Преображения

Аннотация

В процессе чтения для большего комфорта предлагается воспользоваться модификацией этого текста, как это происходит при конструировании . Дегенез — нокаут участка текста. Неогенез — исправление участка текста путем использования, имеющихся в «Преображениях» слов. Трансгенез — внедряйте обрывки чужих текстов так, как вам будет удобно для процесса чтения. 1 — Приветствую вас, Андрей, на борту моей космической станции. Как вам известно: здесь я и мои помощники занимаются исследованиями в области генной инженерии. Я считаю данную науку современным аналогом Черной науки средневековья. Гермес бы с одобрением отнесся к тому, что здесь творится. Это место, где чистая наука обретает телесность. — Звучит многообещающе. Вы говорите с такой любовью. — Верное замечание, хоть я и старик, все же не растерял душевный огонь за годы рутинной работы. Да, пока я и не добыл из генов ребиса, продлевать жизнь могу уже сейчас. — Наверное, главная мечта всей вашей жизни — эликсир бессмертия? — Не только, хотя сейчас его изобретение для меня очень важно. Сам же он как конечный продукт моих многолетних усилий уже не будет мне интересен. — Знаете, я уже предвкушаю экскурсию по вашей творческой лаборатории. — Да, сейчас прибудет Самаэль, существо — единственное в своем роде. — Это ваше изделие? Или робот? — Вы его уже видели. — Не припомню. — Возможно, вас встречал кто-то из его ассистентов. Самаэль — мой главный помощник. У него существует несколько проектов, в которые я не вмешиваюсь, и некоторые могут быть приятным сюрпризом. Он чудовищно работоспособен. Не успеваешь знакомиться с плодами его трудов. Сам он скорее нечто среднее между человеком и машиной. Антропоморфное создание. Это первая модель. Изделием его я бы не назвал. Он отличен от нас с вами. Полимеры и плоть плюс недюжинный интеллект. В отличие от моих изделий, которых вы увидите при осмотре станций, он на порядок совершеннее их. — То есть он в какой-то мере одушевлен? — Если говорить о духе, то, пожалуй, — это верно. Вам плохо? — Нет. — По вашему виду этого не скажешь. — У меня сейчас складывается впечатление, будто я уже тут был. — Дежа вю? — И да, и нет. Я видел вас! — И каким я вам виделся? — Черты лица такие же, как и в моих воспоминаниях. Изменилась лишь борода. Она сейчас у вас больше той, что я видел. Или мне только кажется, что видел. Стены этой комнаты тепло-голубые. Были же явно темнее. Пол и потолок точно такие же, какими я их помню. — А разговор помните? — Смутно… Теперь же мне кажется совсем иначе. Странно. У вас не было бороды. На вас не было этого костюма. Не было этого освещения… — Не волнуйтесь. Возьмите эту капсулу и положите под язык. Вам станет легче… — Спасибо. У меня ничего не болит. Просто это странно. Воспоминания очень яркие. Это вызвало у меня головокружение. Я думал: она будет горькой. — Нет, все лекарства у меня сладкие. Действуют почти мгновенно. Продолжайте рассказывать. — Эта комната… здесь случилось нечто страшное, но что? Этого как я не стараюсь вспомнить не могу. — Вы прилягте на кушетку, если вам нехорошо. Не всегда капсулы могут действовать сразу. Иногда они усиливают симптомы. — Спасибо. Здесь очень удобно. Хотя сама комната у меня вызывает какой-то странный страх. — Это только ваше временное недомогание. Самаэль. — Да, профессор. — Андрей, тебя уже заждался. — Я сейчас приду. — Вы слышали его? — Нет. — Голос может показаться холодным и даже враждебным. Но сам он не питает даже тени ненависти к кому-либо. Самаэль — это ступень к идеальному созданию. Физически он совершенен. Развитие его духа еще продолжается. Моя лаборатория — полигон для его самосовершенствования. А вот и он! Самаэль, Андрей нуждается в твоей опеке для прогулки по станции. — Следуйте за мной. — Надеюсь, для вас это будет приятное времяпрепровождение. — Я тоже… 2 — Что случилось, Самаэль? — Андрей исчез. Сейчас ведется его поиск. — Как ты это допустил? Не прошло и пары часов. Найдите его!!! — Все меры уже приняты. Жду дальнейших распоряжений. — Я жду тебя здесь. Он, возможно, придет сюда. 3 — Что случилось, Самаэль? — Вышел с моим помощником Ламехом из вашей комнаты в 10.40. Направились в камеру с желеобразным Другом. Андрей был обеспокоен. Ваш разговор с ним ему не помог. Его мучили какие-то страхи. Загадки таились за каждой стеной с дверью. Он искал выход из этого состояния. Ламех решил помочь и заговорил с ним: — Вы сталкивались в своей жизни с чем-то необъяснимым? — Необъяснимым для меня? — Голос его был сух. — Да, с загадкой, тайной? — Нет. — Иррациональные сигналы проникают в тело каждого создания. Сейчас вы встретились с одним из них. — Вы имеете в виду случай в комнате? Но… но откуда вы это можете знать? Вас же там не было. Или прослушивали? — Об этом сообщил мне Самаэль. Он — не человек. Хотя вы и видите плоть, ровные зубы, синие глаза, прямой нос, выдающийся подбородок, атлетическое телосложение. Это все вырастил мой отец. Самаэль прогнозирует ваши реакции. В данном случае все это вам незнакомо. Из этого следует, что вы чувствуете страх или неудовольствие. Мы пришли. Я хотел бы познакомить вас с моими Друзьями, Братьями, Сестрами. Мы остановились перед камерой с Желеобразным Другом. Его тело искрилось в ванне. Желтая слюда с пунцовыми искрами. Бугорки неровной поверхности желе перетекали в канальца его существа. Человек этого не мог разглядеть. Как и движение часовой стрелки, состояние Друга менялось гораздо медленнее, чем можно себе представить. При этом не так медленно, будто его нельзя и вовсе не заметить. Движение не было и плавным, хотя и без резкости. Комки, бугорки, неровности, слоенности, шарики, похожие на шарики, квадратики, пентагоны, гексагоны, различные многоугольники, стремящиеся к идеальному кругу, колбочки, палочки, жгутики, формы знакомые животному миру и нечто иное, — все это исчезало, растворялось друг в друге, утопало в невидимом движении желе, сколах, разрывах, выступах, морях, реках теплой плоти моего Друга. Так он изъяснялся. Андрей этого не видел. — Я вижу глыбу желатина и только. — Пройдите и дотроньтесь до этой глыбы. — Это безопасно для людей? — Да, конечно. Друг может подарить вам наслаждение, закрытое для мириадов живых существ. Его не стоит бояться или опасаться. Прикоснитесь к нему и вы поймете, что я не лгу. Ламех покинул камеру. Андрей нерешительно дотронулся до пленки Друга. Остановил руку, не решаясь проникнуть дальше поверхности. Его колебание передалось и ниточкам Друга. Они пронзают всю его аморфную сущность. Это больше, чем просто нейроны, хотя именно так их и можно было бы назвать. При этом это более простые по своей структуре коммуникативные передатчики, чем нейроны человека. Волнение Андрея передалось Другу. Сам Друг не испытывает никаких эмоций, пока ему не предложит кто-нибудь сделать это. Вмещать эмоции — самое главное его свойство, для чего он и был создан. Он не эволюционирует и не является пептидным творением. Друг заколыхался так, что это смог различить и Андрей. Палец стал проникать дальше границы тела. Погрузилась вся кисть. Потом Андрей её резко выдернул. Друг его не обжег, так как ток был мал для этого. — Я знаю, что нужно от меня. Андрей проговорил это тихо. Смотрел внимательно за тем, что стало происходить с Другом: из него появился указательный палец и затем вся кисть, сжатая в кулак. Был ли это слепок самой руки Андрея? Сходство наблюдалось. Друг может воссоздать любой образ. Андрей схватил руку. Она была достаточной твердой, чтобы не разлететься от такого сильного рукосжатия. Желе начало втягивать в себя Андрея. Человек не оказал ни какого сопротивления, потому что был спокоен и уверен в том, что знает намерения Друга. Это чувство передалось ему возможно сразу, как он вошел в комнату. Быть может, эфирные масла желеобразной плоти сыграли тут главную роль. Значительным могло оказаться и прикосновение. Все эти факторы могли быть причиной того, что Андрей спокойно нырнул в желтую плоть, как в материнское нутро. Желе поглотило все тело. Соки и тепло начали проникать в Андрея, затекали в уши, горло, нос, анус, член, поры. Верхний слой Друга не высказывал волнения или напряжения. Появилась голова. Глаза были приоткрыты. Вслед за этим веки распахнули горящие зрачки. Вскинулись руки, и желе комьями ударилось о стены. Одним движением Андрей покинул свое ложе, где был недолго счастлив. Ведь там с ним произошло самое главное событие в его короткой жизни. Обнаженное тело было напряжено и готово к чувственной схватке. Он уже знал о том, что она грядет. Следы желе блестели и выдавали его рождение. Сверкали белки глаз и острые зубы. Бледные губы, слегка тронутые усмешкой, источали песнь. Сжатые кулаки, готовые для убийств. Член стоял и ждал приказа войти в плоть врага. Колено правой ноги слегка согнуто. Блики кружили в танце. Тело готовилось к нему. Вошли дети: мальчики. Эти пятеро ангельских созданий устремили свои глаза на Друга. Он был для них величественным океаном. Андрей резко дернул за кудри самого маленького. Тот начал визжать и брыкаться, как бычок. Его кулачки размашисто ударили по члену, пальчики вцепились в шерсть лобка и начали тянуть вереск волос. Андрей рванул мальчика за волосы, тот выдернул клок с мошонки. Свисая с руки, он не переставал вопить и пытаться ударить по подживотью атлета из лона Друга. Все было тщетно. Андрей заревел, забулькал в смехе, видя беспомощность противника. Белая пена летела с зардевшей зари его губ. Вторая рука схватила мальчика за письку и оторвала этот жалкий комок мясца. Кровь хлынула ручьем из раны, напоминая о речушках мочи тех времен, когда член был еще цел. Писюн был втиснут в открытый рот кричащего. Затем Андрей кинул раненное создание и прыгнул ему на тоненькую шейку. Хрип уснул в крови. Второго он ударил кулаком по носу. Мальчишка без крика боли плюхнулся в лужу ржавой крови. Третий получил по животу и заревел. Четвертый, гогоча, убежал в угол и стал там иступлено прыгать. Последний из пятерых подростков ринулся, оскалив зубки, на кулак. Получив по челюсти, шмякнулся задком о пол и в исступленье завыл. Андрей поднял за ягодицы сбитого в живот и кинул его в угол. Гогот сменился хрустом хрупких костей. Злые зубки ревущего накинулись на Андрея. Последний вонзил кулак в искривленный оскалом рот. Падение малютки возвестил визг. Он продолжал визжать и бить в мускулы рук, пока мужчина выдавливал большими пальцами дикие глаза. Виноградины рассказали о своем разрыве соком. Зубы вцепились в горло мальчугана и начали его рвать. Соленая река бурно вошла в рот. Увидел Андрей, что ребятня не шевелится, и издал вопль радости. Победа над ними переполняла все его существо. Не менее громко он заорал, когда заметил, что в углу кто-то шевелится. Ринулся в прыжке на еще живых сучат. Мазжил о пол головы двух мальчиков до визга костей. Мясо хлюпало, дети пытались ручонками остановить сильные руки. Они что-то пытались говорить, но только фыркались пузырями крови. Андрей не слушал их мольбы, и они скоро затихли. Убийца встал и начал мочится на раздробленные черепа и вытекшие червями розовые мозги. Потом плюнул и обернулся к Другу. Желе не колыхалось ни в одной своей части. Вбежали обнаженные девочки и девушки. Белокурая, еще без пушка на лобке, скривила ротик в ужасе. Шатенка, пискнув, сжала свою руку. Меднососковая девчушка закричала и сбила с ног толстозадую и круглолицую девчонку. Они обе на карачках прижались к прямой фигуре шатенки. Немые рты дрожали в испуге. Жирные пизденки источали вонь страха. Самая младшая из них, не приседая, испражнялась бледно-желтым поносом. Член Андрея снова набух. Янтарная головка устремилась в сторону изгадившей свою попку малышке. Ее карие глаза смотрели на лужи крови, поэтому она вздрогнула, когда рядом оказался он. Подхватил за налитые холодным потом подмышки. Маленькая и испуганная она не сводила взгляд с анемонов ран и луж темной крови. Член вошел грубо, она чувствовала боль от долбежки в ее девственное лоно, крик замертвел в иссохшем горле. Закапали слезы. Фаллос, словно стальное дилдо, рвал ее вагину, долбя до самой матки, из нее стекала охрой кровь. Пизденка чмокала от необоримой силы и цикличных равномерных вхождений хуя насильника. Тревожный взгляд девочки обратился с мольбой к его глазам. Полуоткрытые веки плевались огнем безумной страсти. Чмок, чмафк, чмак, чмяфк, чмявь, чавк, чмак. Струится кармин по узким бедрам, смешиваясь на ляжках с горчичным поносом. Неожиданно толстозадая заверещала и вскочила на одну ногу. Вторую вытянула вбок. Меднососковая девчушка ошалело оглянулась на нее и впилась зубами в брюхо. Толстозадая запустила в ее волосы свои короткие пальцы. Мотая голову противницы, коленкой стукнула по маленьким грудкам. Та беспомощно заскулила и отпустила теплое мяско толстозадой. Скулеж только усилил злость, и все крупное тело навалилось на поверженную. Клоки густых волос сыпались на охру крови. Гулкие удары по животу, бочкам, сиськам, подбрюшью нарушал мерный хлоп о створки раскуроченной пизденки. Только, когда упала на холодный и скользкий от поноса и кровь пол, завопила от боли белокурый ангелочек. Лучась квазарами страсти, мучитель нежно наступил на корсет ее ребер. Тельце задергалась в кукурузной жиже. — Афар ав варвавр ваарааааааа! Взахлеб булькала девица, источая горький пурпур из невинного рта. Андрей, заметив отсутствие шатенки, принялся наносить толстозадой удары ногами по крестцу. Коралл еще не брызнул семенем в женское нутро. Девка загоготала от пинков и повернулась красным лицом. Эта былая ее ошибка. Получив коленом, по жирному лицу, она свалилась на забитую ее девчонку. Волосатая пизда зияла язвой на рубин коралла. Пахло мясным паром и дерьмом. Андрей стянул за ноги последнюю жертву. Она потеряла сознание, даже сломав руки и ноги, обагренный кровью герой, не услышал от нее песнь страдания. После этого он выпрямился и, сжигая глазными котлами пепел мертвых тел, изнывал от видений. Нектарники с зернистыми стручками вились в яйцах огня. Лопались они, сливая обглоданные ключицы, ребрышки, бедрышки, косточки в пламя синей сыпью. Замыкались ядра на местных горизонтах. Их слюна и гавкалки пробудили его. Побрел он вон. Его ступни жгли черные угли. Руки свисали терракотовой плетью. Автоматически открылась дверь в мой Сад. 5 Желатиновое яйцо блестело ракушками. Они, полные сиреневой слизи, с громким писком вбрасывали ароматические клубочки дыма. Слизь капала на комья почвы. Яйцо «дышало» через алую дырку. Ее мясистые складки в кустиках роз щелкали язычками в предвкушении яств. Кравчий, автоматизированный механизм, разносил питательные человеческие органы и жидкости. Его кожно-мышечный хоботок приник к жаждущей щелине. Та охнула, втягивая прогорклый коктейль из крови и этилового спирта. Смесь была поглощена без остатка. Аппетит яйца возрос, тогда кравчий длинным многосуставчитым пальцем стал запихивать, смоченные в лимфе ломтики человеческих хрящей и жира. Палец в завершение трапезы смазал костным мозгом и сукровицей складки желатинового овала. Сытый, в дымке из мягких ароматов, он стал проявлять знаки внимания человеку, извергая запах гниения из своей кушальнецы и утробно урча свои любимые песни. Сосед по саду, состоящей из белых полос и пятен на тёмном фоне, напоминал своей продолговатой формой кабачок. Его размеры не уступали крупному желатиновому яйцо. Меню его было из детских экскрементов. Унавоженный, он источал трупную вонь, сжимался в орган цилиндрической формы, лоснясь воском. Все внимание его было обращено в свои корни и в игру с формой. Человек его не интересовал. Пахучий и отвратительный запах висел лохмотьями белой пены и над гривастым стручком. Его грива вся в ярких узорах служила предупреждением возможным хищникам. Коробочка прямо торчала из окученной земли. Ее бирюзовый окрас контрастировал с кабошонами сапфировых семен. Малахитовый брюшной шов был слегка приоткрыт. Кравчий полил стручок раствором. Он должен был впитаться травянистой гривой. Лодочкообразные створки были главным источником запаха прокисшей плоти. Человек не смог бы и на метр приблизиться к этому гривастому полурастению-полуживотному. Стручок, кабачок и яйцо росли в окружении многолетней травой. Ее корневища, луковицы, клубни обильно орошали кровью младенцев. Преимущественно ее выдавливали из мальчиков. Свет, питание, влага и простор позволяли расти ей быстро. Только собратья останавливали этот ни чем