– Ребята, подождите, – я сел, осторожно выдернул иглу из вены. – Одежда за дверью, бросьте кто-нибудь.

– Вот это правильно! – обрадовался Андрей. – Боёвка твоя в машине. Собирайся.

Петр сгреб с вешалки джинсы и рубашку, свитер – кинул на кровать.

Преодолев слабость и ругая непослушные пуговицы, я оделся. Стоило начать двигаться, как закружилась голова.

– Молодец! – Андрей хлопнул меня по плечу. Я пошатнулся и схватился за спинку кровати, перед глазами поплыли сверкающие точки; в ушах звенело.

– Эй, полегче, – начальник оттер самого молодого из команды в сторону. – Видишь, чумной.

За дверью застучали каблучки, и в палату, таща за собой встрепанного, с очками набекрень, доктора, вбежала Машка.

– Олежка! – закричала, мгновенно сообразив, что к чему.

– Вы что? Что вы?! – Врач, поправляя очки, пробивался ко мне между вставшими в проходе Палычем и Андреем. – Олег, вам нельзя! Курс реабилитации не закончен, ваше якобы улучшение – обманчиво. Лечение следует довести до конца! Непременно.

– Знаю, – оборвал его. – Вколите что-нибудь ядреное, а вечером я вернусь, обещаю. Ну, или принесут, – пошутил через силу. – И проваляюсь хоть неделю.

– Не смейте! – завизжала Машка, кидаясь на дежурного врача, но Палыч легонько придержал ее за плечи. Жена билась в руках начальника, как синичка у кошки в лапах. – Не пущу! Не пущу! – кричала, заливаясь слезами.

Евгений Иванович с сомнением глядел на меня, мялся, теребил ворот халата.

– Что, бумагу подписать? Под свою ответственность и так далее? Давайте.

– Олег, вы не понимаете. Нужно строго соблюдать режим, иначе…

– Слушай, дядя! – грубо перебил Андрей. – На Ленинском высотка горит! Там народу – тьма!

Доктор побледнел.

– На Ленинском? Какой дом?!

– Коли ему чего надо. Быстро! – Петр развернул врача и толкнул в коридор. – Бегом!

– Вылазь! Да вылезай же! – звал охрипший от дыма Игорь. Брат под столом плакал и мотал головой, забившись к самой батарее.

– Глупый, нужно спрятаться! Я читал! Нос и рот тряпками обмотать. Ну! Иди сюда! – Игорь махал перед носом карапуза полотенцем, но Лешка только размазывал слезы, часто-часто моргая.

Игорь опустил руки: вытащить брата силком не получится, известно по опыту – уцепится за ножки, да еще брыкаться начнет. Мама и то не всегда могла оторвать Лешку!

– Я маме пожалуюсь! – в отчаянии заорал Игорь. – Она тебя заругает! Понял? И отшлепает. Потому что я старший, и меня надо слушаться.

– Не, не! – Лешка заревел в голос и подполз к брату. – Я буду…

– Так-то, – сказал Игорь, накручивая ему на лицо мокрое полотенце. Получилось неважно – криво-косо, концы болтаются, того и гляди сползет. Зато Лешка успокоился, даже обрадовался чему-то. Уставился на брата, как бы спрашивая: "А дальше?" На светлых ресницах повисли слезинки.

Отведя братишку в ванную и усадив под раковину, Игорь вернулся за покрывалом. В комнате почти ничего не было видно от дыма; мальчишка на ощупь сдернул покрывало с кровати и побежал в ванную. Заперев дверь, сел на корточки и принялся запихивать ткань под низ, затыкая щель. А после – облил водой.

– Ну вот, – Игорь нырнул под раковину, обнял Лешку, притягивая к себе. – Теперь будем ждать маму.

У крыльца, игнорируя правила, ждала "Газель" – автомобиль быстрого реагирования, маневренный, с форсированным движком, самое то для нашей группы. Палыч, видать, нутром чуял – соглашусь, иначе б отправились на машине ГДЗС1. Пока я "в лёжке", отделение выполняет уставные обязанности.

Палыч и Андрей запрыгнули в салон, где сидел Генка; мне помог забраться Петр. Я втиснулся между Палычем и Генкой, одно место напротив пустовало. Костя, водитель и по совместительству медик, включил мигалку и, ударив по газам, выехал со двора. За территорией больницы добавил сирену.

Сердце тяжело ухало, подскакивая литым, резиновым мячиком; колени дрожали. Спокойнее, Олег, нервничать будешь завтра, в койке. Соберись.

Ребята по очереди надевали боёвку. Разумеется, боевую одежду полагается надевать в части, но… запах гари – то еще удовольствие. От него не избавиться: стирай не стирай – пропитывает насквозь.

– А Шурик где?

Андрей с Петром развалились на сидении, насколько позволяло пространство. Обычно они теснились там втроем.

– Да где-то, – зло бормотнул Палыч. – Не о том думаешь. На такую зарплату и я бы ушел!

– Что, правда? – На веснушчатом круглом лице Андрея проступило удивление.

– А вот хрен! – начальник сунул под нос Андрею кулак.

– Шестьсот шестая серия. – Генка катал желваки на скулах. – Пустотные перекрытия… огонь вылезет, где угодно.

– Опять дурость чья-то! – багровея, рявкнул Петр. – Дачники хреновы! Газовые баллоны в квартиры тащат. У него утечка, а он, сука, не чует! Надрался в хлам – и в кровать с сигаретой! А сосед-недоумок бензин в кладовке хранит!