{162}

Масару Ямамото, шагавший рядом с другими представителями «Киова хакко», вел беседу с одним из младших коллег. Война между АДМ и ее японскими конкурентами, похоже, затихает, сказал он. Их сотрудничеству уже ничто не мешает; цены на лизин растут везде.

– Теперь с американцами можно разговаривать, – объявил Ямамото. – АДМ нам больше не враг.

В Линкольне, штат Небраска, показались первые светлячки, когда Джон Хойт вышел на веранду и опустился в большое кресло. Рядом сидел его шурин Дж. Р. Ховелсруд. Агент взял краткосрочный отпуск, чтобы навестить вместе с женой ее родственников. Тем вечером на ферме Ховелсруда в их честь устроили обед. Все пребывали в благодушном настроении. Воздух был теплым и свежим.

Хойт поднял голову, разглядывая первые звезды. Он уважал шурина и с удовольствием гостил у него. Ховелсруд трудился на ферме почти всю жизнь и бился за урожай практически без выходных. Всю жизнь он зависел от погоды, от банков, от перерабатывающих компаний. Недавно они с другом решили взять судьбу в свои руки и открыли небольшое предприятие по производству кормов. У Хойта до сих пор не было возможности расспросить шурина о его бизнесе.

– Как продвигаются дела? – спросил он.

– Продвигаться-то продвигаются, – ответил Ховелсруд с некоторой досадой, – но со скрипом. Прямо не знаю, как свести концы с концами, при таких-то сумасшедших ценах.

– Ценами на что?

– Да есть такое вещество, лизин называется.

Хойт замер, уставившись в пространство. Он не мог рассказать родственнику о секретном расследовании, которое вел сам, и потому спросил:

– А что такое лизин?

– Искусственная аминокислота, которая добавляется в свиной корм и другие продукты, – ответил Ховелсруд. – И вдруг – бабах, и цена на нее взлетает до небес.

Хойту и без шурина были известны кое-какие цифры. В июне, когда производители еще не достигли договоренности о ценах, фунт лизина стоил всего шестьдесят центов. Но к концу июля, после ванкуверской сделки, цена взлетела до одного доллара двадцати центов за фунт – вдвое, и всего за несколько недель.{163}

Хойт слушал Ховелсруда, сетовавшего на финансовые трудности, и в нем рос гнев. Он понимал, что этим компаниям плевать на его шурина. Они не станут снижать цену, чтобы привлечь лишнего покупателя. У них все схвачено. И как бы усердно ни трудился Ховелсруд, успех и неуспех его нового предприятия определяла кучка джентльменов в номере дорогого отеля.

Всего несколько недель назад Хойт смотрел телевизионное шоу «Неделя с Дэвидом Бринкли» и видел сюжет про АДМ, называвшей себя «мировым супермаркетом». Эта попытка компании предстать в образе морально безупречного радетеля об общественном благе разъярила Хойта. А теперь, слушая рассказ Ховелсруда о трудностях, он ясно понял причину своего гнева.

Хойту приходилось слышать проклятия в адрес шишек из АДМ, рассекающих по дорогам Иллинойса на своих «феррари» и других дорогих спортивных автомобилях. Он знал, что из-за высоких цен разорились очень многие клиенты АДМ, и в том числе боровшиеся за выживание фермеры вроде Ховелсруда. Он знал, что грабят всех простых американцев, вынужденных еженедельно переплачивать за продукты ради того, чтобы удовлетворить ненасытные аппетиты АДМ и ее конкурентов.

Хойт и его коллеги, конечно, всегда понимали теоретическую концепцию антитрестовских законов и преступную природу ценового сговора. Но жертв этого сговора он увидел воочию только теперь. Они были реальны, эти жертвы, и это были обычные люди. Такие как Ховелсруд.

Дело не в экономической теории, думал он, а в том, что это настоящее воровство. Эти бизнесмены крали. От вооруженных налетчиков на винную лавочку они отличались только тем, что были куда богаче своих жертв.

Хойт знал, что в ближайшее время проблемы Ховелсруда усугубятся, но не имел права сказать ему об этом. Производители лизина вот-вот согласуют объемы производства, и цены подскочат еще выше. И Хойт поклялся сделать все, чтобы защитить своего шурина и других фермеров и сельскохозяйственных рабочих. Увидев реальные результаты преступной деятельности руководителей АДМ, он понял, чего они заслуживают.