Али Анцухский колебался. Я чувствовал, что этот деловой человек сам по себе незлобив, но обида все еще не отпускала его, кроме того, руководство района своим молчанием как бы подзуживало его. И тут мне пришла в голову еще одна мысль. Я повернулся к членам Правления районного отделения, которые растерянно наблюдали за происходящим:

— Беи, я отменяю митинг Народного Фронта! Сегодня вашего митинга не будет! Вместо этого будет митинг единства народа! Никто из НФА в Балакене не будет выступать! Выступим только мы с Али Анцухским! Кто у вас до сих пор вел митинги?

— Магеррам бей — откликнулись фронтисты.

— Скажите Магеррам бею, чтобы он открыл митинг и дал слово только нам! Никому, слышите, больше никому из членов Правления местного отделения НФА, членам Меджлиса, рядовым членам НФА в Балакене слова на этом митинге не давать! Только мне, Али бейу Анцухскому и Агаджаваду Саламову из Баку!

По лицу фронтистов Балакена я видел, что они мою мысль не поняли и обиделись. Но железо следует ковать, пока оно горячо, я видел, что Али Анцухскому по душе, что я «наказываю» фронтистов у него на глазах, лишая их права выступать на этом митинге.

— Все, а теперь на митинг, — я осмелел настолько, что уже потащил Али Анцухского за сбой.

Он нехотя последовал за мной. Вслед потянулись и недовольные таким оборотом дел партократы и фронтисты района. Кто-то из них не выполнил задание, а кто-то мысленно уже прощался с полюбившейся в мечтах ролью героя восстания против проклятой мафии.

На площади народ продолжал гудеть и нетерпеливо ждал чего-то. Прямо перед невысокой трибуной стояли крепкие молодые мужчины в черных брюках и черных рубашках, они стояли плечом к плечу и смотрели прямо в лицо толпе. Толпа была обеспокоена и явно побаивалась приближаться к этим решительным молодым мужчинам. Али Анцухский опять засомневался, он чувствовал, что попал в ситуацию, где надо что-то предпринять. Но что именно, не знал, не понимал.

Оцепление меня, Агаджавада и Магеррам бея не пропускало. Я настойчиво напомнил Али Анцухскому, что мы идем на наш, его и мой, митинг. Али бей что-то сказал по-аварски, мужчины расступились и нас пропустили. Оказалось, что нет электроэнергии и микрофон не работает. «Гады, все продумали для провокации» — подумал я. Я спросил у Магеррам бея:

— Такое у вас бывает?

— Иногда.

— И что вы делаете?

— Генератор…

— Тащите его.

— Кабеля нет.

— Купите. Немедленно. Сто, двести метров. Быстро. А пока найдите мегафон.

Принесли мегафон. Ко мне подошел оробевший перед многотысячной аудиторией Али Анцухский.

— Я не стану выступать.

— Это почему же?

— Меня освистают. Я знаю, как только дадите слово, сразу начнут свистеть.

— Это мы еще посмотрим. Я не допущу никакого свиста.

Али Анцухский отступил. Толпа гудела, смотрела и ждала.

Я схватил мегафон и начал говорить. Мне было важно, чтобы народ понял: это — митинг Народного Фронта. Поэтому я делал особое ударение на том, что я — член Правления НФА, Агаджавад Саламов — член Контрольно-ревизионной Комиссии, а ведущий митинга, который предоставляет слово выступающим — член Правления Балакенского районного отделения НФА.

Когда достали провод, запустили генератор и под его шум начался митинг, я сделал так, чтоб слово нам предоставлял ведущий Магеррам бей. Хотя все уже знали бакинских гостей, он вторично торжественно предоставил слово мне. Я кратко обрисовал ситуацию в стране и республике, перечислил достижения народа в борьбе за демократию и суверенитет и передал микрофон Магеррам бею.

— А теперь слово предоставляется Али Анцухскому.

Али Анцухский взял микрофон, и тут же раздался свист, один, потом множество. Мощный хор свистунов. Али растерянно посмотрел на меня и пробормотал:

— Вот видите, я же говорил.

Я выхватил у него микрофон и стал громко выговаривать:

— Спасибо! Спасибо, дорогие и уважаемые балакенцы! Спасибо за то, что вы так бережно храните традиции предков! Спасибо за ваше балакенское гостеприимство! Спасибо за ваше радушие! Век не забуду, как балакенцы принимают гостей! Гость просит вас выслушать вашего земляка, а вы, вместо того, чтобы уважить его и выслушать, начинаете свистеть. Значит, так в Балакене относятся к гостю, так выполняют его просьбу?…

На площади наступила мертвая тишина. Я снова передал микрофон Али Анцухскому.

— Дорогие земляки, — начал он, — вы все меня знаете, я здесь родился, здесь вырос и здесь умру. Меня похоронят на этой земле. Никакой другой родины, кроме Балакена, у меня нет. Скажите, был хоть раз случай, чтобы кто-то пришел ко мне с просьбой, и я отказал ему в помощи? Скажите, хоть раз в жизни я сделал что-то против балакенцев? Сейчас против нашей республики началась агрессия. Пусть придут ко мне и попросят помочь достать оружие, и я помогу.