Шрифт:
Томин. Помяли его... старые знакомые. В госпитале лежит. (Дежурная ахает.) Ничего, он старик крепкий.
Знаменский подходит к окошку, сдает заполненные бланки. Дежурная выдает ему ключ.
Дежурная. Тридцать девятый кабинетик.
Знаменский. Сгодится.
Автоматически открываются железные двери. Знаменский и Томин входят внутрь.
Сцена вторая
Кабинет в следственном изоляторе. На окне — решетка, дверь с глазком. За столом — Знаменский, перед ним разложены бумаги, он пишет.
На табуретке сидит Томин, на стуле, ближе к Знаменскому, — Ковальский, «Хирург», обаятельная бесшабашная личность с неглупыми глазами.
Знаменский. Ну, на сегодня, пожалуй, хватит. (Собирает и подвигает Ковальскому исписанные листы. ) Как обычно: «мною прочитано» и прочее.
«Хирург» (просматривая протокол). Весьма содержательно, весьма... (Томину.) А ленинградские проказы — это не мои, верьте слову. Ковальский производил тонкие операции по удалению лишних денег. За то и «Хирургом» прозвали... (Дочитав, пишет и покоряет вслух.) «Протокол с моих слов записан верно, мною лично прочитан, замечаний и дополнений нет. Ко-валь-ский». Это я освоил. Вообще я все схватываю на лету. (Делает рукой жест, будто ловит что-то в воздухе и сует в карман.) Это мой главный недостаток. Верно, гражданин следователь?
Знаменский (невольно улыбаясь). Верно, Ковальский, верно... В следующий раз мы с вами поговорим о гайке. О той медной гайке, которую вы продали одному иностранному туристу. Не припоминаете? (Томину.) Турист поверил, будто гайка платиновая и покрыта медью для маскировки, представляешь?
«Хирург» (протестующе). Пал Палыч! Помилуйте!.. (Пауза.) Нда? И доказательства имеете?
Знаменский. Имеем.
«Хирург». И где вы их только выкапываете?! Дивлюсь!
Томин. А я вам дивлюсь — уж больно тонко людей объегоривали!
«Хирург». А! (Отмахивается. ) А руки на что? А тут? (Стучит себя по лбу.) Я вот, Пал Палыч, в одном журнале вычитал, что в человеческом мозгу четырнадцать миллиардов клеток. Да если каждая клетка придумает чего-нибудь хоть на копейку — это ж капиталище!
Знаменский (серьезно и грустно). Значит, и руки и четырнадцать миллиардов клеток — все для одного: чтобы ближнего обдурить?.. («Хирург» сникает и неловко молчит.) Честное слово, Сергей Рудольфович, и рук ваших жалко и головы.
«Хирург». Ну, ведь не снимут ее, голову-то. Годика Два дадут, посижу, подумаю...
Знаменский. Подумайте, Ковальский, подумайте... (Протягивает руку к звонку на столе.)
«Хирург» (оживляясь). Пал Палыч, можно с просьбой обратиться?
Знаменский. Слушаю.
«Хирург». Пал Палыч, похлопочите, ради бога, перед здешним начальством! Пусть мне разрешат в самодеятельности участвовать!
Томин. Подследственным не положено... только осужденным...
«Хирург». Я знаю, но, может, в порядке исключения а? Разве в камере акустика? (Берет ноту, чтобы показать, как плохо в маленьком помещении звучит голос.) А репертуар? Разлагаюсь на глазах! Ребята требуют — давай-давай, ну я и даю. («Показывает' начало блатной песни.) А ведь у меня в душе классика! (Становится в позу, поет всерьез.) «О дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить!.. » Пал Палыч, заступитесь, а?
Знаменский(нажимает кнопку звонка). Хорошо, попробую. (Ему смешно и досадно.)
«Хирург». А то ведь скука смертная!..
Конвойный (заглядывая в дверь). Вызывали?
Знаменский. Да.
«Хирург». До свидания, Александр Николаич... До свидания, Пал Палыч. Похлопочите!..
Конвойный. Пошли-пошли. Певец! Знаменский (конвойному). Сразу давайте второго.
«Хирург» (оборачиваясь в дверях). Благодарю за внимание! (Выходит с конвойным.)
Томин встает, потягивается, пересаживается на стул ближе к Знаменскому.