– Ну что голову повесил? – спросил он у угрюмо молчащего адъютанта. – Вон какого толкового инструктора нашли. Глубоководный ныряльщик, участник боевых операций, да еще трижды орденоносец!

Подполковник Москалин с сомнением покачал головой.

– Да я все переживаю, как на новом полигоне дело сложится. Места, говорят, там гиблые.

Он прослужил в адъютантах у Каргополова более шести лет и по праву считался его доверенным лицом, поэтому наедине с начальником высказывал свои сомнения напрямую. Но на этот раз слова адъютанта не вызвали у начальника главка ничего, кроме раздражения.

– А нечего переживать, нормально сложится. Матчасть готова, военный городок полностью отстроен. Хоть завтра начинай подготовку курсантов. А ты панические слухи распускаешь и местные сплетни поддерживаешь.

– А катастрофа вертолета штаба округа? – напомнил Москалин.

Каргополов поморщился, отчего его изборожденное морщинами лицо стало похоже на печеное яблоко.

– Это случилось год назад. Вывод комиссии однозначен – ошибка пилота, снизившегося до недопустимо малой высоты, в результате чего вертолет задел лопастями воду и рухнул в озеро. Так что слухи тут совершенно ни при чем. И вообще, военная разведка оперирует не слухами, а фактами.

– Так точно, товарищ генерал, – поддакнул Москалин, безошибочно научившийся определять, когда Каргополов допускает возражения, а когда нет. Хотя аргументы начальника на этот раз его отнюдь не убедили.

Увидев впереди профессора Петровского, Зоя остановилась. Петровский как раз вышел из кабинета заведующего кафедрой. Зое тоже нужно было попасть в кабинет, чтобы утвердить у завкафедрой свой учебный план, но встречаться с Петровским она не хотела. Какой смысл, если он уже сказал свое слово? А то, что профессор Петровский держит слово, об этом на кафедре биологии знали все: и студенты, и аспиранты. «Ну, и очень надо!» – сказала она самой себе, хотя на душе было горько и обидно. Вон Маринка сумела выбить для себя место в группе, хотя какое отношение тема ее кандидатской имеет к целям экспедиции? Ровным счетом никакого! Зато на защите можно будет с гордым видом заявить: участвовала в научной экспедиции по изучению забайкальской ихтиофауны. И ведь наверняка сработает. Мужики просто тают от умиления, когда узнают, что какая-нибудь смазливая аспирантка не поленилась съездить в экспедицию. Словно это так просто, захотела и поехала. Зоя вон сколько раз обращалась к Петровскому с просьбой включить ее в состав группы, уговаривала, чуть ли не на коленях стояла, а тот ни в какую. А Маринка пару раз переспала с его помощником Скворцовым – и вот, пожалуйста – уже в штате. И еще гордится этим. Противно слушать!

Зоя остановилась, сделав вид, что изучает стенд с материалами научно-практической конференции. Но Петровский, как назло, повернул в ее сторону.

– Серебреникова! Вы-то мне и нужны.

Надо же! Оказывается, она ему нужна.

– Вы по-прежнему горите желанием поехать в забайкальскую экспедицию?

– Конечно, Константин Львович! – Зоя просияла.

– Тогда собирайтесь. У Федосеева опять язва открылась, так что вакантное место есть.

Зоя вспомнила доцента Федосеева. Он всегда ходил хмурый и постоянно придирался к ней по пустякам, да и не только к ней. На кафедре его не любили. Но сейчас она испытывала к Федосееву искреннюю благодарность и, конечно, сочувствие.

– Но учтите, Серебреникова, та часть плана исследований, которая была на Федосееве, теперь на вас.

Зоя поспешно кивнула.

– Конечно, Константин Львович.

– Работы будет много.

– Я готова.

Петровский постоял еще несколько секунд, словно обдумывал принятое решение – Зоя даже испугалась: вдруг опять передумает, потом объявил:

– Получите направление в учебном отделе. И не затягивайте. Через два дня выезжаем.

– Конечно, Константин Львович, – в третий раз повторила Зоя. – Я прямо сейчас туда. Мне только учебный план подписать. – Она засуетилась, но Петровский уже шагал по коридору, утратив к ней интерес.

Закончив свои дела на кафедре и получив в учебном отделе направление в экспедиционную научно-исследовательскую группу профессора Петровского, Зоя внезапно вспомнила, что в библиотеке за ней числятся несколько книг, в их числе монография самого Петровского о плоских червях. Книги лежали в ее комнате, в общежитии, и Зоя прямиком отправилась туда.

В общаге она встретила Маринку Чащину. В Ленинграде у Маринки, точнее, у ее родителей была отдельная, хотя и однокомнатная, квартира, но Маринку часто можно было встретить в общежитии для иногородних, причем не только на этаже, где проживали аспиранты, но и среди студентов.

– Привет, подруга! – махнула она рукой на ходу. – Как дела? Какие планы?

Она всегда набивалась в подруги. Наверное, потому, что это позволяло ей без зазрения совести спихнуть на Зою проверку своей части студенческих рефератов.

– Еду с вами в Забайкалье, – похвасталась Зоя. Хотя сначала хотела устроить Маринке сюрприз на вокзале, да вот не утерпела.

– Да ты что?! – обрадовалась Маринка, и, похоже, искренне. – А ну-ка, давай рассказывай!

Она подхватила Зою по руку, влетела к ней в комнату и набросилась с вопросами:

– Очаровала-таки Петровского? Ну и как он в постели?

– Ты что, совсем?! – возмутилась Зоя, даже покрутила пальцем у виска. – Соображаешь, что говоришь?!

Маринка только расхохоталась.

– Неужели моего Скворцова?

– Да ну тебя. Я такими вещами не занимаюсь.

– Ой-ой-ой! – Маринка вытянула свои ярко накрашенные губки. – Какие мы скромные. Между прочим, Петровский еще вполне ничего. Крепкий старичок.

– Какой он старичок? – вступилась за профессора Зоя. – В прошлом году на кафедре его сорокапятилетний юбилей отмечали.