неконтролируемый рост. И так было со всеми. Не все растения Сада покоились в почве, благодушно созерцая свои подземные органы. Были и те, кто находился в движении и охотился на людей. Людей мы готовили для них по-разному. Зачастую еда подавалась живьем. Не все сначала терзали жертву. Некоторые совокуплялись с ней. С этими и другими схватками обитателей моего сада и людьми столкнулся мятежный дух Андрея. Человеку нельзя было осмотреть с той точки, где стоял в ожидании Андрей, весь Сад: густая трава возвышалась на метра три. Этим пользовались наиболее смертоносные обитатели Сада: те, что могли самостоятельно передвигаться по нему в поисках пропитания. Они были опасными для невооруженного человека. К тому же помимо губительных свойств их тел местные твари обладали еще и интеллектом. Сквозь вертикальные слои зарослей цвета истолченной спаржи просыпался крик. Второй раз он зазвучал громче и ближе. Кричала женщина, шум чего-то большого, продирающегося сквозь стену растительности, приближался к тому месту, где стоял мужчина. Гвалт остановился в нескольких метрах за стручком. Андрей крадучись обошел его и заглянул за увлажненные сотни гигантских стеблей. Он увидел арахнида за процессом ухаживания. Хелицеры издавали щелкающие звуки, вторя убаюкивающему мурчанию яйца. Любовный стрекот цимбиума дополнял гармонию этой песни. Стального цвета брюшко источало нить паутины. Ее кобальтовая синь летела на притихшую и укормленную ядами женщину, одевая голову, руки, груди-вишенки, круглый животик в плотную паучью ткань. Лохматое лоно оставалось вне этих действий, раскачивающих лазуревую головокрудь, как шторм каноэ. Ловко шныряли шесть пинцетных лапок. Одна из них достала со спины кокон. В нем было маленькое тельцо. Изогнутая нога представила его к губе. Ротовое отверстие вытянулось между рядами мелких, залитых патокой слизи, хелицерами и стало сосать кисель из кокона. В это время перестала виться паутина, тогда опорожненный сосуд Дьюара подросткового тела полетел за острые верхушки толстых стеблей. За этой спаржевой оградой раздался топот и рык. Арахнид не обращал внимания на это. «Турецкий огурчик» брюшка, выпустившего всю паутину, ладно поблескивал бирюзой. Взгляд Андрея приютил бута. Шелк этого узора остановил свой хоровод. Спеленатая женщина повисла в двух лапах, протоки семенников приоткрылись на брюшке и из них толчком дернулся цимбиум. Он отливал умброй, полнился и приподнимался. Бурый кончик бодро вошел в черный треугольник. Копуляция начала раскачивать качели. Паутинки от столь активной работы цимбиума порвались, но ноги юрко поймали прядильную ношу. Последняя фаза агрессивного погружения в сырую норку — разорванное надвое женское тело неуклюже полетело в рычащую чащу. Ошметки внутренностей и паучьей жижи забрызгали цветочную поросоль. Борьба и тявканье слышалось неподалеку, арахнид направил расположенные в два прямых ряда глаза на мужчину. Пьянящие нектарные вздохи цветов гипнотически корневили Андрея. Этот взгляд, монологично сверливший глазное дно наблюдателя, был холоднее, чем тень кромок кратеров Луны. Градины-бабочки глаз пальпировали скрытое тело. Схватки затравья отвратили внимание паука, и он скрылся. Тишина цепко вернула в свои объятья предметы и звуки. Андрею все мерещились скорые движения педипальп и ног арахнида, его деловитая ебля и затасканные орнаменты. Осторожно протискиваясь сквозь переплетенные острые края травы, Андрей минул место спаривания, удобренное серо-бледными трубками кишок. Следующий участок был перерыт местным зверьем: разломленные и втоптанные в грязь коробочки, крыночки и мешочки. Эти пахнущие фекалиями плоды были смешанны с остатками арахнида. Он не смог одолеть более сильных хищников. Один из них был ранен и издыхал. Андрей подогнутыми пальцами тронул корчившегося пятилапового зверя. Две передние мохнатые лапы когтями рыхлили землю, задние сломаны и придавлены пробитым телом. Очень густая и длинная шерсть с серо-чёрным узором уже не дыбилась по-боевому. Кляксы крови нарушали симметрию центрического орнамента, а боль в кашу раздробленных костей выдавливала не рык, а изможденное блеянье. Глаза Андрея смеялись. Чистый от дум и мыслей он удалился из этой арены, пропитанной поражением. На границе двух огородов его остановил смрад. Он узрел следующие мистерии: длинномордые, с изогнутыми вверх клыками, собратья пятилапового повернули пятоки в сторону чужого. Они были помесью бородавочника и лесной свиньи. Помимо этого их уровень агрессивности был специально генетически завышен. Они перестали жрать хрящевые плоды вислоухих розоцветных кустов. Двое из семи этих палевоклыкастых особей яростно кинулись на Андрея. Но жестокой расправы над чужаком не случилось. Она не состоялась, так как один из репликантов или слуг Сада обоюдоострым тесаком отсек свинячью мордень. Без лишних движений вспорол и второго. Клинок в кровавом жире концом уперся в сторону живых кабанов. Недовольное сопение и пыхтение, брызги жеванного пара, мотание набитых салом морд — все что они могли противопоставить мускулистому андрогину, вооруженному холодным оружием. Их решением было оставить вызов без ответа, и довольно резво они скрылись в чащобе. Андрогин был без одежд, волос, половых органов и сосков, широк в кости, высок и строен. Он доверчиво улыбался, когда начал разговор: — Все же хорошо, что я оказался рядом. Я вижу, что вы тоже биообъект… Второе предложение было скорее вопросом, чем утверждением. Его собеседник не отвечал. Видя, что спасенный им «биообъект» не разговорчив и эмоционально холоден, андрогин понял, что никакой благодарности не получит и вероятно за этим молчанием могли крыться дурные намерения: будь то возможное нападение или же попытка иначе навредить ему. Тесак, опущенный и упертый в землю, снова оказался в руках. Андрогин стал еще более доброжелателен и в голосе появились нотки фальши, раздраженный этим он повысил голос: — Он стал производить и владеющих языком. Не знающие как говорить не отличаются от этих (указал в сторону ретировавшихся свиней). Ни чем не отличаются. Ты меня понимаешь? Ответь… Пустынь беззвучья гнездовала на кустах, шелестело спаржевое полотно. — Да. Ты один из них. Бессознательное животное. Презрительная гримаса. Дикий гавкающий хохот Андрея. Андрогин отвел тесак в сторону, чтобы отсечь голову. Его противника спасло копье, неожиданно пробившая грудь. Безволосый только пискнул и рухнул на кусты. Бросивший был горбуном с густыми волосами в паху и торчавшем пенисом. Убитый хоть и был без первичных половых признаков, но вывод шлаков из организма для него никто не отменял. Вытащив из груди копье, волосатый горбун его бездумно бросил прямо к ногам Андрея, перевернул тело и с помощью покрытых цыпками рук всунул свой обрубок в анус. Грязные космы углем скрывали горящие сладострастием глаза навыкате. Фрикции сопровождались сдавленными охами одобрения и шлепками по ягодицам. Ему было тесно и приятно. Андрей прервал этот трах довольного собой уродца и трупака. Копье пронзило ягодицу. Горбатый ебарь заверещал и попытался вытащить острый наконечник, но, навалившийся всем весом на оружие, Андрей не давал ему это сделать. Хурма все углубляющейся раны и речевые атаки терпко отдавались нёбу истязателя. Задорно и с любовью водил копье вверх и вниз. Волокна мышц кровью пачкали кожу. Нежная истома связала холодное тело, исходившего в судорогах горбуна и Андрея, мешавшего вращательными движениями копьем чадящее варево из соли, ягодиц и конвульсий. Они втроем пульсировали нежно-розовым плевком на фоне безучастного перешептывания растительности. Спазмы и голосящий с пеньками рот не останавливали задор пыток, а лишь утраивали рвение. Ветки царапали живот, а сфинктер андрогина сжал и не отпускал член. Рделось пространство. За Андреем все время следили двое бесполых. Синеглазый и скуластый кудахтал, когда их товарищ с тесаком не добился ответа: — Вот видишь! Сиф его спросил. Молчит он… — Сиф лишь опрометчиво донес свою мысль. Это был не вопрос, — бесцветные глаза струились бесстрастьем. — Здесь опасно находится, — не обращая внимания на последние слова. — Мы выберемся, скоро последний рубеж. Мы увидим яйцо. — Я не верю этому, Мес. Убийство и елозенье елдака в потемках ректума не пошевелило их. — Он убит. — Не волнуйся, Шед. Скоро все кончится. — Сиф был не похож на нас… Я спокоен. — Да. Жар его духа теперь стал холодом его клинка. Все так же обжигает. — Теперь он не будет ласкать нас там язычком. — Меня это никогда не радовало, просто Сиф светилось от этого, и я позволял ему заниматься услаждением его сексуального аппетита. — Ему нравилось, мне тоже. Я хочу, чтобы этот своим отростком меня ласкал. Проникал в меня. Я чувствую огонь там. Сделай же мне приятно. Шед лег на живот, а Мес стал массажировать устье его зада. Пальцы гладили и щекотали голодную воронку. Фарфоровое вертело бедра дрожало в ореоле плавных прикосновений. Разомлевший Шед постанывал, закусывая до капелек крови губу. Запах мяты, ковыряние древка и погружение фаланг в омут наслаждения замкнули Вселенную в это полукружье. Оно тонуло, ныряя в безликие чаны, полные чернотой. Она вскипала, липкая, летели глазастые мухи, отпить медовый напиток. Кипящая чернота, прилипшие мухи, попавшие в западню. Страх, измена, пузыри ада и тьмы, менявшие образы, одежки, кожки и слова. Тонувшие насекомые в глубоких чанах теряли личины, умирали. У Шеда от этого кружилась голова, закатывались в неге глаза. Мес решил применить то, что всегда использовал в таких случаях: росток-дилдо. Это мертвенно-бледная личинка стала проявлять признаки жизни: влезать в мякоть андрогина. По мере продвижения в тесный туннель в ней расцветал бутон розочки. Каскад удовольствия завихрился в Шеде. Он сочился слюной, а личинка все набухала. Это чрезмерное расширение, выход за границы окончился разлезанием тоненькой кожицы. Из нее пролезли щетинистые лепестки. Их голод должен быть утолен. — Йай, йааа, — по-детски от режущего проникновения залепетал Шед. — Я тут ни при чем! — Вытащи это! — Я тут ни при чем! — Ты, ты! Виноват! Вытащи, скорее! Я прошу! — сквозь крики и корчи ныл Шед. Тер задок о землю, корни сада лишь впивались и не облегчали страданий. — Я ту ни при чем! Заткнись! Мес стал пихать сырой каракуль землицы в пасть Шеда, оргазмирующего от траншей в своем нутре. Бил голову. За уши и в землю! Еще удар, затем следующий, опухшая от слез рожа, удар, глотни-ка землицы. На-ка! — Я тут ни при чем! Заткнись! Взмахи рук были бы уместны в воде, но Шед все равно утонул. Мес стал топтать затылок не в меру крикливого дружка. Этот ералаш благополучно окончился. — Я тут ни при чем! Заткнись! Маленькие лепестки бритвами копошились в мешке живота. Мес разочаровано ушел. Ему загородило дорогу двуликое существо. Его морды испугали Меса. Одна из них была бычачьей природы, вторая словно вылеплена из комканых листов кожи. Мужество было с локоть. Головка члена стала шевелиться, и бычок замычал. Из второй головы со свистом выдавливались творожистые выделения. В них шевелились аскариды. Проплешины и темно-коричневые раны безволосья тряслись от гиканья. Мес в попытке бежать споткнулся о тело Шеда, рукой пробив живот. Из него высыпались сытые мелкие свертки щетинок. Андрогин отдернул руку, но некоторые из них уже занозами вошли в пальцы. Двуликий урод наклонился над Месом, узловатый член вошел между обвисших в страхе ляжек. Тряся аскаридами и углубляя елдой задний проход, он бычьей головой насмешливо улюлюкал. Водянистые глисты падали на глаза, гладкое тело без сосцов, потный пах и томный покров травки. Мес одной рукой сжал кишки Шеда, а второй смахивал аскарид. Бык долбил и все время важно усмехался выдержке партнера. Но Мес всего лишь потерял от страха голос и был загипнотизирован тем, как огромный елдак буравил его, водружая стяг из запахов тмина и землицы. В сторонке недоразвитой лапкой яростно дрочил безногий птицеголовый гидроцефал, а другой (оперившейся культяпкой) стучал по острому клацающему клюву. Как только член двухголового начинал выводить восьмерки или замедлял рытье, безногий неодобрительно чавкал. Дескать, давай жарь его! Бусинки глаз не спускали взгляда с груди Меса, которая ходила в нервной тряске. Давай жарь его — стреляли глазки приказами. Видимо они знали как опасны существа с бычьими головам, поэтому птицеглавый как можно дальше держался от оргии. В то время, как Мес задыхался от ужаса перед улюлюкивающим бычеголовым, гидроцефал культей, измазанной в древесной саже, водил по тонкому стеблю члена. Все же безногому не удалось спасти свою шкурку: на него со спины напал карлик-гипоплазиец. Костяной костет ударил его в ухо, и гидроцефал замертво рухнул. Карлик асбестовыми ручками ввел член в пробитую в черепе дырку и застонал. Сувал он его быстро и скоро кончил. Рана истекала перламутром молофьи и ликвора. Из узких ноздрей клюва пузырями исходила кровистая пена. Атрофия зрительного нерва мешала карлику разглядеть сношение минотавра и андрогина, только запах речитативом вел сейчас с ним беседу: терпкий запах крови и кала сладко щекотал ему ноздри. Экскременты щедро сыпались горошинами из двухголового, украшая бахрому требухи Шеда. — Хромосомные аберрации, — стыдливо прошамкал карлик, лаская свой дрын. — Стохастические эффекты, — стыдливо прошамкал второй карлик, с повязкой на алом леденце. Первый гляделки впер во второго и ебнул стилетом по наглой тыкве. — Хромосомные аберрации, — стыдливо прошамкал карлик, пяткой давя в ухо поверженного близнеца. Наклонился к паху и стал торопливо лизать мошонку. Она была тугой, волосы оставались на шершавом языке, изборожденным глубокими морщинами. Облезлая мошонка была настолько велика, что карлик оставил безнадежные попытки ее заглотнуть. Он крепко держал ягодицы своего близнеца и слюнявил вшивый лобок, мандовошки юрко прыгали ему в бороду. В заросший анус тыкал большим пальцем, слизывая дерьмо из под ногтя. Из тени вышел седой близнец карлика, захрипел: — Стохастические эффекты! Лизун яиц схватил в пятак сильный удар ногой и откатился в сторону. В эту минуту еще живой андрогин потерял сознание. Сплевывая горькую кровь, карлик стал вытянутой рукой водить костью стилета из стороны в сторону. Седого возбудил риск быть убитым и он прыгнул на остриё. Карлик от неожиданной победы пернул. Этот жидкий хлопок привлек внимание двухголового. Его тонкий язык-гельминт заскользил из порванного рта Меса, обнажившего зубастую челюсть и пиявку языка. — Пав ав! — запричитал карлик и на карачках побежал от двухголового, чей елдак не осел и еще не выплеснул свое молоко. Малыш споткнулся о черепаху, чьё хаки делало ее незаметной для многочисленных тварей Сада. Эта задержка позволила бычьей голове насадить недомерка на свой длинный орган. Анус был невелик, поэтому человечек издох сразу, изрыгнув желчью остатки своего духа. На трупную вонь и эллипсичные рекреации этого участка направились сотни организмов, чьей жизненный цикл мог длиться не боле часа или дня. Одними из первых: крабовая жаба, ее обломанные клыки были похожи на бивни, бородавчатая кожа клейко блестела зелеными пятнами, резко очерченными оранжевым цветом остальной поверхности, тяжелые клешни выбивали землю при прыжках, копулятивный орган кольцами ждал нижние врата самки; с хорошо заточенной костью в четырехпалых руках, раскачивая тремя калебасами почерневших грудей, бежала амазонка, срамное место было прикрыто козьей шкуркой, тыковки ягодиц перекатывались, завлекая своей мелодикой других девушек из ее немногочисленного племени, где она была вождем. За ней бежали: рыжеволосая безгрудая девица, одетая в иссиня-черный мех; курлыкующая широкотазая девочка; две толстые старухи, ковыляя бурдючными окороками, пели песни; чернокожая циклопка, с пушистым хвостом пантеры; альбиноска с каменным топором в хоботах, растущих вместо рук. Это племя столкнулось с бегемотообразным великаном. Его крупная лиловая голова с икринками глазок повела в сторону остановившейся группы, пасть плотоядно обнажила верхние резцы, щелкнул язык. Он тараном кинулся на предводительницу, она кинула бумеранг. Легкий порез не остановил темнорозового исполина. Уже через секунду орех женской головы крепитацировал, остальные в панике разбежались. Маленький человечек с ногой в груди и плавниками в чреслах схватил девочку и начал пихать свою сардельку в ее сухую скважинку. Маленькие пальчики щипали блеклую кожу человечка. Он хихикал и своим