Шрифт:
— Кто? — спросили из-за двери прыгающим голосом. — Кто там?
— Я к Морозову, — сказал Рольф. — К Николаю Леонидовичу Морозову.
— Кто вы? — повторил голос после некоторого молчания. — Что вам нужно?
— Мне нужны семена белых морозостойких георгинов, — усмехнувшись, ответил Рольф. — И ничего больше.
Пароль для экстренной связи с агентом Раухером явно придумала какая-то старая дева из конторы Шелленберга. Впрочем, в тридцать шестом это была еще контора Гейнца Йоста. [11]
11
Гейнц Мария Карл Йост ныне практически забыт, оттесненный в тень своим блестящим преемником на посту главы VI управления РСХА Вальтером Шелленбергом. Между тем, личность была дольно примечательная: профессиональный адвокат, сделавший быструю карьеру после прихода нацистов к власти, фактически создал политическую разведку Рейха (Служба безопасности/Заграница (Sicherheitsdienst/Ausland)). Спецслужба считалась самым молодым и самым образованным подразделением РСХА — почти половина ее сотрудников была моложе 40 лет, и 80 % личного состава имело высшее образование — Йост был отстранен от должности главы VI управления в результате аудиторской проверки, Че Ившей нецелевое расходование валютных средств (проще говоря, он был уличен в казнокрадстве), и Массо Некото Рое в Ремя назначен командиром печально известной айнзатцгруппы «А», осуществлявшей массовые убийства гражданского населения на территории России. После войны был приговорен к повешению, которое однако, было по непонятным причинам заменено на пожизненное заключение, а затем и вовсе на десятилетний срок. Отсидел, однако, меньше шести лет и благополучно вышел на свободу. После освобождения работал маклером по торговле недвижимостью. Адвокат, разведчик, казнокрад, палач и маклер дожил до 1964 года, на двенадцать лет пережив более молодого Шелленберга.
За дверью молчали. Или там стоял не Раухер, или за шесть лет слова отзыва напрочь вылетели из головы агента. Впрочем, такого, конечно, просто не могло быть.
— Сейчас не сезон для высаживания георгинов, — с усилием проговорил, наконец, тот, кто стоял за дверью. — Но я могу предложить вам прекрасные ноготки.
Послышался металлический скрежет открываемого замка. Загрохотали цепочки, защелкали отодвигаемые засовчики. Дверь заскрипела, и, наконец, открылась.
В дверном проеме стоял человек среднего роста, с простоватым лицом славянского типа. У человека были редкие светлые волосы и впалые щеки.
Рольф специально держал фонарик так, чтобы свет не слепил глаза хозяину квартиры, но тот все равно растерянно моргал. Возможно, не ожидал увидеть на пороге лейтенанта Красной Армии.
— Николай Леонидович Морозов? — спросил Рольф. — Или лучше называть вас Раухер? Может быть, разрешите все-таки войти?
— Да, разумеется, — глухо сказал человек, открывший ему дверь. — Проходите, пожалуйста.
— Я не один, — предупредил Рольф. — Со мной двое друзей.
Человек пожал плечами.
— Какая разница? Места хватит на всех…
Кличку «Раухер» агенту дали явно не зря — большая комната, где он жил, вся пропахла дешевым табаком. Курил Морозов какую-то дрянь, больше похожую на сушеную траву, но Рольф терпел. Бруно и Хаген слонялись по огромной квартире — слушать излияния Морозова им явно не хотелось — а Рольфу приходилось это делать по долгу службы. Как руководитель группы «Кугель» он обязан был наладить с агентом, долгое время находившимся в законсервированном состоянии, психологический контакт. Фляжка со шнапсом, которую Рольф держал специально для этого случая, весьма в этом помогала.
Морозов выговаривался. Он рассказывал Рольфу о жутком нервном напряжении, которое владело им все довоенные годы, о том, как он считал дни до прихода вермахта, о безумной надежде, что дивизии фельдмаршала Лееба вот-вот возьмут город. О том, как он едва не сошел с ума, узнав, что решение о штурме отменено, и что вместо этого группа «Север» замкнула кольцо вокруг Ленинграда и начала многомесячную осаду.
— Я же ничем не отличался от других граждан, — повторял он Рольфу. — У меня не было спецпайка, не было никаких льгот! Я был обречен на смерть вместе с обычными ленинградцами.
— Но вы как-то выжили, — усмехнулся Рольф. — И в общем, даже не очень похудели.
Раухер закашлялся и немедленно сунул в рот новую папиросу.
— Поверьте, это было нелегко! Мне приходилось подделывать продуктовые карточки, а это было черт те знает как опасно! Несколько раз я забирался в чужие квартиры и воровал карточки у мертвецов. Представляете, до чего я докатился? Да нет, к черту, ничего вы не представляете…
Рольф разлил шнапс по чашкам — никакой иной посуды у Раухера не оказалось.
— Прозит! — сказал он, отхлебывая крошечный глоток. Морозов осушил свою чашку до дна.
— Особенно страшной была зима, — проговорил он, затягивать папиросой. — Люди ели землю! Когда осенью сгорели продуктовые склады, сахар, который там хранился, расплавился и ушел в землю. И масло тоже расплавилось. Эту землю выкапывали и продавали на рынке! Она была жирная и сладкая, как творог.
— А куда делись ваши соседи? — спросил Рольф. — Умерли от голода? в испуганных глазах Морозова что-то мелькнуло Что-то очень похожее на злобу.
— А вам-то что до них?
— Соображения безопасности, — пояснил Рольф. — Нужно бы, уверенным, что никто не придет и не увидит нас тут с вами.
Лицо Морозова исказила нервная гримаса.
— Можете не беспокоиться. Никто сюда не придет. В комнату заглянул Хаген.
— Командир, — сказал он, — там на кухне есть мясные консервы. Притащить?
Прежде чем Рольф успел ответить, Морозов вскочил со свое го стула и бросился к двери.
— Нет! — крикнул он с неожиданной силой. — Не трогайте консервы! Они… они плохие!