…на свет. А что если мама расстроилась вовсе не из-за привязанности к покойной хозяйке? А из-за того, что мужчина, которого она — до сих пор! — любила, снова собрался жениться? Что если мама и мистер Фредерик?.. Много лет назад, когда она служила в Ривертоне?..

— Я все ждал и ждал, Грейс, потому что хотел предложить тебе что-то большее, чем жалованье лакея…

Нет, конечно же, нет. Это был бы страшный скандал! Люди судачили бы о них, и я бы все узнала. Ведь узнала бы?

На память пришли обрывки разговоров. Не маму ли имела в виду леди Вайолет, когда говорила леди Клементине, что Фредерик был слишком занят «всякими глупостями»? И все знали? И двадцать два года назад в Саффроне действительно разразился скандал — когда из господского дома выгнали горничную, беременную от сына хозяйки?

Но если так, почему леди Вайолет согласилась принять меня на работу? Ведь тогда, выходит, я служила ей постоянным напоминанием о давней ошибке сына!

Или это был своего рода обмен? Плата за мамино молчание? И именно поэтому мама была так уверена, что для меня найдется место в Ривертоне?

Как все просто! Рыбка выплыла на свет, каждая чешуйка сверкала серебром. Как я могла быть такой слепой? Обида мамы, отказ мистера Фредерика жениться на Фэнни. Все ясно, как день. Он тоже любил маму. Потому и пришел на похороны. И потому смотрел на меня так странно: словно я какое-то привидение. И с легкостью отпустил меня с Ханной, сказал, что я ему тут не нужна.

— Грейси, я что хочу спросить… — Альфред взял меня за руку.

Ханна. Меня как громом ударило.

Я даже вскрикнула. Вот и объяснение той привязанности — сестринской привязанности! — которую я к ней испытывала.

Я пошатнулась. Альфред поддержал меня.

— Осторожно, Грейси, — с напряженной улыбкой предупредил он. — А то ты на меня свалишься.

У меня дрожали колени, казалось, я рассыпаюсь на миллионы крупинок, утекаю, как песок сквозь пальцы.

А Ханна? Знает? Может быть, поэтому она забрала меня в Лондон? Обращалась ко мне в беде? Просила никогда ее не бросать?

— Грейс, что с тобой? Ты нормально себя чувствуешь? — опять Альфред.

Я кивнула, пытаясь выдавить хоть слово. Не смогла.

— Это хорошо. Потому что я никак не скажу тебе самого главного. Хотя ты, наверное, уже догадалась.

Догадалась? Про маму и Фредерика? Про Ханну? Нет, Альфред говорил о чем-то еще. О чем? О новой работе, о боевом друге…

— Грейси! — Альфред взял меня за руки. Улыбнулся, нервно сглотнул. — Окажешь ли ты мне честь стать моей женой?

Я наконец-то пришла в сознание. Заморгала, не зная, что сказать. Меня закрутил новый поток мыслей и чувств. Альфред позвал меня замуж. Альфред, которого я обожала, стоял передо мной с каменным от напряжения лицом и дожидался моего ответа. Слова просились на язык, но губы не слушались.

— Грейс! — позвал Альфред, не в силах больше ждать.

Я почувствовала, что улыбаюсь. Даже смеюсь. Просто не в силах остановиться. И плачу — холодные, крупные слезы на щеках. Видимо, со мной случилась истерика: столько событий буквально за несколько минут! Сперва шок — я прихожусь родней мистеру Фредерику, Ханне! И тут же новый сюрприз — предложение Альфреда.

— Грейси! — Альфред неуверенно следил за мной глазами. — Это что значит — ты согласна? В смысле — выйти за меня замуж?

Я? За него? Замуж? Я столько лет об этом мечтала, и вдруг оказалось, что понятия не имею, что отвечать. Я ведь оставила все надежды в ранней юности. Запретила себе даже думать о том, что они могут сбыться. Что кто-то сделает мне предложение. Что Альфред сделает мне предложение.

Я с трудом подавила смех и заставила себя кивнуть. Будто со стороны услышала свой голос:

— Да.

Почти шепот. Я закрыла глаза, постаралась остановить головокружение и уже громче ответила:

— Да.

Альфред издал радостный возглас, и я открыла глаза. Он сиял и ухмылялся во весь рот. Мужчина и женщина, шедшие по другой стороне улицы, засмотрелись на нас, и Альфред крикнул им:

— Она сказала мне «да»!

Потом повернулся ко мне, хотел что-то сказать, но губы все расползались в улыбку. Весь дрожа, он снова схватил меня за руки.

— Я так мечтал, чтобы ты согласилась!

Я тоже кивала и улыбалась. Что за вечер!

— Грейс, — тихо сказал Альфред. — Я даже не знаю, как спросить… А можно мне теперь тебя поцеловать?

Наверное, я согласилась, потому что он обхватил рукой мой затылок, наклонился… Прикосновение его губ оказалось таким странным — прохладным, тайным, незнакомым.

Время остановилось.

Альфред выпрямился. Улыбнулся мне — помолодевший и очень красивый в сумеречной полутьме.

Потом — первый раз в жизни! — взял меня за руку, и мы пошли по улице. Даже не разговаривали, просто шли — вдвоем. У меня по руке — там, где ее касался Альфред, — бежали мурашки. Тепло и тяжесть его руки — как обещание.

Пальцы Альфреда погладили мое запястье, и я вздрогнула. Все чувства обострились — с меня как будто сдернули кожу, заставив ощущать все сильнее, тоньше. Я придвинулась поближе. Так много изменилось — и всего за один день. Я раскрыла мамин секрет, поняла, почему так привязана к Ханне, да еще мне сделали предложение. Я чуть было не поделилась с Альфредом своей догадкой про маму и мистера Фредерика, но вовремя сдержалась. У нас впереди уйма времени. А я сама еще не привыкла к своему открытию, хотелось немного побыть единственной хранительницей маминой тайны. И насладиться своим собственным счастьем. Вот я и молчала, и мы молча шагали за руку вдоль по моей родной улице.