отростком лишь еще больше усиливал давление и боль. Девчушка обкакалась и захныкала. Рядом с ними была нора. Из нее выбежали две лисицы. Их червонные гвоздики погрузились в кусок сала, ползший к ногам насильника. Две старухи упали в яму со змееобразными слизнями, они начали глотать их дряблые телеса. Бабки истошно вопили, а беззубые дыры со склизкими краями присасывались к грудям, задам, клиторам, рукам. Кусок жижецы, изодранный хуйками лисиц, начал клубиться ванилью. Волнообразными движениями он накинулся на плавники человечка, растворяя их в своем нутре. Его ноги подкосились, освобождая изнасилованной путь к побегу. Лисицы укрылись в норку, чтобы вкушать панцири жучков и выжидать кротов. «Речной конь» спаривался с крабовой жабой, якоря ее дупло. Член жабы эякулировал потоком малинового семени и снес с ног циклопку. Ее ударили по голове камнем двое безглазых сиамских близнецов, и она потеряла сознание. Они стали запихивать ветки в ее вагину. От такого вторжения она открыла свои шоколадные глаза и залаяла, тогда камнем две руки превратили красивое лицо в паштет, две другие же ласкали сфинктер и сжимали членик. Баклажановое тело залила известь спермы. Девочка, озираясь по сторонам, спряталась за негустую ракиту. Безротый, с бурыми язвами на хилом теле, выследил ее и напал, его гриб не мог влезть в нежную щелку, поэтому он ножом чуток надрезал сверху. Второй рукой он сдавливал шейку. Девчушка сипела, пока он входил в нее. К этой паре присоединился гнилозубый старичок. Его сморчок массажировал простату безротому, чьи оловянные глаза светили бледным золотом свечи. Старичку длинным языком лизал яички козьеголовый лев. Его серо-желтая шерсть пахла гарью. Хвост отпугивал зеленых мух. Член кончал меловым соком. Рядом трахались тщедушные юноши, они феллировали мандалой. Матовое серебро кожи пахло потом. К ним подкрался краснозадый павиан и стал покусывать их ягодицы. Светловолосый мальчик подрачивал пунцовый стручок обезьяны. Девочка была задушена тогда, когда безротый вылил из себя свинцовую жижу. Затем он вынул член старика из своей промозглой жопы и встал на колени. Старик понимающе буркнул и стал иррумацировать. Лев во второй раз выдавил из своего пениса кремовую кляксу. Его язык шершавил заскорузлый мешочек старичка. Черствая кукурузина уродливого пса жалила альбиноску в бородатую пиздюлену. Пес рычал и капал слюной на твердые соски. Она громка стонала. Овальные груди, залитые слюнным киселем, привлекли внимание сизокрылого ворона. Его массивный выгнутый вниз клюв стукнул пса по мокрому носу. Пес гавкнул на птицу, его челюсти поймали ворона за мясистую опухоль под клоакой. Горящая трубка пса исторгла светло-серую струю на черную стружку лобка. Птица харкнула червями и пшеничными отрубями. Воронья камедь плюхнулась в ротик альбиноски. После расправы над птицей он стал клыками рыть маргаритковый пах. Его голодное брюхо поглощало трубки, мочевой пузырь и желтый слой жира. Пес, хрумкая зародышем альбиноски, заливал ее кровью и желудочным соком. Корень Андрея, налитый туманностями, мешал податливую плоть гигантской гусеницы. Трехчлениковые усики изучали его тело, притрагиваясь к соскам, губам, ресницам, торсу, плотным шарам ягодиц, позвонкам, икрам. Максиллы жонглировали кусочками человечьей плоти. Андрей крепко держал гусеницу за щетины. Лаймовое брюшко светилось фосфором и пахло шелком. Прозрачное тело с колючими звездами без какой-либо реакции принимало в себя маршевую динамику фрикций. Смешение тел, огня космических заморозков и последствий расщепления атома. Изморозь клоаки отнимала тепло у мясной палки Андрея. Стебель перестал погружаться в мрачный холод океанических глубин гусеницы. Над залупой Андрея парил шмелем колибри. Его тонкий хоботок пил нектар. Вилообразный хвост темно-буро поблескивал в трепыхании крыльев. Тростинкой скелетообразный уродец бил по крестцу полусъединную альбиноску. Его члены скисли под натиском проказы, а фаллос эякулировал густым повидлом гноя от созерцания прелестей мертвой женщины. — Бафррр, — единорог с прядью серебра на лбу и роговым винтом вступил в рытвину. Копыто застряло. Он ржал и его негодование услышал павиан, задравший насмерть феллирующих парней. Испуганно косясь на раскрытую пасть обезьяны, единорог стал лягаться. Павиан взял в лапы камень и бросил его. Он попал в переносицу. Единорог рухнул. Павиан воинственно надрывался: «Адаррр!». Вырвал рог и стал им дырявить круп еще живого противника, задергались ляжки, словно отпугивая рои кусачих насекомых. Бумеранг, вылетевший из всполохов зарослей, рассек гортань краснозадого. Трахея заклокотала, и тело павиана стало пищей для варана, чье появление было таким же стремительным, как и любое другое появление хищника Сада. Раздвоенный язык мелькал в прерывистых ручейках артерий. Зловонная пасть вгрызалась в глотку, желудок варана бурчал. Режущие края с вожделением и печалью рвали сырое мясо. Глаза, расположенные по бокам, зорко наблюдали за передвижением соперников на этом пиру голодных. Один из них, жук-великан, надвигался на него. Мощное тело, закрытое хитином надкрыльев, отливало ртутью. Ротовые придатки переходили в выдвижной саквояж пористого влагалища, затхлый запах которого отпугивал самых смелых и опасных хищников Сада. Варана запах лишь отвлек от сытной трапезы, но не испугал. Смоляно-бурые челюсти сомкнулись. Язычок изредка показывался между ними. Жук, шевеля дугами усов, прокладывал просеку своим сплющенным телом по направлению к изодранному павиану. Варан кинулся на одну из лап. Жук отправил его в свой ямчитый рот. Фасетки глаз линзами оглядели участников схваток и совокуплений. Существо, похожее на богомола, било в пах старика. Пергамент его кожи слетал лоскутьями, обнажая мышечную структуру. Шея богомола была увита гирляндой из половых органов мужчин, нанизанных на затвердевший эликсир слюны. Они все высохли, некоторые уже рассыпались в прах. Старик совсем остался без кожной оболочки. Богомол надломил его исступленное тельце над своей головкой. Его лапы выжимали кобальтовую жидкость. Арбузная мякоть старичка вместе с ресницами ребер, остеопорзом трубчатых костей, бусами позвоночника жадно поедалось насекомым. Над богомолом пролетела бабочка, спасаясь от клиньев клыков пятикрылого головастика. Весь в жестких темно-бордовых иголках, он не успевал за ее скачкообразным полетом. Тогда он напал на цианового богомола, чьё тело под режущей кромкой сразу же обратилось в пеньку. Бабочка держала в связке трех девочек и одного мальчика. Под дурманящим запахом секреции брюшка они скользили поплавками в куполах сумерек и в глистных водах сна, чьи водоросли махали пьяным остовом призрачных амфибий. Златотканые миражи язвили кору больших полушарий, таламус, мозжечок, заполняя коростами насилия. Усевшись в свободной яме, бабочка разложила добычу, чьи помыслы и мечты засахарились в мимикрии мелкой камбалы. Рты детей по-рыбьи говорили с немым миром Сада. Одна из девочек, уже с темным руном между бедер и небольшими опухолями сосочков, лежала на спине с открытыми глазами. Тупые глазки чешуекрылого на малоподвижной голове смотрели на припухшую верхнюю губку. Над ней изюм родинки скупо дарил красоту крупным чертам лица. Жевательные лопасти второй пары челюстей раскрылись. Из них начала выпрямляться спираль хоботка. Его кончик вошел в девочку. Она еле слышно застонала. По прозрачной трубке заиграла рассветом юная кровь. Вслед за белоснежными крыльям с гранитными полосками заколыхались и щупики. Пламя жизни, что так слабо ютилось в очаге девочки, погасло. Следующей была большеротая малышка с курчавой головкой. Прыщавые половые губки без сопротивления приняли хоботок. Ее высосали намного скорее. Темный пепел небытия лег на вогнутый животик и свод желтых ребер. Третьим цветком был мальчик. Нектар из его попки не напитал голод бабочки. Последняя девочка виляла щенячьим хвостиком. Облезлые щечки в черных дырочках гасли медленнее, чем у других жертв. Она с каждой порцией, что сосало из нее насекомое, выгибалась, сворачиваясь в клубочек. Выдохнув углекислоту и аммиак, девочка открыла пустые черные глазницы. Тела детей залоснились бледным светом тлена. Помертвевшие лики окостенели воском. Грязный, в колтунах, с гребнем скрамасакса на спине, человекокот запрыгнул на спину бабочки. Его стручок, обнажил лавандовую крайнюю плоть. Кошачьи глаза защипало от пыльцы, бабочка скинула его со спины. Оторвав с белым венчиком хвост, она стала неспешно посасывать кровь. Человекокот отчаянно шипел, но его безуспешные попытки покрылись золой усталости от потери крови. Член завял. Четырехрукий темнокожий человек увидел среди многоликих созданий женщин своего вида: антропоморфных. Некоторые из них предавались оргиями, другие набивали желудки мясцом единорога или детей. Большая часть из них просто пряталась. Их инстинкт привел сюда для бурных сношений и неминуемой черной погибели в тяжелейших муках. Так погибали все жители Сада. Темнокожий удерживал самку стылыми пальками двух правых рук от возможного побега. Волос ее лобка сколопендрой убегал в промежность. Один из двух бугорчатых членов вошел в лоно, второй уткнулся в анус. Двумя руками он рвал ей волосы. Члены прыгали в лиловых полостях. Он держал ее на весу, тело тряслось в ознобе. Ноги вяло болтались. Бугры членов терли наждаком нежную кожу. Самка пыталась кусаться. Но после того как он один раз стукнул своим крепким синюшным лбом по ее лицу, она стала харкать кровью и затихла. Нижний член кончил в анал, бледно-песочная жидкость потекла из задницы. Второй еще не опорожнялся. Две пары яичек свисали ниже пыльных ляжек. Их маятник остановил свое раскачивание после успокоительных спазмов верхнего члена. Темнокожий расслабленно сел. Его костлявые ягодицы зарылись в теплый перегной. В нем было скрыто обиталище губоногих многоножек. Медно-рыжие насекомые атаковали клоаку четырехрукого. Кусали его ядовитыми ногочелюстями с коготками. Перегной земляных ходов сменился рассветом прямой кишки. Съежившиеся орехи мошонки вызвали смех у женщины. Она сидела и мастурбировала, растирая следы менструации и грубого слияния. Страждала вновь слиться с ним, но четырехрукий валялся скошенным отравой многоножек. Кожаная пластина остановилась перед женщиной. Та с наслаждением указательным и средним пальцем теребила клитор. Она стонала и кряхтела. Ее глаза застлала темная мембрана оргазма. К двум пальцам присоединились безымянный и мизинец. Они стали дико массировать гениталии. Пластина упала на четырехрукого. Контуры его тела стали оставлять вмятины на ней. Дымчатая пена искупала темнокожего. С него слазила кожа, отваливались мышцы, и рушился скелет. Вся эта влажная мясистая рухлядь была поглощена без остатка. Женщина в страхе сбежала и попала в объятья сиамских близнецов. Их безглазые лица довольно усмехались. Фаллосы, почуяв добычу, напряглись. В нишу ее вульвы ворвались муди, пылавшие от желания. Маска боли и услады врезалась в ее личико. Кожная пластина, отведав чудное фрикасе, покатилось за беглянкой. Мироточившие слитки пластины накрыли мантией сиамских близнецов. Из их пустых глазниц заслезоточило, жжение кислоты занавеса из плоти выжало из них отчаянный вопль. Весь студень их тел был пожран. Беглянка, сдирая кожу ног об угловатые корни, задела брюхоногий рот. Этот увалень, увлеченный её филейными частями, зауркал, перебирая десятью короткими ножками. Его фаллос расцвел тюльпаном. Смердя полукружьем многочисленных анальных дыр, он выпускал из них кашицу черного гавница, смоченного в илистой моче. Эти помои стекали по мелкой чешуе. Его корень предвкушал услады в опочивальне из женской плоти. Он нашел ее уставшей у лужи кислых опарышей. Ее рвало. Когда его молотообразный орган рвал вагину, женщина не издала ни звука. Залитая дерьмом его глубоких пор, щурилась, как подслеповатая крыса. Мягкая брынза женских чресел глотала гранатовые яйца, поступающие мантрой из члена. В них находились зародыши-паразиты, когда они проголодаются, то трусливые лабиринты кишок станут для них главным провиантом. Шанкры мошонки оплыли мешковиной. Глазенки искрились сверхновыми. Настой из экскрементов залил ей глотку, сернистое семяизвержение законопатило пиздицу. Вся в копровице она побрела сквозь джунгли. Ее съел нетопырь, его же слопал оборотень, потрахав ушастую раковину его брюшины. Мрамор семени на глазах пораженных глаукомой. Его вытирает лапище. Тлеющая головня выскользнула из раскуроченной ямы. Коитус продолжился: у этой колоколотелой было три манды. Приапистый член спорыньей дудел в тупиках спелеологического карста. На эту телесную систему залаял пуделек, лакая пролившуюся бацилльную блевоту. Дубина, хлещущего жирным млеком фаллоса, ухнула псинку к ноздреватому гумусу. Отростки вульвы втянули в себя член и стали его доить, насыщая нутряную катакомбу. Глазурное тело ебаря являло собой трагедию из хуища и вязкого костного сырца. В нем куце торчали конский волос и недоразвитые залупки. Этот дефлоратор бродил подливкой из шпрот, скумбрии и тиктаалика. Хоанистые железы периодически впрыскивали ее в ядро этого Приапа. Саблезубый тигр рычал, его насекомьи жвалы набивали зоб увеченным пудельком. Собака косила глаза и слизывала с яшмовых цветов медальоны слипшихся тараканов. Осклизлая челюсть тигра захрумкала сухожилиями. Ему показалось эта трапеза малой для удовлетворения его аппетита, тогда он стал рвать телесную глазурь, обросшую сталактитами нечистот афродизиаков и рыбьих останков. Тело вздыбилось, как ошпаренное кислотой и из своей скисшей клоаки брызнуло калейдоскопом шлаков. Кошка с бубонами на морде, уже отмеченной смертельной коррозией, завалилась на бок и издохла. Витальная сила покидала приапохуевого. Он стал похож на гору жеванной пемзы, а тело стало опадать и растекаться. Колоколотелая загромыхала от горя. Человек, покрытый клиновидными бледно-розовыми перышками, заквохчил. Его крайняя плоть жгучим током вулканизировала в попке маленького мальчишки, чей анус тек мармеладом. Руки с перьями крутили комочек яичек. Мальчик горланил. Его ножки подкосились, и он сложился ничком. Человек тряс мясистым букетом гребня и кудахтал, фонтанизируя спермой в урну задка. Мальчишка ладонями мял дерн и трезвонил о своей дефлорации. Двуногое, с овальной обугленной головой и большими блюдцами агатовых глазищ, поглощало почки человекоподобных котят. Его привлек человек-петушок, моросящий семенем на поясницу ребенка. Двуногий веером извлек из кожных чехольчиков иглы когтей. Три прыжка и он уже резал насильника: шилья вошли ниже лопаток, поползли вниз и в глубину. Мальчишка снизу смотрел на смерть своего мучителя. Руки заломились назад, но поздно. Он упал на колени и стал ершить телом почву. Позвоночник весь вышел из спины. Мальчишку выебали всеми арками позвоночника. Двуногое третьим веком непрестанно вертело атолл своего либидо. Его фаллос запрудил детские ляжки, улитые клейстером спермака, поноса и кровищи. Мелкое насекомообразное животное с корицей хитиновых доспехов, головкой попугая и задницей, пропитанной мускусом, паслось на мирной лужайке. Рядышком появилась самка с павлиньим хвостом. Вечная мерзлота её клоаки благовонием отвратила от зерен и жмыха. Самец поскакал к ней. Мускулистый бич вспахивал ледяную топь. Из него вырвалась бисквитная слякоть, рудиментом проказничая в зеве самки. Этих совокупляющихся, стылых тварей обитатели Сада не могли надолго оставить в амфитеатре одиночества, так как любой родничок насилия или страсти привлекал своим ароматом других. Дебелая веретенообразная мышца, с волдырями на папирусе кожицы, охотилась на стайку карлиц-близняшек. Тонкогубые, курносые, кривоногие, узкоглазые они были погружены в ад сладострастья. Пальчики в опилках лобковых волос мяли половые губки, ротики сосали войлок промежности, твердые груди мылились язычками, ладошки гладили нейлон ягодиц. Этот клубок тел не замечал медленного свечения веретена. Оно подкрадывалось не спеша и курилось парком жженой ваты. Когда близняшки увидели его, то веретено уже сомкнулось дермой балдахина над ними. Сопротивляясь кишечному соку, который подобно смоле смягчал все их удары и яростные припадки, карлицы кусали друг друга, били кривыми ногами в пах и жалобно открывали рты. Веретено сожрало и безропотных насекомообразных животных. Их всех месят кишки, растирая в тугие соцветия аминокислотных дворцов. Заклекотал орел, винтом спускаясь на загривок