Других посетителей не было. Я сел в ближайшее кресло.

Только что из салона вышел мужчина, и парикмахерши еще говорили о нем. Где-то в районе височной части головы его волосяному покрову был нанесен ступенчатый губительный надрез. Даже в среде опытных парикмахеров подобный изъян прически считается совершенно безнадежным. Бедняге нельзя было помочь. Со словами «А вот теперь мне необходима колбаса карри!» он удалился.

Наконец-то и меня стали обрабатывать. Приготовления окончены — приступаем.

Одна только головомойка чего стоила! То горячо, то холодно! Шею так и шпарило! Я расслабился и закрыл глаза. Теплая струя воды, проворные руки парикмахерши, массирующие кожу головы… В таких условиях мудрено сохранить хладнокровие: я растворился в блаженстве, упиваясь своей беспомощностью перед ней, окутанный сковавшим мои движения балахоном, всем своим существом, включая кожу и волосяном покров, отдавшись ей на суд и расправу. Мне не нужно было ничего делать — только прислушиваться к усыпляющему, равномерному пощелкиванию ножниц где-то там, в небесной синеве моего сознания.

Когда парикмахерша — ее звали Сэнди — завершила работу и уже потянулась было к зеркалу, я — с зажмуренными в приливе блаженства глазами — дат ей добро на дальнейшие подравнивания.

Итак, она продолжила, стала вторгаться в совершенно новые регионы моей головы, пока деловитое, но все более осторожное пощелкивание не привело эти опустошения к логическому концу.

— Ну, теперь уж больше некуда, — услышал я слова парикмахерши. — Разве что наголо…

Я открыл глаза, и пока она обмахивала кисточкой и обдувала мою шею, окончательно придя в себя, обнаружил, что мужчина в зеркале напротив (да и мужчина ли? В широком балахоне тонул какой-то ребенок-переросток) восседает в кресле с экстремально короткими волосами, лишь чуть-чуть длиннее простой щетины.

Цена за пережитые только что мгновения счастья оказалась, как я теперь видел, высокой: комплекс раннего детства — уши торчком! Я об этом и думать забыл. Долгие годы на вопрос «Уши оставить?» из моих уст, как нечто само собой разумеющееся, вылетал ответ: «Да, пожалуйста».

Теперь они, красные, обнаженные, грубо вторгались в помещение салона и непреодолимой, на мой взгляд, преградой стояли между парикмахершей — да вообще любым существом женского пола! — и мною. Такое ощущение, будто стал калекой.

Тут уж не помогла и любезно уклоняющаяся от неуместной откровенной оценки фраза «В последнее время короткие стрижки опять вошли в моду», сорвавшаяся с губ Сэнди и долетевшая до моих оголенных, оттопыренных ушей.

Я удрученно поплелся к кассе.

Парикмахерша заметила, что клиент удовлетворен не на все сто. Пока я отсчитывал деньги, она выдвинула ящик и сунула мне через стойку маленькую визитку:

«Дело в шляпе» — консультация стилиста, имя, номер телефона.

— Из вас может выйти толк, — тихонько шепнула она, раскладывая деньги по кассовым отсекам. — Только вот на это вам придется потратить чуть больше времени. Это наша бывшая коллега. С прошлого года работает самостоятельно. Но очень преуспела. Она и из гориллы может сделать более или менее разумного человека.

— ?

— Ну, это в принципе, — добавила она, заметив мою растерянность. — Короче, подумайте: достаточно позвонить.

Хмыкнув не без иронии, я взял карточку и машинально сунул ее в правый карман пальто, где хранил ежедневно скапливавшийся мусор вроде старых проездных билетов, конфетных оберток и т. п.

Однако, выйдя на улицу и обернувшись на витрину, дабы вновь убедиться в плачевном состоянии моей головы, я передумал и, снова достав визитку, затолкал ее в боковое отделение своего кошелька. Оттуда же торчала телефонная карточка.

Я зашел в ближайшую будку и набрал номер, просто чтобы до вечера себя чем-то занять.

Мне откликнулся женский голос — да, во второй половине дня у нее еще есть окно, я могу прийти.

Оставив позади еще парочку улиц и по прошествии дополнительных тридцати минут я оказался у входа в студию. Позвонил. Жужжание. Я приналег на дверь. Так как моя очередь еще не подошла, принялся изучать фотографии «До» и «После», очевидно повешенные в холле с целью саморекламы.

Откровенно говоря, те снимки, что были «до», казались мне гораздо лучше, выразительнее. На фотографиях «после» у клиентов (пострадавших?) все дела были поистине в шляпе после успешной консультации стилиста. Создавалось впечатление, будто неведомая тупая сила вселилась в их лица. Словно огромный судьбоносный утюг проехался по ним и разгладил их черты. Возможно, секрет был еще и в том, что теперь все они, как один, ухмылялись, ни дать ни взять идиоты, и в отличие от предыдущих черно-белых снимков были разукрашены во все цвета радуги.