Боже, что тут началось! Звонили начальники, большие и маленькие, — одни просили после Ленина поставить такой же вопросительный знак, как после Горбачева, другие настаивали на том, чтобы госбезопасность не упоминалась, третьи переделывали настоящее время глаголов на прошедшее — в общем началась обычная для „Литгазеты“ канитель, от которой я как-то успел отвыкнуть. Тогда я плюнул и пошел к лицу, которое в те дни исполняло обязанности главного редактора, и сказал этому лицу: „Уважаемый товарищ! Я купил в вашей газете рекламную площадь, и в принципе волен распоряжаться ею по своему усмотрению. Вы за это ответственности не несете. Даже если там появится изображение задницы“.

„Задницу — пожалуйста, — цинично ответило руководящее лицо, — задницу — это сколько угодно, а вот Горбачева попрошу не упоминать“. И тут лицо засыпало меня комплиментами, залило до ушей вкусным кофе, и мы сообща создали некий компромисс. Пожали друг другу руки и разошлись. Наутро все началось сначала — уговоры, редактура, внедрение вопросительных знаков и вычеркивание фамилий.

На этом всякие отношения с этой газетой я прервал. Горбатого только могила исправит. Их не переделаешь. Очень, правда, хотелось задать сакраментальный вопрос: „С кем вы, мастера культуры?“

Интересующимся могу сообщить, что вел со мной переговоры первый заместитель главного редактора Юрий Дмитриевич Поройков, сменивший ушедшего в „Гласность“ (не путать с григорьяновской!) Изюмова, а до „Литературной газеты“ работавший главным редактором журнала „Молодой коммунист“. Кстати, легкость, с какой наши либералы путешествуют в коммунистические издания и обратно, тоже весьма характерна. Уверен, что если бы на месте Поройкова оказался путешествовавший в то время по Соединенным Штатам Бурлацкий (главный редактор „ЛГ“), итог оказался бы тем же самым».

Конечно же, немало интересных и актуальных вещей появляется в «ЛГ», но подобные острые выступления касаются тем, молчать по которым просто невозможно (если о них кричит почти вся московская и центральная пресса). Да и печатаются в таких случаях авторы «из левых», отказать которым очень трудно. К примеру, А.Собчак в самом начале апреля, а Ю. Щекочихин в начале июля 1991 года поведали миру со страниц «ЛГ» о форменных беззакониях, творимых по инициативе лично генерального прокурора СССР, лично председателя КГБ СССР, лично министра обороны СССР, лично генерального секретаря ЦК КПСС, лично министра внутренних дел СССР.

Все пятеро сделали все возможное, чтобы утопить в крови национально-освободительное движение в Грузии и оправдать палачей апреля 1989 года в Тбилиси (против этого протестовал народный депутат СССР Собчак). Действия той же пятерки в Литве в январе 1991 года с документами в руках разоблачил народный депутат СССР Ю. Щекочихин. У Собчака тоже были серьезные документы, так как он был главой комиссии народных депутатов СССР, уполномоченных съездом на расследование тбилисских событий. Конечно же, и Бурлацкий, и Собчак, и Щекочихин понимают, что ультраправые, пробившись к власти, лично их интернируют в первую очередь.

Но вот в чем беда: в дни путча мэр Собчак не только понял, что надо делать, но и блестяще реализовал свой замысел, организовав в своем городе масштабное, тотальное сопротивление — ни один из замыслов хунты на Неве не прошел. Сотрудник «ЛГ» Щекочихин без разрешения своего редакционного руководства (так пишет Ф. Бурлацкий в «Независимой газете», 19.9.1991) пригласил на утро 21 августа в редакцию представителей всей демократической прессы Москвы на митинг. Тот же Щекочихин выступал публично 20 августа перед Белым домом. А Бурлацкий, как сам пишет в «НГ» (19.9.1991), звонил 19–21 августа в родную редакцию из санатория в Крыму и «многократно обращался к администрации санатория с просьбами о билетах в Москву».

Вы, читатель, скажете, что это бред, в подобных случаях нормальный человек просто садится в любую машину, едет в аэропорт и улетает. В редакции «ЛГ» тоже так решили. А ознакомившись с текстом заявления, который сделал 21 августа (когда судьба путча уже была ясна практически всем) Бурлацкий, редакционный коллектив выразил ему свое недоверие и… снял с поста главного. Месяц кабинет руководителя «ЛГ» пустовал, а затем 23 сентября 1991 года главным редактором коллектив газеты избрал бывшего заместителя Бурлацкого — Аркадия Удальцова.

В 1991 году у жителей прежней и нынешней столиц России в дни очередных тяжких испытаний (а у нас всегда только такие дни) вошло в привычку хвататься за радиоприемник с «вражьими голосами» или за «Независимую газету». Лучшая советская (т. е. отечественная) информация, безусловно, содержалась отныне в этой новой газете, распространение которой в СССР было ограничено всеобщим разгильдяйством почты и упорным тихим сопротивлением всех партократических инстанций в провинции. Подписаться на эту газету я смог впервые лишь на 1992 год.