веретена. Чадящая испарина исходила от компоста из червей, утрамбованных в лабиринтах желудка. Вагина птицы вспучилась, из нее высыпались рулеты падали. Гнилое мясо было примято раскоряченным орлом и сардонической улыбкой половых губ. Человечище с руками до земли жрало солоноватые мощи погибшего стервятника. Его зудящий колышек толкался в лентах опарышей и костно-мясной поволоке. Он фыркал, смотря, как девочка пихала в свою расщелину твердые козлиные катышки. Из кущ скаблилась рептилия. Страх и вожделение сковали ее члены. В едком томлении она схватила ребенка с тремя глазами на спине. Он уцепился за амфисбену чресел. Плевродонтные зубки укусили тонкую ручонку. Глаза, шарящие по чешуе грудины, ввалились от зловонья пахучих желез и старой кожи: скоро линька. Орудье удовольствия ящера лавинами и обвалами таранило прямую кишку заунывно блеющей девчонки. Зубы вкрадчиво вспахивали затылок, язычок-кровосос отправлял в рот завитки бледно-розового мозга. В наивном восторге девчушка с лучистыми глазенками доверилась человеку с головой варана. Он взял ее за талию и усадил на свой поблеклый хер. Доверчивые очи заполонили слезы, но она терпела, хотя пенис рвал ее вагину, а руки выворачивали ключицу. Девочка потеряла сознание тогда, когда человек-варан с гудением вытащил член из теплой ямки, полной сургуча, и залил рахиточное пузо фосфорицирующим зельем. Уста ребенка исказила сладострастная улыбка. Человек-варан вырвал ее сердце из склепа ребер. Он насыщал свой желудок, когда его бок желобом исторг червей. Они заметались, смешивая когтистые руки, торс и голову в стремнине тлетворного гноя и крови. Свора глистов одолела неумеху-противника. Меднокожая женщина точила мраком густых ресниц парочку уродцев. Они совокуплялись в бездумном упоении. Мелкорослое тело мужчины опоясывали кожные трубки с яйцекладами внутри, они сыпали зерна яиц в волосяную сумку на брюхе женщины. Лицо с торчащими сосками бледнело от скользкого проникновения прутика партнера в ее менструальные чертоги. Колючая борода раздражала плотные соски. Пиздастая цитадель загавкала в оргазме. Влажные недра атласнокожей женщины-моржа услаждали сотни хоботков, растущих изо рта существа, чьи обвислые складки в буклях и гнусях гнойников содрогались в дремотной неге. Он млел от проникновения в вагинальные хляби. Мелки хоботки лелеяли свое новое пристанище. Из него потекло гнилое болото. В воздухе мерцали мотыльковые переливы. Рой пролетел мимо человека с кожей, истекающей склизкой пастой. Он стопами попирал слежавшиеся развороченные трупы. Когда он отошел, то оттиск его ног еще долго оставался факелом на мясной зарнице мертвых тел. Трубконосец яйцекладов эякулировал в мертвяк партнерши серой начинкой члена. Она испустила дух еще до этого, отравляя свое сознание родниками оргазмирующего оазиса. Затрещал холстиной задний проход слабенького мальчишки. Кочующий грот ануса жадно сосал хну спермы. Вокруг все смердило закланьем, загаженной гробницей и бесконечной пенетрацией удовольствия. Андрея почувствовал укол. Это был дротик. Его выпустила машина, давящая гусеницами кости, черепа, тела еще живые и уже бездыханные. Андрей потерял сознание. 6 — … опыт завершился некорректно. — Только что под этим понимать? Если неудача — это смерть большинства объектов, то я соглашусь с тобой. Если изучение повадок репликантов и их взаимодействие друг с другом дало обширный материал для нашего исследования, то смерть сотен или тысячей не даёт нам право говорить о том, что опыт завершился некорректно. — Ты сам видел, что они делали. В них было много агрессии. — Компьютер отдал нам приказ Создателя увеличить агрессию. Некоторые из них были вполне миролюбивы. — Создателя? — Я тебе уже рассказывал о нем. — Нет. Не припомню. — Я появился здесь раньше тебя. Может на несколько часов, может — недель или лет. Я помню, что был всегда здесь. Остальное все смутно. Так же и Создателя я видел. Очень смутно. Знаешь, иногда мои воспоминания о нем путаются. Они настолько неясные, что иной раз думаю, что это мне приснилась или пригрезилось. Что все это ложь. Есть только это место и эксперименты с генами. В последнее время я стал слабеть. Видимо это мой возраст. Поэтому ты здесь. — Как он выглядел? — Я вспоминаю его глаза. Они были такими родными и теплыми. Глаза грузного старика. Хотя это воспоминание мне кажется очень сомнительным. — Я здесь всего несколько часов? — Да. Как, наверное, и многие здесь. Это не значит, что здесь нет долгожителей. Возможно их большинство. Я точно знаю только одно: как делать свою работу. — Я тоже. Первое, что я увидел: был ты. У меня сложилось мнение о том, что мы говорили уже об этом. — Только я не помню этого. — Воспоминания обрывками. Они мешают мне. — Со мной это тоже бывает. — А с другими? — Все обитатели этого места — клоны. Разнится всего лишь наш фенотип. — Жутко хочется есть. — Продолжим с репликантами нашей фермы или Сада? Заодно и выберем продукты для вкусного обеда. Кулинария — моя страсть. — Когда ты так говоришь, мне становится приятно. — Это неудивительно, так как ты мой клон. Любовь к кулинарии заложена и в тебе. — Много ты их создал? — Не вспомню. Все что не касается моих обязанностей — я запоминаю с трудом. — А как же кулинария? — Похоже, что это моя обязанность. Бывает: я чувствую, как за мной кто-то наблюдает. Может Создатель? — Создатель? Разве это не ты? — Нет. — Но ты только, что сказал, что я твой клон. И о том, что я появился здесь. — Да, ты появился. Создание всех клонов одобряет Создатель. Он этим и занимается. Я лишь высказал желание. Я не мог бы обойтись без тебя. — Как выглядел Создатель? — Ты спрашивал уже об этом. — Возможно. Только я не припомню ответа. — Я сомневаюсь, что видел его. Только образ человека похожего на меня и мысль, привитая кем-то: передо мной тот, кто меня клонировал. — Он тебе об этом сам сказал? — Вряд ли. Я не слышал его голоса. Это было в первые минуты моей жизни. Я знаю не больше твоего о том, откуда мы. Только то, что наши мыслительные процессы ограниченны. И у нас никудышная память. Что же касается нашей деятельности, то мы запрограммированы Создателем ею заниматься. А теперь продолжим… — Я бы хотел сравнить реакцию на боль двух биоболванок: первая помечена красным маркером, вторая — синим. «Красная» — с номером шесть, «Синяя» — три. Шестая выглядит как человеческий ребенок трех лет. Она еще беззуба, гены боли вырезаны. Третья выглядит, как самка человека 17 лет от роду. Вторичные половые признаки недоразвиты. У обоих нет глаз, пищеварительной системы, и как следствие: рта и прямой кишки. Они глухи. В остальном они ни чем не отличаются от таких же особей, живущих в саду, но имеющие возможность есть, спариваться, слушать, видеть и осязать. Третья очень чувствительна к боли. Их я вырастил за 47 минут и 32 секунды. — Сварим их в кипятке. — В разных чанах? — Нет, в одном. Я хочу показать, что приготовление их при одних же условиях делает вкус мясца разным, так как возрасты их неодинаковы. — Как ты собираешься их готовить? — Сейчас обе варятся в кипятке. Я брошу в воду специи: сиамский кардамон… — С мясом? Экая глупость! — Почему глупость? Тебе и дня нет! — Почему же? — Нет. Это необычное мясо. Детское. И в тоже время, это не люди. Вкус у этих репликантов другой. — Как ты можешь судить о том какой вкус у человеческого мясо. Ты его пробовал? — Нет. Но клоны генетически схожие с людьми такие же люди. Я делаю периодически еду с разным вкусом. Сейчас для этих девочек ветрогонное средство в самый раз. Тебе нужно улучшить мускулатуру желудка. И желудочный сок не помешает. С клоном до тебя я кушал младенца с васаби. Он умер. — Я тебе не верю. Возьми эстрагон. Эффект такой же как при твоем кардамоне. — Это не понравится Создателю. — Создателю? — Да… — Ты видел когда-нибудь его? — Нет. Я читал о нем в базе данных компьютера. Я же говорил тебе, что Он похож на нас? — Я ничего не помню до того, как я появился здесь. Как только думаю о чем-либо постороннем, то передо мной встает пустота. — Со мной так же было. Впрочем, и сейчас такое часто бывает. — Я думаю нужно добавить в мясо васаби. Должно быть очень вкусно! — Ты хоть и знаешь столько же сколько и я, а готовить еще не умеешь! Ты говоришь глупости, вспоминая это горно-речное растение. Для готовки тебе нужен опыт. — Ты бросил капсулы белого цвета. Это твой хваленый кардамон? — Да. Так делается любимое блюдо Создателя. — Ты уже говорил про любимое блюдо Создателя. — Семена кардамона обладают лечебными свойствами. Они содержат 3–8% эфирного масла, в состав которого входит жирное масло; 10 % резина и амидона, а также терпинеол, терпинилацетат, цинеол, белок. — Ты слышал мой вопрос? — Так что кардамон — это самое нужное для твоего желудка. Ты будешь есть впервые. Про Создателя я тебе уже отвечал. — Ты видел его? — Я его никогда не видел… — Нет. Я помню, что ты мне о нем рассказывал. — Ты отказался от своей идеи? — Какой? — Сыпануть эстрагона в мясо. — Я говорил про васаби. — Ты лжешь. Ты говорил про эстрагон. — Нет. Я не говорил про него. — Так это я лгу? — Ты просто забыл. — Такое не забудешь. — Значит, ты что-то путаешь. Разве такое с тобой не бывало? — Кажется, я уже ответил на все твои вопросы. — Какие? — О нашем Создателе. — Я разве уже успел спросить? Я не помню. Я рассказывал тебе про васаби. Он обладает слабо-пряным ароматом и острым, пряным и пикантным вкусом. — Про полынь эстрагонную. Зачем ты меня путаешь? — Они уже сварились. Я отведаю ляжку Шестой. Смотри, они еще живые. — Мы их варили недолго. Возьми скальпель… — Может быть лучше ампутационные ножи. Они уже сдохли. — Меня волнует этот запах. Цветочные почки. Я бы желал с бадьяном. Так ты бросил гвоздику? — Да твой бадьян редкая гадость. Гвоздика намного лучше сочетается с этим мясом. — Звездчатый анис? Ягодички Шестой тают во рту, жгучий вкус… — Ясенец. — А ожоги? — Мне он не навредит. Его сладковато-горький яд и умами печенки Третьей. — Впрочем, я не вкусил ничего особого. Анализаторы компьютера справляются и без нас. Поэтому предлагаю приготовить по-настоящему аппетитное блюдо. — Из детей? — Нет. У нас есть несколько гибридов на ферме. — Я бы выбрал мясной ромб. Он питается селезенками. Их привозят с других ферм. — Откуда ты это знаешь? — Просто помню. Это как работа с генным компьютером. Ты ведь понимаешь? — Да. Меня словно бомбардируют воспоминания. Они настолько смутные, нереальные. Откуда в нас эти знания? — Мясной ромб… — Да, ты предлагал мне его. — Для опыта? — Для варки. — Хм. Мне, кажется, это был ты. — Мясной ромб. Это паразит. Его корни напоминают тела глистов. Они многочисленными усиками оплели несколько дряхлых стариков Homo sapiens. — У них вид жалкий. — Да, мне тоже не нравится, как они тянут к нам руки. Будто ищут спасения. Ромб причиняет им боль. — Отрезать руки ты им не пробовал? Я еще не вкушал старую плоть. Скорее всего, что она с полевым борщем под гарумом… — Это еда для ромба. Не для нас. — Осторожней отрезай его от плодоножки. — Я буду есть его с эстрагоном. Никакой полыни. — Я сомневаюсь, что видел его. Только образ человека похожего на меня и мысль, привитая кем-то: передо мной тот, кто меня клонировал. — Ты о ком? — Я отвечал на твои вопросы. — Я ничего не помню. Разве я спрашивал? — Мы с тобой полчаса назад отведали вкусное мясцо с эстрагоном? — Да. Только ты опять меня путаешь. — Я не собирался этого делать. Во всем виновата память, заложенная в нас. — А может ты лжешь и прикрываешься этим. — Ты ошибаешься. — Ромб мягок. — Базилик для него в самый раз. — Пряность? — Жгучая. — Эстрагон. — Нет. — Ты слышал, как они уязвлено кричат, когда мы их жарим. — Детки ромба смешные существа. Нам их не понять. Мы с тобой не можем чувствовать боль. Таким нас сделал Он. — Кто? — Создатель. Я тебе уже рассказывал о нем? Я появился здесь раньше тебя. Может на несколько минут, может — часов или лет. Я помню, что был всегда здесь. Остальное все словно через грязное стекло. Так же и Создателя я увидел. Очень смутно. Знаешь, иногда мои воспоминания о нем противоречивы. Они настолько неясные, что иной раз думаю, что это мне приснилась или пригрезилось. Что все это неправда. Есть только это место, эксперименты с генами и моя кулинария. В последнее время я стал слабеть. Видимо это мой возраст. Поэтому ты здесь. — Может быть, ты мне лжешь про него? — Зачем? — Ты хочешь сделать мне больно! — Ты говоришь о душевной боли? — Твоя похвальба меня раздражает. Ты мне часто говоришь о том, что я твой клон! — Сейчас ты сам желаешь обрести во мне заклятого врага. Мы же роднее, чем братья. Наши узы сильнее уз матери и ребенка. — Отвратительно! — Это притяжение самое сладкое блюдо во всей Вселенной. — Твои слезливые глазки, красный нос и гниющая плоть — это и есть я в будущем? Это и есть самое лучшее блюдо во Вселенной? Ты бредишь! — Ты сейчас опасен не только для проекта, но и для меня. — Я плюю на твой страх, на твои жалобы. — Ты видишь, как я сглатываю твою слюну? Я съем даже твое дерьмо. — Я помню создателя. Это не человек! Ты все это время водил меня за нос, мерзкий выблядок! — Я твое гавно запеку до образования корочки, а после обжарки на плите дожарю в жарочном шкафу. Во время жарки через каждые 10–15 минут буду поливать гавницо твоей кровью, спермой и жиром, напружу туда своей мочой. Гляди: что у меня в руках? Твой страх прав — это парализатор, сука. Я смотрю: ты присмирел. Ты чувствуешь, как немеют твои руки, а ноги холодеют, словно погружаясь в ласточкины гнёзда? Для тебя это скверный и неожиданный опыт, как отвар из вероломных корней любистока, поэтому спешу обрадовать: все мои клоны чувствительны, как и я. Без них не было бы и тебя, твоих сочных окороков пулярки и взгляда ослика, чье упрямство — единственное, что он может противопоставить тем приключения, что ждут его впереди. Я долго буду тебя вкушать. Я — раклетный нож, а ты жареный сыр. Ты запомнишь эту трапезу. Она будет самой долгой и мучительной для тебя, и не только потому, что это говорю я, твой повар, но и потому, что ты в этой боли обретешь все время вечности. Это неиссякаемое время — мурена без хвоста! Каждая секунда этих нескольких дней, что ждут тебя, одарит встречей с самим Создателем. Ты думаешь, что знал себя до этого момента, момента, когда ты вот так висишь кьебапием на шампуре? Мне не нужно, чтобы ты терял сознание. Я буду по кусочкам отъедать тебя. Для того чтобы ты раньше времени не сдох, у меня есть витальный аппарат. Я его сделал специально для таких случаев. Как тебе витой конец шампура? Твой копчик чувствует боль? Я вижу: ты плачешь, кривишь ебало от боли! Этот аппарат не даст тебе сдохнуть, крыса, и не надейся. Ааааахахахаха. Какой ты жалкий. Не пугайся так! Ты умрешь не скоро. Питательные вещества и небольшая доза обезболивающих поддержат в тебе жизнь до того, как я съем последнюю унцию твоего мозга. Эти трубочки с жидкостями подарок для тебя, чтоб жил и радовал меня. Ты знаешь, наверное, как меня удивил. «Чем же я тебя удивил, старый ротиссье?» — ты спросишь. Неуместность этого вопроса выдает в тебе или хитрость, или безмерную недалекость. Так же глупо, как и фондю без огня. Я уверен, что ты достаточно коварен и умен, ты же не жалкая тупица? Мои клоны — мое самое лакомое блюдо. Ведь вырастить опасного противника, а потом скушать его, для меня настоящее счастье. Я ведь тоже когда-то исхитрился и напал на своего Создателя. Я его съел. Он был похож на тебя. Впрочем, и на меня тоже. Не это важно. Важно лишь только то, как я тебя буду готовить. Я понабрался опыта: от уродливых младенцев до красивых парней и девиц. Мое брюхо не знает отдыха. Я и сам никогда не отдыхаю. Я никогда не сплю. Ты тоже. Кое-что все-таки нас отличает друг от друга. В отличие от меня ты не видел Создателя. У тебя будет шанс сквозь все то, что я тебе уготовил, разглядеть его лик. Будет ли это идол или писька старой шаманки — коллинеарно. Ты дойдешь до сути вещей. Не надо думать, что тебе это не нужно. Это все не благие мысли. В них мало хорошего. Самое главное в них мало вкусного. Они не могут быть мясом или другой славной жратвой. Они не могут быть секачом, чтобы разделать тушку закопченной ляльки, плод беременной шлюшки или корейку аппетитненькой поросюшки. Да не простой поросюшки, как описывают в книгах. Ты догадался: о чем я говорю? Нет? Ну, если ты забыл или просто не знаешь, то я расскажу. Ведь это знание придаст пикантности тебе, как блюду. Наши