Но это вовсе не значит, будто вибрация от ракетных двигателей могла вызвать катастрофу, как не вызвало бы ее приземление корабля на площадку. Что-то еще происходит, отчего ситуация на острове столь серьезна. Если бы настоящее мощное сдвигание почвы началось, все люди погибли бы. Выжили бы единицы.

Впереди показалась высокая земляная стена, отделяющая резервную площадь Резиденции. Резиденция была устроена здесь, когда еще не было других жителей. Пока строились здания, начали засеивать семена и сажать деревья. Затем прибыл персонал инспекции. Затем — их жены и дети, обслуживающий персонал и сельскохозяйственные рабочие. И затем, наконец, гражданские техники и даже политические деятели. И все они нынче были в обиде на Инспекцию, ибо те занимали четверть острова. И оставляли слишком мало земли для возделывания колонистами. А остров был переполнен.

Но теперь все это под угрозой.

Пока вездеход плавно двигался в направлении штаб-квартиры, разрушилась секция стены примерно ярдов в сто. Взлетели клубы пыли, посыпались куски. Водитель вездехода побледнел. Человек возле дороги лицом к стене замахал руками, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног. Столб с указателем возле ворот медленно накренился. Когда угол наклона достиг примерно сорока пяти градусов, столб остановился. Ярдах в пятидесяти от ворот почва разверзлась.

Больше ничего не случилось. Пока ничего. Нельзя было оставаться уверенным, что критическая точка пройдена, ведь вся почва медленно, но неуклонно сползала к океану.

Барнс перевел дыхание.

— Я как-то нехорошо себя чувствую, — запинаясь, проговорил он. — Если бы эта стена рухнула прямо на нас…

Бордман не ответил. Ему пришло в голову, что на территории Инспекции ирригационные работы не производятся. Он задумчиво нахмурил брови, в то время как вездеход въезжал в ворота штаб-квартиры и катился по насыпной дорожке мимо зеленых насаждений.

Они остановились напротив здания, являвшегося резиденцией начальника сектора. Большая коричневая собака мирно дремала на верхней ступеньке покрытого пластиком крыльца. Когда Бордман вышел из машины, пес вскочил с игривыми намерениями. Бордман и Барнс поднялись по ступеням, пес выступил вперед с преувеличенно грозным видом, показывая, что он достойно несет службу.

— Молодец, хорошая собака, — похвалил Бордман.

Он вошел внутрь. Собака — за ним. Внутри здания оказалось пусто, ни звука не раздавалось, пока не запищало устройство для передачи сообщений.

— Пойдем, — сказал Бордман. — Кабинет Шефа находится дальше.

Юный Барнс шел следом.

— Как странно, что вокруг ни души, — удивлялся он. — Ни секретарей, ни охранников, никого.

— А зачем бы им быть здесь? — в свою очередь удивился Бордман. — Дежурные у ворот не допускают сюда жителей. А из инспекторов никто не решится потревожить Шефа без повода. По крайней мере, не чаще одного раза за все время!

И тут они услышали, как далеко внизу, под гладким блестящим полом треснула почва.

Они вышли в коридор. Вдалеке звучали голоса, и Бордман двинулся в этом направлении, сопровождаемый собакой, цокающей когтями по полу. Он вошел в просторную удобную комнату с высокими окнами, больше похожими на двери, из которых открывался вид на зеленые лужайки. Начальник сектора Сандрингам курил, откинувшись на спинку кресла. Вернер, второй приглашенный старший офицер, сидел, вытянувшись и глядя на Шефа. Сандрингам протянул руку Бордману.

— Уже вернулись? Так быстро? Вы опережаете все графики! Вот Вернер, он тоже только что вернулся с топливной станции, где изучал ситуацию.

Бордман несколько изменился в лице, как будто его укусила пчела. Но вежливо кивнул, в то время как Вернер постарался улыбнуться — впрочем, безуспешно. Он сидел совершенно бледный.

— Мой пилот с корабля сейчас со мной на земле. Лейтенант Барнс, — представил Бордман. — Весьма многообещающий молодой офицер. Благодаря ему мы сэкономили много часов при посадке. Лейтенант, это начальник сектора Сандрингам и мистер Вернер.

Садитесь, Бордман, — пропыхтел Шеф. — Вы тоже, лейтенант. Как там на горе, Бордман?

— Мне кажется, вам это известно так же хорошо, как и мне, — отозвался Бордман. — По-моему, я видел там видеокамеру.

— Совершенно верно. Но разве что-либо сравнится с инспекцией на месте? Вот вы только что оттуда: как обстановка?

— Обстановка неадекватна тому, какие существуют объяснения замеченным мною явлениям. Но в целом все очень плохо. И степень тяжести ситуации зависит от вязкости грязи по всему острову. То, что внизу, под грязью, напоминает гороховый суп. Это совсем никуда не годится! Но какова вязкость спрессованной почвы на поверхности: надеюсь, она суше, чем на дне?

Сандрингам вздохнул.

— Хороший вопрос. Я послал за вами, Бордман, когда дело ухудшилось и почва была на грани скольжения. Это могло начаться в любой момент. Средние значения вязкости в трех случаях составляют десять к шести. Это дает нам некоторый запас времени. Но явно недостаточный.

— Не совсем достаточный, — нетерпеливо перебил Бордман. — Ирригацию необходимо остановить!

Начальник сектора скривился в гримасе.

— Я не имею никакого влияния на жителей. У них свое правительство. А вы помните, конечно: “Гражданские учреждения и правительства могут пользоваться советами представителей Колониальной Инспекции и обращаться к ним с просьбами, но в каждом случае такой совет или просьба должны использоваться ими только с выгодой для себя и ни в коем случае не являться предметом соглашения quid pro quo [21] ”, — Сандрингам мрачно усмехнулся. — Это означает: нельзя вмешиваться. Они мне всю плешь проели за те пятнадцать лет, что я пытаюсь ликвидировать ирригацию! Я советовал вообще от нее отказаться, но им этого не понять. Ирригация означает больше пищи, а пища для них — это почти все. Вот они и рвутся в бой. За последний год они выстроили два новых завода по опреснению воды.