Лис хрюкнул. Пожалуй, сын опять выложил больше, чем ему хотелось бы знать. Характерно для Дагрефа. Он любит подробности и полагает, что все их любят. В случае с ним, с Лисом, это действительно так, однако сейчас голова его занята слишком многим, чтобы забивать ее чем-то еще.

«Элабон! Элабон! Элабон!» Возницы имперских колесниц защелкали кнутами, подгоняя своих лошадей, и те понеслись к северянам. Джерин восхищался силой духа южан так же, как восхищался отвагой трокмуа: то есть, не видя ни там, ни там смысла. Дважды уже эти парни были разбиты, к тому же теперь они в меньшинстве. Что, интересно, заставляет их надеяться на иной исход битвы?

Как бы там ни было, они приближались. В Джерина и тех, кто за ним следовал, полетели стрелы. Некоторые из его людей принялись стрелять в ответ, хотя расстояние было еще велико. Он всегда говорил, что на дальней дистанции это бессмысленно, но во время схватки не все способны думать. Сам Джерин, натянув тетиву, ждал, когда перед ним появится подходящая цель.

Имперские офицеры по-прежнему щеголяли в крикливых доспехах, чтобы их люди мгновенно опознавали своих командиров. Мысль о том, что с тем же успехом это сделают и враги, видимо, никогда не приходила им в голову. Джерин подстрелил двоих таких щеголей, и те один за одним вылетели из своих колесниц.

Люди и лошади падали с обеих сторон. Одна имперская колесница перевернулась прямо перед другой, и та, налетев на нее, опрокинулась тоже. Выискивая взглядом военачальников, Джерин не забывал подстреливать возниц и лошадей. В отношении последних это нельзя было назвать честной охотой, и он это знал, но ему было наплевать. Лошадь падает, колесница не едет.

Порядок и дисциплина продержались недолго. Как только колесницы смешались, тактика уже не имела определяющего значения. Началась свалка, в которой каждый наносил удары тем, кто оказывался поблизости и выкрикивал не тот боевой клич.

Джерин пытался как-то влиять на ситуацию, криками призывая своих солдат растянуться пошире, чтобы обойти боевой строй врага. Южане тоже растягивались, но не настолько, чтобы их ряды дрогнули. Джерин скривил губы. Похоже, сегодня не тот день, когда все дается легко.

Тут Фердулф, спикировав сверху, напугал лошадей ближайшей неприятельской колесницы. Те понесли, причем так, что Дагрефу пришлось совершить неимоверный маневр, чтобы избежать столкновения. Вэн ударом копья выбил возницу из вражеской повозки, тем самым придав ее вихляниям совсем уж безумный размах.

Дагреф, хотя полубогом и не являлся, но тоже знал, как достать имперских лошадей. Хлыст его не знал устали, животные верещали и шарахались от колесницы, которой он правил. Один возница-южанин занес было руку над головой, собираясь проделать то же самое с упряжкой хитрого северянина. Но не успел он щелкнуть кнутом, как стрела Лиса пронзила ему плечо. Он взвыл и выронил кнут, но сумел каким-то образом ухватиться за поручни. Видя это, Джерин в свой черед выругался.

— Как у нас дела? — крикнул Вэн.

Судя по его виду, у него все шло прекрасно. На лице великана красовалась свирепая ухмылка. Кровь стекала по древку его длинного копья, капала с бронзового листоподобного наконечника. А вот на его боевом облачении не было ни капли крови.

— Думаю, хорошо, — ответил Джерин. Он огляделся. — Имперским приходится отклоняться назад, чтобы не дать нам зайти к ним с тылу, так что теперь их фронт походит на выгнутый лук, а не на ровную линию. А лук нельзя сгибать бесконечно, в конце концов он ломается.

— Йо, — Вэн всмотрелся в ту сторону, где находилось другое крыло вражеского войска. — Кажется, люди Араджиса тоже задают им жару. Что бы ты ни говорил о Лучнике, его парни умеют драться.

— В этом я никогда и не сомневался, — сказал Джерин. — Если бы Лучник не был опасен для каждого, кто встает у него на пути, он бы и мне не казался опасным. — Он замялся, но затем признал: — Однако надо сказать, я не ожидал, что он окажется столь опасен.

— Если с ним вдруг произойдет несчастный случай как раз тогда, когда имперские силы будут отброшены за Хай Керс, — заметил словно бы походя Дагреф, — вряд ли мое сердце будет разбито.

— Как и мое, — кивнул Джерин. Затем с несвойственным ему опозданием он понял, какой смысл кроется в словах его чада, и поспешно добавил: — Если с Араджисом что-то произойдет, то не по моей вине.

— Ясно, — спокойно отозвался Дагреф.

Джерин уставился отпрыску в спину. А ведь этот юнец тоже станет опасен, когда придет его час. Вообще-то, всем недругам следует его побаиваться уже сейчас.

— Ты должен глядеть в оба, Лис, — сказал Вэн. — Ибо я не думаю, что у Араджиса разобьется сердце, если с тобой произойдет какое-нибудь несчастье примерно в то время, когда имперские недомерки побегут обратно через перевал. К тому же понятие милосердия ему просто-напросто чуждо.