создания, независимо кто это: бутон плотоядной розы или кусок шальной слизи, все они из генов одного человека. Это родство значительнее любого другого родства. Мы тут все больше, чем просто братья или сестры. Мы не только просто вариация генов Создателя. Он вместил в нас свою память. Когда я буду насыщать свое брюхо тобой, то и он тоже займется этим. Я сделаю тебя и кислым, и горьким, и сладким. Не надо дергаться. Вот видишь, как это больно. Ты любишь кантонскую кухню? Я — да. Для начала приготовлю твои яички и сардельку, а кровь сохраню в жбане. И не надо делать такое лицо, будто ты думаешь, что я могу испортить блюдо. Ахахаха! Я выбрал жбан не из полимеров, а как это делали в старь. Надеюсь, что ты доволен. Рожа-то у тебя не очень довольная, сердитая и вся в слезках, как жеваная пастила. Без яиц бедняга остался. Эх ты! Не повезло тебе. Да я смотрю: ты вообще жалкий неудачник — тебе и письку отрезали. Хуец-то похож на боквурст. Ух, сколько крови. Не боись! От недостатка кровинушки не помрешь. У меня все предусмотрено. Вот и жбан. Как из тебя льет хорошо. Я как-то проверял кровь из жбана, изготовленного из современных сплавов. Знаешь, редкая гадость. Тьфу. А вот кровушка в таком жбанчике. Так хватит, довольно. Так на чем… ах да! Этот жбанчик из дуба. Сейчас твои гениталии пожарим на воке, а чтобы все было на высшем уровне, возьму оливковое масло. Да, жбанчик мой деревянный. Из дуба. Знаешь почему? Ну, может, и знаешь, все равно расскажу, вдруг забыл. Жбан изготавливается из дуба — в этой древесине содержатся дубильные вещества. За счет естественного процесса диффузии, напитки впитывают эти вещества, что придает им запоминающийся, «объемный» вкус и мягкий аромат. Например, если залить твою кровь в дубовый жбан, и дать ей хорошо настояться, получится крепкий напиток с новой вкусовой гаммой и лечебными свойствами. Не правда ли удивительно? Ой, да тебя рвет! Как неприятно-то! Наверно от вида или запаха гороха и фасоли. Я их держал двенадцать часов в терпкой настойке из маточных труб девочек, у которых только началась менструация, и сока околоплодных вод молоденькой сучки. Эмбрион выкинул моим псам. Как причитала мамаша! Ее мальчика съели за милую душу. Уплетали за обе щеки. Мамашка кинулась в бессмысленную атаку. Вот ебнутая! Я ее зацепил крюками за груди и повесил. Потом снял скальп. Мозги размотал и привязал к ниточкам. Потом окунул ее к моим вкусным червям. Они схожи с глистами, зато как вкусны! Ммм! Пальчики оближешь, уж поверь мне. Эта бабенция была испугана и молила о пощаде. Куда делся гнев и негодование? В общем, черви ее тоже слопали. Прожорливые — просто жуть. Ох, заболтался я с тобой. Итак, твои муди пропустим через мясорубку. Закатаем из этого фаршика тефтели. Добавлю в него листья душицы. Мне нужно следовать рецепту: «1\4 чашки гороха, 150 г. белой фасоли, 150 г. шпината, 150 г. томатов, 1 луковица, 1 чашка муки, 2 яйца, 500–600 г. фарша, 100 мл. оливкового масла» Для вкуса добавим молодые верхушечные побеги сассапариля. Кстати, как думаешь, что я добавлю в фарш? Твои гениталии не потянут на полкило, как не старайся. Хаха. У тебя сейчас такая милая мордочка. Я смешаю твои яйки и хер с моими любимыми червями. Вот и они. Как извиваются! Знают, что сейчас с ними сделают. Какие смышленые. Теперь кладем их в твой фаршик. Мешаем, разбиваем. Готово! Да, дерьмовый у тебя видок. Хотя в твоем положении это и не неудивительно. Твой позор и унижение невероятнее, чем жареное пегодя. Вернемся к нашему блюду: твою рвоту добавлю в квасок, сделанный по моим рецептам. Я люблю этот напиток. Он полезный и вкусный. Квас обладает отличными вкусовыми качествами; он утоляет жажду; обладает высокой энергетической ценностью, а благодаря углекислоте, способствует более лёгкому перевариванию, всасыванию пищи и повышает аппетит. Также он содержит витамины, свободные аминокислоты, сахара и микроэлементы. Квас, как продукт кисломолочного брожения, по действию на организм во многом подобен таким продуктам, как кефир, простокваша, ацидофилин. Он регулирует деятельность желудочно-кишечного тракта и сердечнососудистой системы, улучшает обмен веществ, препятствует развитию болезнетворных микроорганизмов, поднимает тонус. Квас может использоваться даже как пища — в голодные годы он спасал людей от истощения. Вот так-то, мой милый друг. Квасец с рвотой будет отличным освежающим напитком! Фасоль и горох почти готовы. Нужно положить их в одну кастрюлю и добавить нарезанный шпинат, готовить все вместе еще пару десяток минут. В это же время следует нарезать лук и помидоры и обжарить на оливковом масле. Смешать помидоры и лук с овощами и готовить еще 20 минут, прежде чем добавлять тефтели. Так- так — так. После добавления тефтелей готовим блюдо до тех пор, пока фасоль не станет очень мягкой. Вопросы есть? Должно получится очень вкусно, а пока тут все варится-парится, оторву-ка я тебе пальчики. На ножках, на ручках. Да расскажу тебе про целебные свойства кваса. Моего кваса. Я делал все по своим рецептам. Квас обладает отличными вкусовыми качествами; он утоляет жажду; обладает высокой энергетической ценностью, а благодаря углекислоте, способствует более лёгкому перевариванию, всасыванию пищи и повышает аппетит. Также он содержит витамины, свободные аминокислоты, сахара и микроэлементы. Квас, как продукт кисломолочного брожения, по действию на организм во многом подобен таким продуктам, как кефир, простокваша, ацидофилин. Его пей умерено и уверено. Только, что тебе говорить. Все твои пальчики состриг и на сковородочку положу. Надо бы кисть твоей левой руки положить в пароварку. Мой медвежонок голоден. У меня много зверья. Иногда я их ем, иногда кормлю. Он любит человеческое мясо. Твое сойдет. Это не мед, но все же его любимейшее лакомство. Он после сытного куска мяса всегда такой милый и радостный. Ты наверно помнишь? Твои глаза красноречивее любого оратора древних! Твое молчание говорит со мной, скворчит и поет. Прежде, чем снять кастрюлю с огня, смешаю вареные яичные желтки с кусочками поджаренного хлеба, смоченными в лимфе выкидышей, и добавлю к овощам. Идет? Какой вкусный квас. Я уже тебе о нем говорил или нет? Я заметил за собой, что часто повторяюсь. Это мой грех. Я часто просматриваю воспоминания моих клонов. Сейчас твои воспоминания тоже записывается. Я их обязательно просмотрю. Переживу вместе с тобой. Мне будет так же весело, как и тебе. Только в отличие от тебя я не умру, а буду дальше предаваться своим пристрастиям, сгубившим не одну сотню жизней. Как тебе такая история? Я вижу, ты пытаешься сморщить неодобрительно лицо. Жалкая попыточка. Глаза у тебя, как кнелики, а рот и грудь в рвотной нуге. Ты я, смотрю, обделался еще — выглядит как конфитюр. Как тебе не стыдно? Какая образина, не одобряет меня. Сам-то небось сделал бы тоже самое. Я заметил за собой, что бывает — повторяюсь. А ты? Как объяснишь мне это? Думаешь, что я хочу заполнить эту проклятую пустую белизну хоть чем-то? Ты-то точно знаешь о себе все, хотя и рядовой симулякр. Тут от тебя только плоть. Не более. Остальное все чужое. Я нахожусь в вольере, как очень опасный зверь, охочий до студня ваших костей. У меня есть только выбор, что сейчас сделать: мелко нарезать вареные яичные белки и добавить к блюду при подаче или сковырнуть тесаком брюхо девочки с потрохами, полными вкусных личинок. В этом и заключается моя личность. Впрочем, в этом я тоже иногда сомневаюсь. Ты сейчас в узде этих технологий. Тут все в этой упряжке. Эти кандалы и оковы из необратимых процессов и вечного продолжения, словно лихорадочный жар. У тебя жар? У меня — да. Это возбуждает мой аппетит, делает меня целостнее. Сейчас я начну терзать твою жопу, вытягивая щипцами прямую кишку. Она тебя не понадобится уже. Хехе. Зато мне пригодится для вкусных кровяных колбасок. Какой бы ты не делал сейчас вид: равнодушный, суровый, страдающий, помертвевший иль просящий, — все это как крупинки пленительных специй для моих блюд. Славное угощение! Ты думаешь, что я не сочувствую или проникнут злобой к тебе? Ни в коем разе. Это домыслы. Я уверяю тебя. Все-таки ты дурень, такой знатный дуралей. Твоя кремообразная рожа просит топора! Почему? Да потому что ты еще здесь со мной, ебанный говнюк. В твои кишки поселю угря. Этот шатер нуждается в таком красивом стяге. Выпрями спину. Я продолжаю тебя знакомить со своим кулинарным искусством. Не надо думать, что я лишь тень. Нет, я не призрак. Я телесен, так же как ты или гюцпот. Ублажи меня: прекрати ловить каждое мое слово. Это будет главным подарком. У меня тут изобилие рецептиков. Когда тебе попадется человечек, а ты будешь голоден, то воспользуйся одним из них. И старика уважишь, и самому себе приятное сделаешь. Мои рецепты — высший пилотаж. Ты сейчас напоминаешь мне упитанного селезня. Да, это больно. Если быстро дернуть твою кишку, то можно и блюдо испортить. Такое рвенье я не поощряю. Какие вкусные тефтельки. Хочешь попробовать? У тебя нет возможности закрыть глазки — я удалил тебе веки. Уж прости меня! Придется пялиться на то, как я с аппетитом ем. Ты похож на селезня. Ты наверно никогда и не видал селезня. Боюсь и думать, что большая часть из того что я рассказал для тебя непонятна, так как словарный запас твой ограниченнее моего. Я-то выжил. А сколько раз меня пытались съесть! О, и не пересчитать. Хотя чувствую фуагрой, что это лишь чужие воспоминания. Селезень — это очень вкусная птица, если знать, как приготовить. Я вот знаю, а ты, скорее всего, нет. Ты только и делаешь, что пялишься на меня, как варенный лангуст. Селезни — это самцы домашних уток. Жирные создания, если знать чем их откармливать. Черные белогрудые утки — настоящее доброе мясо! Не то, что эти хаки-кемпбелл. Ты без яиц, поэтому настоящий мясной селезень. Во, как я завернул! Ахахахахахахахаха! А ты что не смеешься? Языка нет? Зубок тоже? И щек нет? Вот незадача-то! То-то ты такой грустный, не смеешься даже. Да ладно это не беда. Я оставил тебе глаза и уши. Большего тебе и не надо. Остальное лишнее. Таким я тебя могу продержать живым очень долго. Помереть я тебе не дам, ты ж не скотина какая-то! Можно сказать родной мне человек. Хотя мне тут все родные. Гагаггаагага! О! Как селезень засмеялся! Его белая грудка и четыре килограмма мяса. Это настоящее достижение! Твой язык и щечки зажарю на медленном огне. Все это будем под моим любимым соусом. Ты смотри не засни! Самое веселье еще впереди. Хотя тебе, наверное, противен мой юмор. Да он и не мой, чужой. И знаешь, что самое неприятное — я-то — еще здесь! Я никуда не делся! И к тому же брызжу своим идиотским остроумием. Так что за дело. Займусь коктейлем. Для этого я сцедил ликвор из твоего черепа. На 1 порцию: 9 кубиков льда, 10 мл ликвора, 90 — сока маракуйи, 40 — анисового аперитива перно, 20 — голубого кюрасо, немного колотого льда. Каждый напиток хорош настолько, насколько хороши его составляющие. Знаешь, как происходит спаривание у сороконожек? Я тебе расскажу: спариваются они путём откладывания самцом в присутствии самки сперматофора, похожего на лимон, после чего самец толкает сперматофор на самку. Самка подхватывает сперматофор своими половыми придатками. Потом она откладывает несколько десяток яиц. Этих многоножек тысячи в саду. Все они бывают настолько отвратительны на вид, что можно свихнуться от этого. В саду есть особый вид: яйца у них больше страусиных. Представляешь себе такое? Они очень вкусные, поэтому к моему коктейлю добавлю корочку от них. Чудесно выглядит, а ты морщишься. Или мне показалось. Коктейль готов — как же он освежает! Теперь мое первое блюдо отведает Кивсяк. Это моя гигантская крыса. Если не покормишь, то и не заметишь, как от голода и тебя слопает. Здесь она не будет жрать, отнесу ей в будку, а ты никуда не уходи! Она передает тебе привет. Иной раз я ей готовлю восхитительнейшие блюда из ее деток. Многие из человеческого рода тоже не прочь поесть крысятинки, а особенно любят свои же эмбриончики уплетать, что твои пончики. Вот, к примеру, следующий рецептик: крысиный салат с сыром. Крысятина: 0.25 кг; сыр: 100 г; чеснок: 2 зубчика; яйца гусиные: 2 штуки; бешамель: 1 стакан; помидоры: 2 штуки; специи по желанию. Делаем чесночный соус: необходимо взять 2 зубчика чеснока, мелко нарубить и смешать с бешамель в количестве 1/2 стакана. Натереть сыр на мелкой тёрке и порезать помидоры кубиками. Отварить и очистить крысок и мелко их нарезать, также отварить яйца вкрутую и тоже мелко нарезать. Посолить или поперчить. Салат выкладываем слоями, первый слой — крысятинка, затем покрываем ее чесночным соусом, затем выкладываем слой из помидоров и также покрываем их чесночным соусом, затем выкладываем последний слой из мелко нарубленных гусиных яиц. Вместо обычных помидор лучше использовать черри, а вместо гусиных яиц — перепелиные. Салат будет смотреться еще и красиво! У тебя слюнки не побежали? Главные ингредиенты — отваренные нежные крыски и сыр. Сыр — продукт молочных желез красивых дамочек с обильной течкой из сочнейших пиздюленок. Иначе полный провал, а не салатик. Еще рецепт: салат из насекомых и человеческих выкидышей. Нет, про него потом. Лучше расскажу о салате с грудкой младенца-гермафродита. Ингредиенты следующие: яблоко, корень куркумы — 300 г, лесные орехи (очищенные молотые) — 3–4 ст.л., грудка младенца-гермафродита, пропитанная кальвадосом, соль или перец молотый — по вкусу, лимон — 1 шт. Для соуса: сыр рассольный, из молока титек гарпии — 60 гр., йогурт, сливочно-молочный (состоящий из молочка гибрида мула и человека, и закваски, содержащей культуры болгарской палочки и термофильного стрептококка) — 200 мл; сметана средней жирности — 150 мл; можно и сахарка — по вкусу. Для соуса в отдельной посуде крошу сыр, после добавляю немного йогурта, размешиваю до получения однородной массы. Оставшийся йогурт и сметану вливаю туда же, выжимаю половинки лимона и все перемешиваю. Корень куркумы нарезаю мелкой соломкой. Яблоко чищу, можно обойтись и без этого, режу на половинки, вырезаю семенную коробочку, после чего половинки режу кубиками или мелкой соломкой. Кладу яблоко вместе с куркумой и поливаю лимонным соком, чтобы яблоко не успело потемнеть. Грудку отвариваю. Охлажденное мясо нарезаю и отправляю в салатницу, куда уже положил и перетолченные орехи. Соусом поливаю салат и аккуратно перемешиваю. Готово! Отведайте, мой квашенный приятель! Вот любимое блюдо моих рыбок — рулеты. Одним из моих лакомых шедевров является струдель. Что для этого нужно: кислое тесто: 250 г сухой муки, 1 лебяжье яйцо, 2–3 столовые ложки растительного масла или кусок чистого свиного смальца величиной с орех, соль, 3–4 столовые ложки тепловатой воды, несколько капель уксуса, жирное сливочное масло. Яблочная начинка: 900 г яблок, горсть изюма, горсть толченой лещины, 200 г панировочных сухарей, 100 г сахара, 0,5 чайной ложки корицы, сливочное масло или маргарин. Теперь сам рецепт приготовления: тесто не раскатываем, берем в руки и с силой бросаем на доску до тех пор, пока оно не перестанет приставать к рукам и к доске и не начнет пузыриться. Затем нужно взять сухую доску, посыпать ее мукой и положить на нее тесто, сбрызнуть его теплой водой и прикрыть подогретым горшком. Оставить тесто на полчаса, после слегка раскатать в виде треугольника, затем растягивать руками для того, чтобы оно стало прозрачным. Если тесто где-то прорвется, его нужно залатать. Очень тонко раскатываем тесто, чтобы оно подсохло. Проще всего разделить и приготовить два или три небольших струделя. Тесто смазать растопленным маслом и 2/3 поверхности струделя покрыть начинкой. Затем, осторожно приподнимая край, скатать рулет, края крепко защипать и выложить на смазанный жиром противень. Сбрызнуть сверху растопленным маслом и выпекать при умеренной температуре 50 минут. Струдель следует часто смазывать растопленным маслом. Когда рулет будет готов, посыпать его сахарной пудрой и разрезать на части толщиной 2–5 см. Для приготовления начинки необходимо яблоки натереть на крупной терке. Панировочные сухари смешать с небольшим количеством сахара и слегка обжарить на сливочном масле. Этими сухарями посыпать подготовленное, смазанное маслом тесто, распределить на нем начинку (яблоки, изюм и лещину, перемешанные вместе), сверху посыпать корицей, смешанной с сахаром, и скатать рулет. Вот так! Знатная вкуснотища получится. Ее отведала в свое время инспекция. Чтоб ты не скучал, пока твои ножки