Шрифт:
– У меня, может, все краны текут! – похотливо сощурилась Венера.
– Тогда без ключа не обойтись.
– На двадцать два?
– На двадцать два.
– А у тебя что, меньше?
– Сколько есть, все мои.
– Может, покажешь?
– Не пошлите, гражданка. Человек, так сказать, при исполнении, а вы грубите...
– Так ты что, из ЖЭКа?.. А зачем я Гошу выгнала? – оторопело возмутилась Венера. – А бутылка где?
– Есть бутылка, – удрученно усмехнулся Дима.
Не нравилась ему эта женщина. Неряшливая, располневшая, и еще что-то корчит из себя. И непотребства в ней больше, чем тараканов на кухне.
Он вытащил из пакета бутылку коньяка, и тут же остался без нее. Венера показала отменную реакцию – смахнула ее так же быстро, как рыболовный кот выскочившую из ручья верховодку.
– Ну вот, а ты краны чинить вздумал. У меня трубы горят. Трубы сначала прочистить надо... Пошли!
Она взяла со стола два замусоленных стограммовых стакана из хрусталя, наполнила один целиком, другой наполовину. Полный оставила себе, полушку пододвинула Диме.
– Знаю, что не честно, – с лихорадочным блеском в глазах сказала она. – Но тебе еще краны чинить...
Венера с жадностью большими частыми глотками осушила стакан до дна. И только затем догадалась прислушаться к вкусу напитка.
– А коньяк-то ничего. Но мало...
Она немного подумала и плеснула себе из бутылки в стакан немного мутноватой жидкости непонятного происхождения. Резкий сивушный запах выдал природу этого пойла – самогон, и очень плохого качества. И эту муть она разбавила первосортным коньяком.
– Это чтобы кайф растянуть, – пояснила она и снова одним махом расправилась со своим стаканом.
В этот раз о Диме она даже не подумала: себе налила, а ему – забыла. Пришлось самому позаботиться о себе. Он наполнил свой стакан коньяком.
– А первачок? – сглатывая слюну, спросила она.
– С первачком ты сама пей. А за коньяком еще сходить можно...
– Это интересно. Слушай, ты же на работе!
Венера хорошо запьянела: глаза осоловели, язык заплетается, щеки вспыхнули нездоровым румянцем.
– Какая работа? Пусть твои краны дальше текут...
– Не надо так. Если чинить, так чинить... А хочешь, вместе чинить будем?
– Руки у тебя трясутся, ключ не удержишь, – усмехнулся он.
– А он у тебя что, сам не держится?
– Это смотря на какой подставке...
Ему не хотелось даже думать о том, чтобы завалиться в постель с этой мымрой. Он вроде бы и не брезгливый, но все равно тошно от мысли, что Венера хочет с ним переспать.
– Хорошая подставка.
Она бессовестно распахнула свой халат, обнажая на удивление красивый бюст и жирный обвисший живот. Черные кружевные трусы, белые полные ляжки с явными признаками целлюлита... С такой подставки даже у самого озабоченного упасть может, мысленно заметил Дима. Но сам при этом невольно напрягся от притока разгорячившейся крови. Сказывалось долгое голодание на зоне...
– Ты это, не балуй! – укоризненно покачал он головой. – Я в такие игры не играю.
– Может, ты правда красавчик, по-гречески? – запахивая халат, оскорбленно выпятив нижнюю губку, спросила Венера.
– Красавчик, – кивнул он. – Но по-русски. В зоне у меня величалка такая была – Красавчик.
– В зоне? – озадаченно захлопала глазами Венера.
– Да. Я с твоим мужем сидел. Он мне и адресок твой дал.
– С моим мужем?! – вскинулась она. – С Роланом?!
– С ним. Он письмецо тебе отписал.
– Где оно?
Письмо из его рук она вырвала с еще большей ловкостью, чем доселе бутылку. Схватила его двумя руками, разволновавшись, скрылась на кухне.
Вернулась не раньше чем через час. Заплаканная и как будто протрезвевшая.
– Прощения просит, – всхлипнула она и утерла нос засаленным рукавом халата. – Жизнь новую начать хотел, а сорвался... Двенадцать лет ему еще сидеть?
– Что-то в этом роде, – кивнул Дима.
– Долго.
– Дождаться хочешь?
– Может, и хочу. Да куда там. Через пару годков от цирроза какого-нибудь сдохну...
– А ты пить бросай.
– Легко сказать.
– А ты пробовала?
– Да... Пока Ролан здесь был, получалось. Он меня заставил. А потом он ушел, я снова развязалась... А что, если это единственное утешение в жизни... Мужики – все дерьмо, всем только одно нужно, нажраться и под юбку... Ролан другой. Он жесткий, страшный, но другой...
– Совсем не страшный. Нормальный мужик.
– А я говорю, страшный. Когда злой, страшный... Но злость у него какая-то правильная... Если башню не сносит... Это из-за Авроры башню ему сносит...