– Но вы ее делаете, а он может все бросить или сообщить о вашей лаборатории. Неужели он вам так нужен?

– Он очень толковый специалист и с его помощью мы значительно продвинулись в наших разработках. Я не совсем понимаю, что именно вы предлагаете.

– Ликвидацию, – кратко сообщил Идрис, – и как можно быстрее.

– Вы с ума сошли! – нервно сказала она. – Я этого не позволю. Он ни в чем не виноват. И такие молодые люди нам очень нужны. Вы разве этого не понимаете?

– Это вы ничего не поняли. Он работает под контролем спецслужб. Извините, но я больше не могу с вами говорить.

– Подождите! – крикнула она. – Учтите, что нужно принимать в расчет и мои пожелания. Так вот, если с ним произойдет что-то подобное, я прекращаю свою работу. До свидания, господин Неизвестный.

Она открыла дверь и, не отдав телефон в руки Зубайру, выбросила его за порог. Зубайр усмехнулся. Он привык к подобным нервным срывам и, подняв телефон, молча удалился.

Идрис выругался. Он так и думал. Сказывается психологический фактор. Она видит в Маджиде своего погибшего сына и не хочет, чтобы с этим молодым человеком что-то случилось. Это большая проблема, и ее нужно решать. Парню точно доверять нельзя. Он обязательно выдаст лабораторию, если уже не сообщил, где именно они работают. Идрис подумал, что ему нужно увидеться с человеком, который вправе решать подобные сложные вопросы, и сделал два звонка, не ожидая, когда на другом конце возьмут трубку. Этот сигнал означал просьбу о встрече.

Профессор Сайед терпеливо ждала, когда к ней придет Маджид. И когда он появился в лаборатории, женщина пригласила его в свой кабинет. Сегодня она была одета в обычную европейскую одежду, строгий костюм: юбка, пиджак, белая блузка. Маджид вошел, поздоровался. Сайед показала ему на стул.

– Я давно хотела с вами переговорить, – начала она. – Насколько я поняла, вы завтра должны нас покинуть, отправившись в Исламабад, а оттуда в Лондон?

– Да, – угрюмо кивнул Маджид, – я об этом помню.

Он посмотрел на свои часы, затем достал из кармана мобильный телефон. Оба подарка Бахыш-хана все время находились при нем. А если все, что ему сказали, – правда и его знакомый виноват в том, что случилось с Сабриной?

– Извините, – поднялся он со стула, – я сейчас приду.

Он вышел в соседнюю комнату, снял часы и положив их рядом с телефоном, накрыл все стеклянной лабораторной крышкой, после чего вернулся в кабинет.

– Простите, – сказал он, проходя и усаживаясь на стул.

– Где ваши часы? – спросила, улыбнувшись профессор.

– Я решил поговорить с вами без лимита времени, – ответил Маджид, – они мешали мне сосредоточиться.

Она снова улыбнулась. Потом, сосредоточившись, заговорила:

– Вы уже поняли, чем именно мы занимаемся. Наверное, вы считаете нас ужасными монстрами и чудовищами, способными на любые преступления.

– Не знаю, – пожал плечами Маджид. – Раньше я бы так и подумал. А сейчас – не знаю. В любом случае, мне кажется, что все наши разработки глубоко безнравственны. Простите меня, профессор, но мы ученые, а не убийцы.

– Верно. – Она обошла свой стол, встала перед ним. Достала сигарету, щелкнула зажигалкой. – Мы действительно ученые. Но весь вопрос в том, на чьей стороне мы воюем и за какие идеалы.

– Это не так важно, если мы планируем убийство тысяч ни в чем не повинных людей, – мрачно ответил Маджид. – Я думал, что вы сами должны все это понимать.

– Должна. И понимаю. Но боюсь, что реалии сегодняшнего мира таковы, что нам приходится выбирать, на какой стороне мы должны оказаться.

– Мы ученые, – повторил Маджид, – мы обязаны быть вне политики.

– Это невозможно, – возразила она, глубоко затягиваясь. – Во время Второй мировой войны группа американских ученых, среди которых были самые блестящие умы вместе с Альбертом Эйнштейном, написали письмо американскому президенту с просьбой начать срочные работы по обогащению урана и созданию атомной бомбы. Если бы американцы немного промедлили с созданием этой бомбы, то немцы создали бы ее гораздо раньше. Можете себе представить, как бы закончилась Вторая мировая война, если бы немецкие ученые опередили американских?

– Поэтому я и считаю все наши разработки глубоко безнравственным занятием. Простите меня, профессор, но я говорю то, что думаю.

– А вы знаете, что среди разработчиков атомного оружия были гениальные ученые. Самые порядочные и самые высоконравственные люди. Среди них был даже великий Нильс Бор. Но все их принципы не помешали им создать подобное оружие. И вы помните, чем все это закончилось? Самая демократичная и свободная страна в мире сбросила две атомные бомбы на японские города. Насколько я помню статистические данные, там погибло около двух процентов военных, остальные были мирные люди. Женщины, дети, старики. И до сих пор подобное варварство оправдывается якобы военной необходимостью. Или вы об этом никогда не слышали. Люди сгорели в пламени атомного взрыва, а те, кто выжил, медленно умирали еще сорок лет.