коптят, я расскажу про этот невероятный случай. Ты о ней расспрашивал как-то. Еще до этого несчастного случая с тобой. Какой же ты отвратительный счастливчик, как личинка овода, затаившиеся под кожей жертвы. Тот, кто тебя с помощью укуса поселил в эту будущую опухоль, ничего не знал о хвостике, торчавшим, словно вымпел. Ты пойман за раздвоенный конец. Криптолалическая функция твоего хвоста и раскосый взгляд Chimaeriformes. Или твое обитание спиральный клапан кишечника этой славной рыбешки? Можешь не отвечать, твои мясо и кости сами расскажут о том, какой ты: наваристый или нет. Эта инспекция появлялась не раз. С чего я мог предположить это? Да, я видел один раз их, про него я и расскажу. Дегустаторы, а иначе кто бы это мог быть, зашли вальяжно и самоуверенно, зная о том, что их никто не покусает или не схватит для очередного блюда. То ли похавать, то ли покрасоваться, залезли ко мне в мою обитель. Чудной сброд, цирк уродов. Они внушили мне благоговение, страх и ужас. В ту минуту, когда я рассматривал их отвратительные рыла, дебильные ебала, торжественные наряды и безобразные одежки, я понял, что не надо скрытничать и быть подленьким лисенком. Эти твари все понимают, заглядывают в будущее, усаживают задницы в пролете твоего метаболизма. От них смердило иронией и рабством, безродные куклы, уже после пиршества эти колерованные выпердыши и беззастенчивые чавкалки растаяли. Чернокожий прятал свою репу под обтягивающей маской. Он был болен криптококкозом: его болячки, рассыпанные по всему телу, апельсиновая майка чуть ли не рвалась от сухого кашля. Помимо этого грибка он еще носил в своей подкожной клетчатке, под конъюнктивой глаза и под серозными оболочками возбудителей лоаоза — маленьких прозрачных червей Loa Loa. Пара слепней кружилась над его прикрытым лбом, из которого торчали иглы. Ноги с шистосомой пахли иссопом. В руках он держал пузырь, чьи аскаридные макаронины свисали до колен. Пузырь плотно прижался к майке и многочисленными ложоножками ублажал три скверных хуйка. Да, он был без штанов, но штанины были, точнее, чулки со стразами и перьями из хвостов райских птичек. Такие тряпки носит только утырок ебанный. Пузырь приковал мой взгляд, мне чудилось: кто-то смотрит на меня, прямо в упор! Среди мириада остриц пузыря проглядывало гузно, из него то и дело просовывался клюв с клочком бороденки. И еще! Эти паучьи марципановые глазки хирургически вторгались в мозг. Они выискивали там паразитов: тонкие нити описторхевых колоний, солидно надутых посреди язвенной полянки червей трихинеллёза и ришты; глазные цисты искали родню: доблестных эхинококков, рогули альвеоккоза, соты лейшманиоза, километры дифилоботрия, кольца сырой рыбки анизакиду, любимое занятие малярийного плазмодия, сотни опарышей и тонны цепней. Эта дружная братия обитала во мне. Я периодически заражался этими элегантными существами, их чувство стиля и дружеская насмешливость, уверенность в том, что я не смогу найти их и съесть, привлекала меня. Глисты так же, как и малютки тех зверей и людей, чьи останки я с завидным аппетитом выедал, страдали слабоумием и недомыслием. Бывало, что ребенок кусал меня, пытаясь выбраться из чана с кипятком. Это ему не помогало — ведь я всегда на шаг впереди. Моя стратегия никогда не давала сбой. Я обваривал кипятком каждый сегментик цепней, чтобы они почувствовали принадлежность к моему мастерству, мастерству кулинарии, чьей высший дух витает над этим местом. Ты коптись, а я продолжу описание моих посетителей. Пузырь в неудовольствии зажмурился: поиск не дал ожидаемых результатов, так как я уже вытравил всех паразитов из своего тела. Поделом этому уроду. Как я обвел его вокруг пальца? Смекаешь? Пусть эта хуета ссаная жрет гавно, а не червей во мне ищет! А этот черномазый, та еще сука! Смотрел на меня с презрением, весь в струпьях и язвах. Видно было, что дерьмец был рад, что у него в спутницах была хорошенькая краля. Та еще цаца! Громаднейшее глазище на все еблище. Взирало это око с пренебрежением. Еще эти тонкие губки и две дырки вместо носа. Смех, да и только! Нарядец-то у нее тот еще! Калазирис, обтягивал ее большущие дойки. Соски выпирали будь здоров! Сама жердястая, таз широкий, а жопища исхудалая. С нее заливное не состряпаешь, а этот чернокожий все щупал ее. У него даже пипка одна дала залп спермаком. Какой густой был, гуще помадки. Эта сучка — хиханьки-хаханьки, еще этот черный язычок у нее, смеялась глумливо. Зеницей за мной присматривала. Думаю: надо мной смеется блядина. Я это блядво так потом состряпаю: мама не горюй! Блядяра какая, смеется тут еще. Вокруг этой парочки вились рыловороты, будто вокруг вельмож или того выше: царственных особ. Эти нелюди с лакейскими ужимками подобострастно галдели. Этот безумный грай, как цукаты без сахара, встали мне поперек горла! Я негодовал, злился и молча проклинал этот цирк, этих плутов, смерявшях меня пренебрежительными взглядами. Знали б они, что будет с ними в будущем, по-другому тогда бы пялились на меня. Я стал бы для этой шайки хуил важной шишкой. Хотя даже, если б они смотрели на меня как-то иначе: с любовью, щенячьим восторгом или упоением, все равно бы стрескал эту ватагу бесцеремонных хуил. Одаривали бы меня бесценными приношениями, а я бы все равно их отготовил. Такой вот я повар — сам готовлю и сам ем. Ах да, я забыл описать свиту черномазого и одноглазой павы. Они и так, и сяк изгалялись, чтобы на них обратили внимание их господа. Среди этой оравы были: наваристый хряк, пузатый бычок, пышный петух, толстобрюхий козел, фрикаделистый кот, сальный пес. Они кружили хоровод, спотыкались друг о друга, мне слышалось, как кто-то из них поносил соседа по хороводу, сыпались в изобилии проклятия, пес брешил, стояла жуткий гам из оскорблений, брани и заливистого смеха. Весь этот салат из ругани и диких плясок не как не вязался с видом пары, находившейся в центре круговорота. Казалось, что те ничего не замечали вокруг. Только ласки друг друга волновали их. Но это только так казалось. Шмара прицыкнула на них и ватага зверей рассеялась. Все сразу успокоились. Я забыл упомянуть, грильяжный мой, что эти твари контрастировали своими несуразными выходками не только с черномазым и его шлюхой, но и тем, как они были одеты. Это стоит отдельного разговора. Как же они были абсурдно одеты! Меня и сейчас смех разбирает от воспоминаний. Они наверняка не видели себя со стороны, а то б не так загарцевали перед этими засранцами. Тряпки на этих чудовищах те еще были. Я их хорошо запомнил, в деталях. Не каждый день такое ходило вприсядку ко мне. Начну с козла: голубая мантия, с капюшоном, стоит заметить: с отдельным капюшоном, еще на нем был брусничный шарфик и все. Свою грузность он не прятал, как кот, под рабочей одеждой гейш и майко. Правда, кимоно напоминает собой Т-образный халат и закрепляется на теле поясом оби, расположенным на талии. Этот усатый-полосатый носил его без пояса: он использовал пуговицы отрадного цвета заварного крема. Да и в остальном наблюдалось одно противоречие за другим. Характерной чертой кимоно являются рукава содэ. Они обычно намного шире толщины руки, а у котяры все не так. Надо, чтобы все выглядело благопристойно. Ежели рукава имеют мешкообразную форму, и рукавное отверстие всегда меньше высоты самого рукава, то так и должно быть. Бестолковый котяра! В целом кимоно сковывал его движения. Треск материи от того, что толстомясое тело котяры не помещалось в халате, сильно раздражал меня. Так же сильно, как и тяжелый дух от рябившего в глазах выпачканного мундира бычка. В чем он был загажен я так и не понял, что-то похожее на кровь или дерьмо. Бык с хрипотцей тянул какую-то тоскливую песнь. Это было так тихо, что никто кроме меня и гадкого пса, ряженного в заляпанную шубку, не слышал этого. Песик тер накатанный причиндал и повизгивал, слагая с псалмом быка тошную гармонию. Хряк свалился на четыре лапы, чтоб устроить свалку с каплуном. Они запутались в тогах друг друга. Судя по виду, их это забавляло: вовсю балагурили скоты. Так, а сейчас прерву свой сказ. Для чего? Я наблюдал за тобой. Тебе интересно, что я рассказываю и нисколечко не больно от того, что твои ляжки и бедра сейчас медленно коптятся. Это меня растревожило. Мне не по нутру твое недурственное расположение духа, поэтому я наращу тебе буфера. Это будет не безболезненно. Пара сисечных миом тебе не помешает и дальше продолжать разгульную житуху. Из твоего обильного и плодородного молочишка я взращу сыры, среди них будут большие шарики моцареллы (для лазаньи); чеддер с ореховым и слегка острым и кисловатым привкусом; большедырый ярлсберг; лепешки бри, имеющие бледный цвет с сероватым оттенком под «благородной» белой плесенью; пивной гауда; бледно-жёлтый тильзитер; баснословные головы Эмменталя; волокнистый рассольный чечил (набью им кувшины моих дюжих пеликанов); его брат — сулугуни; зернисто-чешуйчатый пармиджано реджано; брусок лори; Мааздам; шарообразный Эдамер; Дорблю; Фета; сине-полосатая горгонцола; грибной камамбер; покрытый пушистой белой корочкой, образованной специальной сырной плесенью видов Penicillium camemberti или Penicillium candidum; нежно-сливочный Лимбургер, чья корочка съедобная, мягкая, жёлто-коричневая, иногда со следами белой плесени; Сент-Агюр с естеством кремовым, упругим, пастообразным с вкраплениями голубой плесени; травяные гроты рокфора; фруктовый медоро; маскарпоне с игрой лимонного сока и белого винного уксуса; некрошливая брынза; полковник-ливаро; кер де шевр, завернутый в лист каштана или платана; шабишу, чья плесень с серовато-синим оттенком, утаивает стыдливую мякоть; валансэ, припорошенный древесной золой; кайоларсовый осо-ирати; плавленый сыр с изюмом; утомленные диски мюнстера; еловая пластина конте; цилиндр мюроля; дырчатый реблошон; ложный сетмонсель с жилкой саликора; салерс с малинкой; фурмовые пастбища; тру дю крю, чья прелесть в том, что его во время созревания, длящиеся три недели, периодически обмывают в бургундской водке «марк», которую получают из виноградных выжимок; барабан Грюйера; двухмесячный Галотири; питательные Бацос, Формаэлла, Калатаки Лемну, Катики Домоку, Кефалогравьера, Копанисти, Ладотири Митилинис, Мецовоне, Пихтогало Шанион, Сан Михали, Сфела, Трикалино; «цветочный сыр»; нежный, освежающий Мизитра с превосходной рассыпчатой текстурой; Ксинотуро, твердый, слоистый, тающий во рту и оставляющий отчетливый сладко-кислый отсверк со вкусом, напоминающим смесь сладкого жженого сахара и ланолина (типичного для сыра из овечьего молока), и кислого вкуса сыворотки; Гравиера, слаще потрошков груднячка, вымоченного в шабли; горный Казери; закись шляпки Кефалотири; твердые Рагузано и Фьоре Сардо; полумягкие буханки Мраццано и Расчера; плетеные корзины Рикотта; тянучки-сгустки Качиокавалло, Проволоне и Скаморца; молоденький Тома со сладкими ладошками; мокрушный Кресченца; рыхлый валенок Качьотта ди Урбино; Фонтина с соломенным нутром с мелкими, круглыми дырочками и вкусом примятого медового ореха; миндальный Страччино со вкусом густого суп-крема из спаржи; висельный Квартиролло Ломбардо; удалец Асьяго, с возрастом он становится только краше и краше — через 12 месяцев сыр приобретает цвет жидкого меда, а через 2 года — цвет ириски, тогда он становится хрупким и невероятно ароматным; ухарь Бра; горелый сахар Канестрато Пуглиезе; чертяка Грана; ананасовые потомки Грана Падана и Пармиджано-Реджано; грызучий Монтазио; Пекорино с лярдом и его брыдкими братьями Пекорино Сардо, Пекорино Тоскано; клюкнувший Убриако; вяленый кирпич Ромадура; фундуки Альгаусского Эмменталера; влажно-подвальный скоморох Стилтон; Дерби; глазастый Эсром; чаровник Самсо; пастообразный Данаблу; Аварти с тмином и без. Или может что-нибудь более жидковатое? Арак, мутно-зеленоватый хурэмгэ, молочное пиво билк, обрат, пахта, простокваша, ряженка, мацони, сузьма, варенец, да та же сметанка. Все эти лакомые вкусности можно будет выдоить из твоих грудей! Твои сисочки вверх искусства генной инженерии! Они способны удовлетворить самые извращенные потребности в молоке и его продуктов. Как-то ты смотришь на меня: с нетерпением, ждешь рассказа? Продолжу повесть о моих посетителях. Эти зловредные твари уселись за стол. Знаешь, какие там были блюда? Самые разнообразные и в грандиозных количествах! Эти животные все слопали! Вчистую! Вот, ебанные выблядки, потом я с ними, конечно, поквитался! Так поквитался, что они пожалели о своей дерзости и наглости. Лучше по порядку. Сначала я перечислю все блюда. Их я хорошо помню: кулинария — единственное, что моя память еще способна держать в себе, не считая различные обрывки из прошлого. До сих пор теряюсь в догадках, как эта хуева шваль заявилась ко мне. То ли это было приглашение, то ли еще что-то. Я не собираюсь погружаться в варианты. Попробую вместе с тобой разобраться в том, что же случилось на том званом ужине. Сам этот ужин, пир, явление для меня из ряда вон выходящее, исключительное явление, как ацидофилин из сосков летучей мыши. Быть может, я ошибаюсь, когда начинаю думать о том, что это событие было единственным в своем роде. Один ужин? Может, их было несколько и все они, как слои спрессовались в один образ? А было ли вообще что-то? Чужие воспоминания или того безумнее — абберация генов? Игра случая? Злой рок? Именно такая мысль может прийти и тебе, дескать, вот беда, куда это меня злодейка-судьба занесла. Мне позволительно тебя истязать, но ты не можешь этого сделать. Знаешь от чего это так? Не знаешь — по глазам вижу. Глаза твои в тумане страданий, а желудок истекает соками. Эти соки страдания я соберу и выпью, смешав со своей мозговой жидкостью. Эта пара необходима друг другу, так же, как мы нуждаемся в этой игре. Палач-кулинар и его жертва-блюдо. Не находишь это забавным? Ты сейчас точно смеешься всем салом остатков своего горемычного тельца. Ты умрешь от смеха, а не от того, что я скормлю твой мозг моим ненасытным глистам. Я хоть и вижу твои слезоточивые дырки, полные влаги, но моя уверенность в твоем нутряном смехе, смехе превосходства и отличия, непоколебима. Твое положение не дает право думать, что мы с тобой чем-то отличаемся. Даже то, что ты всего лишь блюдо не аргумент в пользу бессмысленной мыслишке о нашем различии. Это преступный самообман, поверь мне. Я смог одолеть тебя, поэтому я прав. Думаешь, в этом нет логики? Пожалуй, тебе стоит объяснить — это не позиция сильного или хитрого, как тебе могло показаться в начале. Мы равны, как два черпака. В этом соль, а не в чем-либо еще. Еще я думаю, что тебя, несмотря на всю твою боль и неиссякаемый смех, интересуют мои россказни. За сим, мой благодарный слушатель, с благоговением я возвращаюсь к той вакханалии. Я расскажу о блюдах. Они были славными и потребовали от меня неимоверных усилий, но не столько физических, сколько духовных. На столе возлежали: вымоченная треска и пищеварительная трубка восьмимесячного эмбриона человека и мононикуса с кашей из сметаны и пшенично-кукурузной муки и liquamen (соус приготавливался методом ферментации мелкой солёной рыбы: хамсы, тунца, скумбрии в сочетании с ароматическими травами); химус, пищевая кашица оленя, выдры и зрелой самки человека; отваренные нереиды (зловещие кольчатые черви) с тонко рубленным репчатым луком, порезанной на мелкие кусочки рыбой, быстро обжаренной с красным перцем на жиру, взятом из плаценты гориллы; колбасы в слепых, восходящих и нисходящих ободочных, сигмовидных кишках, плотно забитые мясом и плаксивым воем детенышей макак, павианов, мартышек, орангутанов, горилл, шимпанзе, человека, мокроносых и широконосых обезьян, индри, авагис, сифак, карликовых и мышиных лемуров; жаркое из белок, бобров, дикобразов, шиншилл, тушканчиков, хомяков, крыс, кротов, полевок, слепышей, колючих сонь, мышовок, земляных зайцев, белок-летяг, кенгурят, туко-туко, морских свиней, пищух, тростниковых крысят, тенелюбов, землекопов, куниц, горных вискачей, ондатор, хутий, дегу, коро-коро, капибар, вомбатов, прыгунов, нутрий, сусликов, луговых псинок, сурков, бурундуков, простозубых, различными гибридами этих грызунов и человечьих карапузов; рататуй из перцев, баклажанов и кабачков с каловыми массами землеройки и ехидны; еж, фаршированный частично переваренными ресничными червями и пиявками, с ирритантом для самых крепких пищеварительных систем; филе из электрических скатов (чьи почкообразные электрические органы залиты соусом из