Джессика почувствовала себя раздавленной. Ее ясные серые глаза потемнели от безысходности. Она почувствовала леденящий холод, словно вся кровь ушла из ее сердца. Ей хотелось бежать отсюда, бежать не останавливаясь.

– Поедем домой, Анна! – взмолилась она, повернувшись к подруге. – Ведь завтра рано вставать, съемки назначены на восемь утра.

– А мы с Маргарет в это время еще спим, – хохотнула Грета. Ее глаза закрылись, на лице застыло блаженное выражение.

Маргарет, стоявшая у столика с напитками, неслышно приблизилась к ним, заставив Джессику невольно вздрогнуть.

– Простите мою малышку, – виноватым голосом произнесла она. Ее красивое лицо слегка затуманилось. – Она очень расстроилась, вспомнив этого противного Алана Кроненберга. – Она нагнулась к Грете и внимательно посмотрела на нее. – К тому же, кажется, хозяйка немного перебрала. Думаю, ей лучше пойти спать. – Маргарет нагнулась к дивану, легко взяла Грету на руки и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. На площадке второго этажа она остановилась и ровным голосом – точно и не поднималась по лестнице с таким грузом на руках – снова обратилась к гостям: – Наш шофер Питер откроет вам дверь и отвезет вас в гостиницу. – В ее глазах застыло отрешенное выражение. – Извините нас, леди.

Влетев в свой гостиничный номер, Джессика упала на диван и зарыдала.

– О, Анна, я так несчастна! Я готова была вцепиться этой рыжей Грете в лицо, когда она вспоминала, как Алан на коленях умолял ее выйти за него замуж! – Горло Джессики перехватил спазм. – Скажи, но что он в ней нашел?! Эта рыжая лесбиянка в два раза старше меня.

– Даже больше, чем в два. Ей уже пятьдесят, – усмехнулась Анна.

– Значит, она даже старше самого Алана! – Лицо Джессики исказилось. – Рыжая старуха, к тому же нетрадиционной сексуальной ориентации. – Она обхватила голову руками: – Только не пойму, как она при этом стала любовницей Алана.

В комнате повисла тишина. Слышно было только прерывистое дыхание Джессики.

– Такое случается, хоть и редко, – произнесла Анна. – Она же художник, то есть натура творческая, ищущая. К тому же она миллионерша, то есть женщина капризная, взбалмошная. А может, она хотела стать как все – завести семью, детей. А потом поняла, что с Маргарет ей лучше всего. Кто их разберет…

– Да, но как он, такой блестящий любовник, мог связаться с лесбиянкой?

– А может, он до сих пор не знает, что она такая? Или, быть может, – губы Анна дрогнули, – в постели с ним она проявляла такие чудеса – продиктованные как раз тем, что она лесбиянка, – что он просто сошел с ума. И привязался к ней сексуально – так же, как ты сама привязалась к нему. Я не знаю…

Из груди Джессики вырвался стон.

– Скажи, Анна, честно, глядя мне в глаза: а ты знала, что Грета и Алан были любовниками?

– Конечно, не знала, – ответила Анна, глядя Джессике в глаза, как та просила. А про себя молила: Мадонна, прости меня! Ведь Грета и была тем самым радикальным средством, которое должно отвратить мою подругу от Алана! Прости меня, Мадонна, за эту ложь. Но это ложь во спасение.

Джессика всхлипнула.

– Я не буду позировать Грете. Я ненавижу ее! И никакой портрет ее кисти мне не нужен. – Она неловко вытерла выступившие на глазах слезы. – И Алана я ненавижу тоже. Он разрушил мою жизнь. Да, я его ненавижу! Но мне очень плохо, Анна… прошу тебя, помоги мне!

Анна долго молчала, а потом тихо сказала:

– Хорошо, я постараюсь. Говорят, что, если человек несчастен, он должен найти кого-то, кому еще хуже, и помочь ему.

– А кому может быть хуже, чем мне?! Я на краю пропасти от отчаяния и обиды.

Анна села на диван рядом с Джессикой.

– Много лет назад я была такой же наивной и доверчивой, как и ты, Джессика. – Губы Анны дрогнули. – Конечно, не такой красивой, но, говорят, довольно симпатичной. И однажды в одной веселой компании я познакомилась с итальянцем по имени Марио. Он был высокий, стройный, черноволосый, с пронзительными карими глазами. Мало говорил, но очень внимательно слушал. Он работал помощником у знаменитого нью-йоркского адвоката и со временем должен был тоже стать адвокатом. Это была любовь с первого взгляда. Вскоре мы поженились. Его родители держали булочную, и в их доме всегда пахло восхитительным итальянским хлебом и сдобой. Мы жили на втором этаже, а булочная и две комнаты родителей располагались на первом. – Глаза Анны затуманились, но, пересилив себя, она продолжила: – Скоро я забеременела. У нас родилась дочь – прелестное черноволосое создание. Мы назвали ее Алессандрой. Алессандра Бальдини… – Анна на мгновение закрыла глаза, тяжело вздохнула и продолжила: – И мы, и его родители души не чаяли в девочке. А что касается меня, то я была просто безумной матерью. Я обожала свою дочь.

Марио часто уезжал в командировки по делам босса. А я очень скучала. Особенно по ночам. Без Марио постель казалась мне холодной. И когда он возвращался, я с особым рвением ухаживала за ним. Так прошло два счастливых года. И вдруг совершенно случайно – не спрашивай меня как – я узнала, что мой любимый Марио обыкновенный убийца. Киллер, обслуживающий один из кланов «Коза Ностры». Я была просто раздавлена. Мой любимый муж, отец моего ребенка – убийца?! У нас состоялся бурный разговор. И Марио сказал: «Ты слишком умна для женщины, Анна, если обнаружила, кто я в действительности. И ты можешь выдать меня полиции, даже если поклянешься, что никогда не сделаешь этого. Чтобы обезопасить себя и своих боссов, я забираю Алессандру и уезжаю с ней на Сицилию. Одно твое обращение в полицию – и ребенок будет убит».

– Ты не сделаешь этого! – закричала я. – Ты ведь любишь дочь!

– Да, люблю, – лаконично ответил он. – Но мы живем по законам омерты – мы должны хранить клятву молчания. И отныне Алессандра гарантия твоего молчания.

Я рыдала, валялась в его ногах, умоляя не разлучать меня с дочерью. Но на следующее утро Марио исчез. И Алессандра тоже. Я не видела ее вот уже десять лет. Сердце мое с тех пор кровоточит. Я ненавижу красивых мужчин. Я ненавижу Марио и его боссов. Но молчу, чтобы моя дочь оставалась живой.