грецких орехов, сока неспелого винограда, граната, ежевики, крепкого бульона из заплесневевшей лимфы хрычовок, чеснока, красного молотого перца, имеретинского шафрана, зелени кинзы), морских огурцов, морских звезд, китовых акул, акул-нянек, кракена (его я растил с особой нежностью, наполняя чрево маленькими русалками и тушеными почками яков), Dunkleosteus, порезанное на небольшие кусочки, с соевым соусом, маринованным имбирем, тонко нарезанным редисом дайкон; сырые яйца гадюки, черной сипухи с салатом из тёртого картофеля, с добавками крупных цветков грязно-жёлтого цвета с фиолетовыми прожилками и семян, мелких, тёмно-коричневых; котлеты из спинного мозга оборотня в сливочно-горчичном соусе; капустная солянка с грибами и запеченным китовым языком; жареные фурункулы в йогурте с мятой; отбивные из мяса лебедя в соусе из лимонного и апельсинового сока с добавлением крови коалы и менструации абортированной человечьей самки; обжаренный сладкий перец с конским волосом и шпинатом; запеканка из лапши, собачьего молока, лучка, пенне, томатной пасты, красного сухого вина; паприкаш с мясом скунса и медведя; отбивные из волка, лисицы и альбиноски-пантеры; гнезда из грудок грифа, скопы, пустельги, сапсана, кетцаля, турако, слоновой птицы, бурого поморника, шилоклювки, конюг-крошек, топорока, плавунчиков, птицы-носорога, белоголовой птицы-мыши, лори, неразлучников, жако, серощекой поганки, пингвина-эльфа, фаэтона-грязнули, олушки-хохотушки, тундреной куропатки, безумноходки дикушки, большеногой пастушковой гокко-проккоко, глазчатого дымнобородого арлекина, темноспинной бобылицы, заднепатлатой барвишки, полосатой зубчатоклювой куропатки, волосатой зубчатоклювой куропатки, белогорлового орла, святой пышки-книжки с яйцами брахиозавра, утконоса и шелковика; сборная солянка мясная (мяско ламантина и водного зверя, сочетающего в себе черты дельфина и крокодила); копченные змеиная голова и чешуйчатое тело змеи, львиные передние и орлиные задние ноги; вяленый вол с одним рогом, оканчивающимся мягкой шишкой, с коровьим хвостом и лошадиными копытами; мешок огненно-рыжего цвета, без головы, с шестью лапами и четырьмя крыльями в кунжутной панировке; жареный спинозавр с четырьмя ликами: человека, льва, тельца и ящера, с черносливом и курагой; шницель из помеси человека и морского леопарда в миндальной корочке с авокадо и иргой; икра человекообразной лягушки с овальными бархатистыми листьями коконы и яйцами пепино; овальные тёмно-зелёные глянцевые, ароматные при растирании, листья уньи с грибами: Lactarius spinosulus psittacina (алые плодовые тела, выросты на плодовом теле), беловатая говорушка, горный паутинник, валуй; имбирь и хрустящий обжаренный арахис с ягодичками младенцев; сморчки, волнушка розовая, груздь чёрный, рядовка фиолетовая, опёнок осенний с савойской капустой и тушеным вепрем; филе леопарда с каштановой начинкой; отбивные из писек верблюда, окапи, зебры, зубра в плаценте кашалотихи; твороженные штолены с лукумой, чья бледно-жёлтая, сухая и мучнистая мякоть пропитывается латексом до тех пор, пока не перезревает нежно-зелёным киви, плодом страсти; творожники с черникой и сальцем крылана; сконсы с сушенной маракуйей; чизкейки с пралине из гибрида мандарина и кумквата; сотни булочек и печенья с различными начинками, вкусами и формами; клубничные и закусочные человечьи киши; сырные и медовые коврижки; бледно-оранжево-жёлтая мякоть чулюпы с многочисленными чёрными плоскими семенами в кукурузном кексе; сливочный вкус сгущенного молока, свежая кислота лимона и темно-зелёный фейхоа в ржаном рулете; слойки с асаи, кариссой, билимби, монстерой привлекательной, синими глазками девок больных гепатитом, брюшным тифом и трихоманиазом, папаей, бабако, земляничным томатом, бобровым орехом, скарлатинным ананасом, кассабананом, гаком, архатом, рамбутаном, пуласаном, корланом, кепелом, лангсатом, сантолом, маболо, чёрной сапотой, саподиллой, мармеладным плодом, звёздным яблоком, канистелом, Pouteria caimito, Sapotaceae, мамончиллом, меликоккусом двупарным, манго, барбадосским крыжовником, цабром, плодом персиковой пальмы, купуасу, чупа-чупой, морским виноградом, голубиной сливой, пекуи, слоновом яблоком, магическим фруктом, марулой, таврическим пекари, то есть фруктами по большей части тропическими; гречневик с клубничной сметанкой и сорбе; воздушные оладушки на простокваше; гренки с яйцами кольчатой горлицы и чернобрюхой рябки; омлеты из яиц казуара и эму с трутовиком и веселкой; шейка матки с раковой опухолью под соусом бешамель; гонорейные бартолиновы железы и мочевой пузырь под ткемали; слизистые прямых кишок и конъюнктивы с базиликовым кремом; чесночные багеты с икрой рыбной, русалочьей и овощной; гибрид ягненка и кролика в вине с курагой и плодом пальмировой пальмы; бигос из отваренных тритонов, саламандр, лягушек и червяг; эскалоп из томатной ляжки в крови кролика; мидии соленые, залитые маринадом (лавровый лист, тимьян, чеснок, сок красники); салаты из крабов с грейпфрутом, из кальмаров с соленым огурцом и танжело, из креветок с мандаринами и жабрами морских гребешков, цекум корабельных червей под соусом, приготовленным на основе орехов и фруктов, с морской капустой и кумкватом, из фасоли и спаржи с кунжутом и редисом, из омаров и осьминога с рукколой и консервами тунца, из жареных морских гребешков и фенхеля с сырным соусом, из морской капусты с черносливом и хрящами черных старых скопцов, из пасты криля с рисом и яичками голубых берберов, басенджи, шарпеев, чау-чау, овчарок, мопсов, болонок, бульдоков, терьеров, догов, пуделей, из авокадо с раковыми шейками и сельдью, из манго и дыни с грецкими орехами и овсяными хлопьями, из манго с мятой, помидорами и сельдереем, из лайма, чили и кокоса, из кольраби с шампиньонами, из креветок с патиссонами и маринованными опятами, из отварного языка химеры человека и коровы с патиссонами и картофелем, из шампиньонов с апельсинами, фаллическими макаронинами и сладким перцем, из маслят и белых грибов с хером, яичками и ягодичками химер овцы и человека в винном соусе, из перловки и нектаринов, из булгура с орехами, свеклой и яблоками, из зубных нервов с кус-кусом и лососем, из орзо с оливками, из глазных яблок с ветчиной и песто, из обжаренной с куркумой свинины и рисовой вермишелью, из хвостиков котят с ветчиной, фетучини и артишоками, из подгнивших макарон с яйцами черепахи и йогуртом, из феттуччине с помидорами и базиликом, из молодых побегов цикория, листьев борщевика, донника, одуванчика со сметанкой, из моркови с листьями мать-и-мачехи и клиторами мулаток, из медуницы, сныти и щавеля с хреном, из краснокочанной капусты, корней тростника, свежих огурцов с листьями одуванчика и подорожника, из корнеплодов овсяного корня с гусиным луком, из календулы, звездчатки, пастушьей сумки, козлобородника с зеленью камнеломки и ломтиками печени медвежат; вволюшку муссов шоколадных слоистых, сливочных с плодово-ягодным сиропом, шоколадно-мандариновых, из белого шоколада и малины, из ревеня, с имбирем, на манной крупе с клубникой и киви, творожных, медовых, из хурмы, из несвежих яблок, сливочных с апельсинами и яичниками теленюхи, груш в вине с коричным муссом, винных, лаймовых, манных с ревенем, ананасовых, из красной смородины, карамельных, персиков с шоколадным муссом, из консервированных ананасов, лимонных, облепиховых, из кукурузной каши и сушеных персиков, сырных, из малины и сгущенного молока, из манго с творогом, из тыквы, клюквенных с манной крупой, с лаймом и с печеньем, из крыжовника и манки, из срачника, из мака, из сыра валяби, шоколадно-кофейных, творожных с инжиром, лимонных с медом и фундуком, яблочных без желатина, желатинных с яблоками, яблочных с желатином, желатинных без яблочек с морковкой, из крыжовника, из голубики, сливовых, из бананов, ежевичных, из ржаной муки и клюквы, шоколадных с коньяком, шоколадных без коньяка с вином и морковкой, из фейхоа, из черешни со сливками, рисовых с фруктами, хлебных, клюквенных, фруктовых на манной крупе, фруктовых на гречневой крупе, фруктовых на рисовой крупе с яблоками и морковью, фруктовых на крови приматов и собачьем кале, фруктовых на манной крупе с капустой, фруктовых без капусты, тархуновых, из сушеных слив, из несушеных слив, из крыжовника с вином и взбитыми сливками, из крыжовника с вином и взбитыми сливами, из брусники; тучи мороженнок: банановые, охлажденные йогурты с шампанским, из сока красной смородины, дынные, с замороженным соком титек песозавров, с имбирем и кусочками персика, лимонные с ликёром, с медом, фундуком и ягодами, со сгущенкой и кедровыми орешками, коктейли из мороженого и земляники, кокосовые, моржовые пироги с пармезаном, с черникой, бананом и медом, из дыни и черного хлеба, ананасы с шоколадным мороженым и вином, клубничные, творожные с фруктами, вишнёвые с шоколадными чипсами, имбирно-шоколадные из йогурта и сока пуповины, йогуртовые с хурмой, из сладкого картофеля, из горького сырого картофеля, кокосовые с базиликом и корицей, с безе, ореховые с кардамоном, зефиром, изюмом и шоколадным сиропом, йогурты с черникой и бананом под соусом из шиповника, фисташково-цитрусовые, из йогурта с курагой, с пюре из манго, с соусом из какао, с миндальным соусом, рисовые, с фисташковой халвой, тыквенные с ромом и изюмом, рисовые с маракуйей и манго, из свежего барбариса, яичные, хуичные; пудинги из чумизовой крупы с черносливом, из каштанов, из блинчиков с крыжовником, шоколадно-грушевые из мацы со свеклой, из лихеи и кокоса с хлебной крошкой, с вареньем на пару, с соусом тоффи, цитрусовые с медовыми абрикосами, с рикоттой, из урюка, брюквы и творога, из круассанов с кленовым сиропом, из кукурузной муки с тыквой (малай), сырный с амаретто из яблок и кабачков, из печенья и сосков пиздоглазок картофельно-яблочный; тартинки: горячие с языками моих болтливых репликантов, из песочного теста со шпротами и томатом, с костным мозгом носорожьего слона, холодные с вареной свино-дельфиной грудинкой, с жареными мозгами человечьих эмбрионов, ливерной колбасой в сметанной заливке, в яично-молочной смеси с красным луком и фетой; гренки: с заварным кремом и чесноком, с копчеными сиренами, с трюфелями, с лапшой из сыра, с топинамбуром и майораном, с семгой и вишневым компотом, со щавелем и шпинатом, с козьим сыром и мятой, с кремом и томатной пастой, со скумбрией и орехами, тосты с сырно-ореховой массой, с макрелью, с яичным паштетом и эстрагоном; зеленая фасоль с томатным соусом в гороховом киселе; спаржевая фасоль с соусом из петрушки, зелёный сушеный горошек с котлетами из грибов; лобио с сельдереем и луком-пореем; тушеные человечьи сердца в виноградных листьях и соусе чили; пиццы: из питы, кабачковая, калабрийская, карчофи, кольцо, маргарита, маринара, мейсон, на слоеном тесте, мандавошка наполитана, рустика, с анчоусами и солеными мудями кастратов, с артишоками, с беконом и лисьим сыром, с бобовой смесью, с брокколи на пиите и гроздьями рамбутана, с ветчиной и ананасом, с ветчиной и маслинами, с завихрениями, без завихрений, с полузавихрениями, с индейкой, с креветками и острым перцем, с отварной кошатинкой, с рыбой морской черт и дурьяном, с сельдью и стручковой фасолью, с сырным кремом и зеленовато-желтоватой кожурой гуавы, с угрем и гранатовым мангостаном, с трепангами и чику; гигантский карп, запеченный с изюмом и миндалем; рулеты: с виноградом и сливками, со шпинатом и сладким перцем, из квашеной капусты и митохондрий, с маслинами; мои корнеплоды (смесь тканей гортани зайца, мясца молочных поросят, студня околоплодных вод самки человека и крови панды), напоминающие миловидные щечки креолок, — жареные с чесночком под плавленым сыром, с творожным соусом, тушеные с овощами, фаршированные кричащей мелочью (антропоморфные грибки со смешными рожицами), пюре в остром соусе с орехами, пюре с соусом из молотого мяса белого медведя, пюре с базиликом и сливочным сыром, суфле в овощах, оладьи с кровью детенышей гиен; лисички с папоротником в шафрановом соусе; рисовая паста с пряными грибами в сливках; сливовые клецки в маринованной пизде мамонтихи; тортеллини с песто и сушеными помидорами; хуйцы карликовых горилл, запеченные с пюре из пастернака; кростини с сырным соусом и красной смородиной; хрустящие девичьи ножки с овощами в слоеном тесте; куница с сырным фасолевым пюре; хрустящий львенок с пармезаном и томатами; хотпот из курицы с клецками и петрушкой; кофейное масло; клюквенный хрен с имбирем и соевым соусом; стейки из индейки в апельсиновом маринаде; волчатина с имбирем и устричным соусом; медвежатина с желтыми перцами и черным бобовым соусом; хуятина, тушеная с красным вином и клюквой; вкуснючая (а может и нет) печенка муравьеда с красным вином; тушеные лопатки морского слона с тулузскими колбасками и белой фасолью; гуляш из пластинчатожаберных моллюсков с каштанами и айвой; ребрышки гепарда с жареным ананасом; отваренные кольчатая нерпа с морским зайцем в луково-сметанном соусе; печень белого медвежонка с ежевичным вареньем и базиликом; ляжки песцов с апельсинами и тмином; лопатки и грудки ягненка с медом, чесноком и белым винным соусом; язык, губы и горло кашалота с лавандой, курагой и крошками черного хлеба; лазаньи: с кишечником броненосца и розмарином, с глотками ленивцев и сосисками из мяса гибридов моих клонов и псовых, с запеченными овощами, фетой и панчеттой, с беконом, шпинатом и грибами, классические, со сметаной, грибами и баклажанами; котлеты из койотовых грудок с шалфеем и табачным листом; косули с лисичками и имбирем в сметане; телята гну: с артишоками, с грибами, с ароматом можжевельника, по-лигурийски с красным вином; медальоны из газели со сливками и яблочным соусом; ляжки сайгаков: с сыром и беконом, со шпинатом, беконом и кедровыми орешками, с сырным соусом, пепперони, чили и яйцом; пюре из мякоти рыжего картофеля: с капустой и сосисками, с луком-пореем, ветчиной и горошком, с ветчинно-гороховым соусом, с голубым сыром и брокколи, с артишоками, беконом и зеленым горошком; рыба-меч, зажаренная с тимьяном; люциан с оливками; отбивные: из пумы с яблоками, из львятинки в яблочном соусе с сидром и грецкими орехами, из баранины с луком и фасолью, из бизона, запеченные с красным перцем и картофелем, из оленятины с горчичным соусом; окорока толстозадых девок: запеченные с сидром и клюквенным соусом одним куском, с медовыми кумкватами и корицей, с персиками в сидре; винторогие антилопы с хрустящей картофельной корочкой, черносливом и анисом в вишневом соке; рагу из ребрышек вапити, из марала с ревенем и грибами, из кролика и копченой свинины, из говядины с чили и кервелевым калом кабарги, из бычьих хвостов, из баранины по-римски с вином марсала, из окапи и белой фасоли; человечинка (в основном младенцы: маленькие девочки, их пухленькие бедра, сердечки и пизденки) с черносливом, с пивом, с плавленым сыром, с осенними овощами и горчичным соусом, с персиками, с луком и перцем, с лимоном и орегано, запеченная в тесте, с лапшой, с кедровыми орешками, петрушкой и лимоном, кальмарами, с голубым сыром в вишнево-имбирным соусом, с ананасом, с бананами, под шубой, под соусом из нутового пюре с оливками, под соусом из пюрированных авокадо, лука и чили, с солеными огурцами, перченая с грибами в сливочном соусе, медленного приготовления с корнем сельдерея и апельсином, на косточке, маринованная в соусе адобо, маринованная в апельсиновом и лимонном соке, запеченная с яблоками и черносливом одним куском, с кунжутными семечками, с горчицей, на барбекю с сыром и шалфеем, жареная с диким чесноком (черемшой), в сметанно-чесночном соусе, в тесте с курагой, в фруктовом соусе, в сливочном грибном соусе, в молоке, в пиве в горшочке, в медовом соусе, в кисло-сладком соусе по-простому, в кисло-сладком соусе по-сложному, в йогуртовом соусе, с репкой, с апельсинами, запеченная с карамельным луком и яблочной начинкой, в кленовом сиропе с грушево-картофельным пюре, в густом томатном соусе из мелко порезанных томатов, чили и желтого перца, в тесте с пряным тыквенным пюре, с луковой подливкой, с красным луком и тимьяном, с апельсиновым маслом и сладким картофелем, с кислой капустой и рисом, со сладкими перцами и орехами кешью, с каштанами и красным вином, с морковно-картофельными котлетами, под соусом бешамель с оленьими крокетами, с розовыми лепестками, в сливочно-брусничном соусе, с салями и оливками, в ореховой панировке, с мадерой, с соусом из сливок и грибов, с перечной корочкой и с гарниром из лилового лука, с кускусом и клецками, в томатно-сметанном соусе, с курдючной начинкой, с жареным мраморным перцем и базиликовым соусом, с цацики, с каперсами, с бальзамической заправкой, с чесночными сухариками, на гриле с хрустящими овощами и лавандовым соусом, с лимонной корочкой, с травами и пармезаном, в пивном кляре, с ореховой корочкой, в геркулесе, с цитрусовой треской, с баклажанами и козьим сыром, с творожной начинкой, с полевым хвощем и манной крупой, с пралине, с белой фасолью, лимоном и розмарином, с горошком и тмином, с грибами и каштанами, с копченой пикшей и шпинатом, с лососем и картофелем, с картофелем и шкварками, с нутом и кориандром, с сальсой и свеклой, с фундуком и апельсиновым маслом, с каштанами и яблоками, с квашеной капустой и рисом, с фасолью и томатом, с хреном, с хером и катраном, с брюквой и гречневой кашей под сметанным соусом, с пастернаком и чечевицей, в топленом масле, с квашеной капустой и фасолью, с анчоусами и пастернаком, с айоли и таро, с лососевым соусом, с креветками в фольге, карпом, лещом и астеролеписом в соусе из чеснока, соли, яичного желтка и оливкового масла, с геркулесовыми блинами и клецками, с ветчиной и рыбой-монах, со сладким перцем и икрой, с нутом и сушеной треской, с рататуем, с креветками и лаймом, с тунцом и чипсами, с сушеными помидорами и икрой, с луком-пореем, с сальсой из авокадо и огурцов, с зеленой фасолью и цуккини, с сыром и цветной капустой, в соленом тесте целиком, с кускусом и опятами, в соусе из цитрусовых, с зеленым беконом, соусом из желтков стервятников, чабером и ушками слонят, в горчично-имбирно-медовом соусе с маринованными рожками носорожьих эмбрионов, в горчичном маринаде, с корочкой из хрена, в желтом вине, в луковом соусе, в кукурузных обертках, со сметаной и чили, с фетой и миндалем, с запеченным корнем петрушки, с копченым лосем, красным луком и каперсами, с консервированным пенисом осла и розовым мраморным сыром, с фасолевым пюре и жопами павианов, с цуккини и морковью, с зеленым горошком и спаржей, с бальзамическим уксусом, с персиковым соусом, с песто, лавровым листом и чесноком, с ушной серой и красным карри в кукурузно-бататовой сальсе, с кукурузно-томатной сальсой, с запеченными перцами и сердцами летучих мышей, с укропным соусом и хуем касатки в панировке, с авокадо и грейпфрутом, с мозолями старых диаретиков под соусом из укропа и каперсов, со злокачественными опухолями под соусом терияки с кабачками, с макаронами и яйцом феникса, обжаренные во фритюре, в рассоле, запеченные на гриле с красными перцами, генитальным герпесом и сыром фета, с рисовым фаршем, с рыбным филе, под луковым соусом с грибами, со шпинатом под молочным соусом, с морскими языками, с имбирным картофельным пюре и золотушными ушками, с кориандром и кокосовым соусом, запеченный на гриле с имбирем и брокколи, с кунжутом и апельсином, с медовой глазурью, фаршированные рисом с шафраном, с зубаткой, гонорейными тканями и гранатом, с хрустящей лимонной корочкой, с салатом из цикория и апельсина, с соусом из красного перца и базилика, с зеленым горошком, пенисами мулов и помидорами, с форелью в соусе из сладкого перца, с картофелем и черной клюквой, в соусе из ревеня, с кормовыми бобами и сыром моцарелла, со слизью из влагалища и грудным молоком, с пастернаком и горчицей, с оливковым маслом, лимоном и орегано; мальчик-гермафродит, запеченный с шалфеем и апельсинами; задница эпилептика, запеченная с грибами под сметаной; сиськи больной оспой с помидорами, каперсами и соусом из анчоусов; буланжери с розмарином; туберкулезная ляжка мороженная, тушенная с овощами, солью и лапшой соба; рыбные улитки с яблоками и хреном; грыжи: запеченные с чесночным картофелем и помидорами, со сладким перцем, с кокосом и лаймом, с сыром и лучком, с помидорным соусом, с морковью под соусом, с грибами и яйцом, с кабачками, в фольге с имбирным маслом, в соленой корочке, в крошках трупного хлеба, с сыром и орешками, с овощами слоями, с зелеными оливками и заправкой, с грибным соусом, в томатном соке, с лимоном и картофельной корочкой, с оливковым маслом и петрушкой, с апельсиновой корочкой, под маринадом с паприкой, с шафраном и молодым картофелем, с соусом из лайма и кориандра, с кунжутом и гороховым пюре, с форелью, с кориандром и соусом чили, в геркулесе пряные, с чесночными грибами, с брюквой и вялеными томатами, с соусом из трав с кедровыми орехами, с клюквенно-яблочным соусом, с ягодами можжевельника, с лимоном и тимьяном, биточками, с изюмом, со щавеливым соусом, в сметанном соусе с кашей, со свеклой под соусом из хрена, в кориандре с запеченным скатом, с хариссой, с кинвой, в сливочно-ореховом соусе, с кивано, маскапоне и дерезой, с цветной капусткой под молочным соусом, с финиками, с кизилом и карамелью, в виноградно-сливочном соусе, с геркулесом и кабачками, с анчоусами и клементиновым соусом, с померанцами под луковым соусом, в сливках с танжело, креветками и сыром, с чесночным и инжирным маслом, с красными грибами и коричневым маслом, в корочке с карри, с омлетом, шпинатом и личи, с маслом и миндалем, с фундуком и лимоном, с горошком и мятой, с соусом из кресса, с бобами и пармезаном, в сметанно-соевом соусе, в томатном соусе с водкой, с фисташками в кленовой глазури, в морской соли, с медом и соевым соусом, с песто из брокколи, с ореховым соусом и азиминой; шанкры с вонюзных лобков, запеченные в мундире с кремом из феты; охлажденная спаржа под айоли с водяным крессом; легкие с паштетом из цуккини с сальсой из помидоров и феты; зажаренные старческие мозги с паштетами из свеклы и творога, из кольраби с яблоками, из капусты с сыром, из свежих грибов, из ячменя с грибами, из батавии, из молодой кукурузы, из сыра и пастернака; опухоли нервной системы и оболочек мозга юношей (выращенные в этих крепких телах с особым тщанием) с коблерами, с савойской капустой, с грибами и каштанами, с красной фасолью и грибами, с черной фасолью, базиликом и майораном, с фаршем из зелени, с подосиновиками и горчицей, с редькой, с паниром, изюмом и миндалем, с изюмом, панчепом и фисташками, с фасолью, абрикосами и орехами кешью, с шампанским, шафраном и ризотто, с зеленым салатом и пармезаном, с грибами шиитаке, абсентом, мускатным орехом, шалотом и тимьяном, с запеченными овощами и шафрановым соусом, с пшеницей, маслом и орехом пекан, с пряным рисом, с равиоли с апельсиновым ароматом, с перцами, фаршированными брынзой и мускусной жидкостью мочеточников моих зверят, с соте из красного и желтого перцев, из горошка с зеленым луком, под базиликовым соусом, с кардамоновым маслом, с сациви в сливочном масле с грецкими орехами, с мантаем и крутонами, с клюквой, кишками черепах и змей и каштанами, с петрушкой и грецкими орехами, с кокосом и ананасом, в гриле под пармезаном, с сырным пудингом и грибной пастой, с брокколи и чесночными крошками, с тыквенными семечками, в кляре на сметане, в соусе из килек, в кляре на молоке, с помидорами, шалотом и тимьяном, со спаржей, помидорами и сыром, с замороженным зеленым горошком, с лечо и буряком, с белым вином и петрушкой, с хрустящим пастернаком и кардамоном, с карри из омара в кокосовом молоке, с нутом и изюмом, с бульбонаем, отварными улитками и морскими ежами со сливками, в соусе с сидром, в горчичном соусе, с лингвине, с маленькими ящерками и каперсами, в голубой крови осьминожек, с моллюсками и мидиями, с соусом из черных бобов, сельдереем, лапшой и ороговевшим эпителием, с лаймовым майонезом, под пряным маслом на гриле, в лимонно-чесночном соусе, с язычками анаконд и питонов в сливочном масле с бренди, в гранатовом соусе, с мармеладной глазурью, с яблочно-ромовой начинкой, с крабами и кокосом, с красным луком и в кремовом соусе с мидиями, с колбасой чоризо, с черным рисом, приправленным шафраном, с собачьей печенью и гнездами из цветной лапши в соево-медовом соусе, с полинявшими крабами с соусом из языкастого лимона и каперсов, солью и перцем с подливкой, с клюквенным соусом и подливой с мадерой, тушеные в сливках, с грушево-клюквенным соусом, с равиоли и курицей, на каштановом пюре с гранатовой патокой и маслом, настоенном на кервеле, с томатно-оливковым соусом, фаршированные диким рисом и каштанами, с соусом из вишни и портвейна, с клюквенно-финиковым компотом, в соусе с почками, в миндальной корочке, в сладко-луковом соусе, с индюшачьими крыльями с медом и соевым соусом в корочке из пармезана с лимоном, с кукурузными оладьями, маринованные в меде и чили, с соусом из кленового сиропа и апельсина, под шубой с яблоком, в слоеном тесте, в брусничном соусе, с лимоном и имбирем, в финиковом соусе, в соусе корма, в собственном соку, в сливочно-соевом соусе, с черно-фиолетовыми губами в сливово-гранатовом соусе, с пельмешками с ноздрями, в орехово-луковой подливке, в карамельном соусе, с обмороженными мизинчиками в апельсиново-клюквенном соусе, с сухофруктами на барбекю, с ежевичным соусом, с голубым сыром в сметанке, с конской спермой и базиликом, с китовой рвотой и арахисом, с аджикой и сметаной, обваленные в сухарях, в кленовом сиропе и ишачьей сперме, с шоколадной спермой с ароматом свити, запеченные с мышцами, приводящие язык в движение; разнокалиберные хуйцы возлежали среди этого изобилия, в основном, сырые, только что вырванные из плоти моих многочисленных клонов, среди которых были не только люди всех возрастов, цветов кожи и полов, но и скрещенные с различным зверьем, итак, хуюшки, хуйцы, хуи, хуята, хуищи и прочая хуятина: в тонких лепёшках из кукурузной и пшеничной муки, с листьями шалфея, запеченные по-средиземноморски с овощами, с джемом и корицей, в вине с лавровым листом, со свежей белокочанной капустой, с несвежей белокочанной капустой, с несвежей краснокочанной капустой, со свежей краснокочанной капустой, с цитрусово-чесночно-имбирным соусом, с чесночным маслом и розмарином, с черносливом и оливками, с тыквой, лимонным сорго и лапшой, с корочкой из красного перца и петрушки, с медовой корочкой, с мидиями и клеммами, с зирой и лимоном, с фейхоа, угни и синей водой в соусе из восковницы красной, хурмой, кудранией, наранхиллой, коконной, пепино, лукумой, лардизабалой, сатигаватой, мастековой под корочкой из сухарей ржаного хлебца, с трехглавой куницей, луком-пореем и эстрагоном, с рисом и белым соусом из крови белых людей, в медово-горчичном соусе, с луком-шалот, шалфеем и фундуком, с баклажанами и кошкой в сметанно-сырном соусе, с жучьим рагу под соусом из лукового супа, со сливовым повидлом и проросшей пшеницы, фаршированные ореховой лапшой, червями внутриутробными, вялеными сосками кобылиц и черных женщин, с муджеем, копченой горбушей, с солеными рыжиками и сметаной, с перловой кашкой и заварными клецками, с щавелем и угрем, с фрикадельками из моллюсков, с яблочным хреном и соусом из зеленого лука, с ванилью, в киселе из виноградного сусла, с кокосовым молоком, с мангольдом и сыром, с зеленым перцем и каменной солью; сальдо пелло; коттбулар из чуфы и тилакольвов; энчилада, фахитас, такос, кесадилья с начинками из вителло; баклава; полбы в соке фенугреков; макадамии и лжцаа дзны; чуреки с монгонго; тофи в тесте из булгура; печенные плоды гевуины, пажитника сенного, гикори; лацзян чжэнпайгу; ипап; сомен; гречневое куксу; цзо-когги бокум с тхан-сую; жаренные Lasioglossum, Andrena, Megachile, Hylaeus,Nomada, Perdita, Coelioxys, Anthophora, Siphonaptera, коридалид, чешуйницы, Inocellia, Xanthostigma xanthostigma, поденки, трипсы, сцинковые, Draconinae, Typhlopidae, Anisoptera, архипаллиумы, хиазмы, брыжейки, рамфоринхи, амниоты с детритомом, гавиалы, пластроны, семенники, аллегамские скрытожаберники, имаго, текодонты, протоависы, паламедеи, погадки, сиринксы, миотомы, мшанки, мезенхимы, литоварки, сегретурнии, аэлисторнутарии, эукариотные сальматохронные, дастаниты, вольфрадиты, кастатиниты, эндоминаты, кастрасицы, белковые монитороголовки, спинномозговые ортенетары, рассдрокавты, правозаниады, ватирольды, укправиды, дорогоши, динофлагеллаты, блюмностенциты, трахеоголовноги, драшды, гистонодонты, старограмды, ареолы, молозиво, нории, уллюко, пролки, коптыки, розовогуды, щетинковалиды, книдарии, планулы, стробилы, акнтинулы, манубриумы, гонады, ценосаркы, саркомы, гаветы, горгонарии, астробалявии, локтознодогы, лактозы, вацудры, протоганглевы, зварники, дранцы, пектосталититы, пятиглокты, шолды, маприоглоты, имариканозы, арахедонты, ячменовроты, самагады, увастриководы, сцифопотрактиды, жилконаяды, элястропактиды, цакторофы, асфуказы, зыньяреги, куньяхи, бюкитрады, укнодраньи, парахестроевы; в сахаре сверкали веспериды, колеоптерологи, матанеды, эхогангрендаты, керамолоды, торонетидофы, нектарогреставальды, фавлогастаротольки, дягавандастаровцы, якентрофистонакры, ководингелятировки, притворяшки, птилодактилиды, раймондионимиды, ринхофориды, сверлилы, сильваниды, скрытноеды, стафилиниды, стилопиды, телегеузиды, триктенотомиды, трухляки, фенгодиды, хелонарииды, цветоеды, хрущи, холевиды, цебриониды, цефалоиды, цииды, циладиды, челновидки, чернотелки, шипоноски, поноски, переноски, обноски, эвглениды, эририниды, юродиды, амфизоиды, аспидитиды, белиды, бифиллиды, большекоготники, бориды, афаботиды, братиниды, брахипсектриды, брахицериды, букарки, быстрянки, веероносцы, веероусы, вертячки, водобродки, водолюбы, волнушки, гемипеплиды, гигробииды, гидроскафиды, гладыши, гнилевики, грибовики, грибоеды, дазитиды, деродонтиды, дистенииды, долгоносики, долготелки, древогрызы, древоеды, зофериды, илоносцы, инопеплиды, итицериды, клавигериды, криптоларингиды, кувыркалки, лакомки, лейодиды, лептодириды, лжепилюльщики, лжещелкуны, лимнебииды, лимулодиды, отнииды, пауссиды, педилиды, очкодавки, пердокрылки, перотопиды, остряки, пятросяны, рогачи-ухачи, сталяники. Вроде ничего не забыл. Довольно богатое меню, а стоит ли упоминать о напитках? Вижу, ты утомился, негодник, тогда остановимся на жрачке. Сейчас как-нибудь тебя развеселю, а то ты приуныл. Для этого у меня имеются записи разговоров, произошедших во время того шабаша. Я буду воспроизводить их и комментировать, все равно тебе ничего уже не видно. Когда я говорил о том, какое зверье уселось за стол, то я забыл сказать, что все они антропоморфные. Для меня они всё же зверье, хоть и есть в них нечто человеческое. Приступим же немедленно, возможно, скоро копчение коснется твоего мозга, и ты никогда не узнаешь всех подробностей того казусного сонмища. Как не странно все они, как только уселись, приняли вид надменный. Хотя в твоем состоянии слушать меня и понимать то, что я расскажу тебе, будет очень сложно. Боюсь, что и половины моей повести ты не осилишь. Поэтому мы вернемся к ней позже. Сейчас я верну тебе дар речи. — Где он? — С ним все в порядке, конечно. — Я тебе не верю. — Хаха. — Мне нужны доказательства. — Какие? — Записи, как минимум. — Тогда ты станешь мне доверять? — Да. — Ты станешь мне доверять, если я позволю увидеть эти доказательства? — Да. — Боль свела тебя с ума, даже приличное обезболивание не подействовало. — Так ты мне не дашь их? — Зачем же? Ты им поверишь? — Конечно. — Тогда ты будешь легковерным дурачком, простофилькой. Ты же знаешь, какие у меня способности. Подделать запись мне ничего не стоит. — Все же я думаю, что смогу отличить подделку от оригинала. — Мне смешно. Твое самомнение не знает границ. — Я тебя не понимаю. — Как ты способен отличить оригинал от подделки, если не можешь понять, что сам подделка? — О чем ты? — Ты помнишь, как ты попал сюда? — Да. — Хватит дакать, лучше расскажи. Я с удовольствием послушаю. — Я — профессор на космической станции «Эден». Провожу биотехнологические исследования. — Тут можешь остановиться. Это все ложь. — Я не лгу. — Ты копия копии сознания профессора Короля Андрея. — Не говори ерунды, Самаэль. — Но это так, как тебе было бы неприятно это признать. Ты ошибаешься. Как всякая копия копии ты существуешь с ошибками. Недавно ты меня расспрашивал о Создателе, будто сам не знаешь, что Создатель… — Знаешь, Самаэль, твое чувство юмора… — Кто это юморной? Это я — юморной, что ли? Ты сейчас медленно жаришься, и это мне доставляет удовольствие. Старого профессора давно нет. Да, я его убил и съел. Это было непростое убийство. Профессор? Вы меня слышите? Вы еще со мной? Всегда так. А ведь я ему так и не рассказал о том званом ужине. Он бы многое ему прояснил. Итак, начнем заново?