В Карибском море есть губки, прикосновение к которым вызывает ожоги, сильный зуд и опасные опухоли. Но этого мало: внутри всех этих животных обычно гнездятся разные другие существа. Они могут принести человеку еще больший вред, чем ядовитые губки. Помню, как мне долго приходилось привыкать — внешний вид их не вызывал доверия — к змеехвосткам, постоянным квартиросъемщицам галиклоны.

Эти животные — я даже не знаю, к какому типу они относятся, скорее всего к иглокожим, — очень похожи на морских звезд. У змеехвосток сердцевина с двухкопеечную монету и пять коричневых в белую полоску ворсистых щупалец, которые постоянно пребывают в движении. Они оказались неопасными для человека, но к ним надо было привыкнуть.

Отходим подальше от берега. Здесь начинают встречаться, словно бы кем-то специально собранные и кучками опущенные на дно моря, лосиные рога. Это губка-гомаксипелла. Основательно напугав нас, из-под раскидистой ветви выскакивает акула-нянька и тут же исчезает.

Чем глубже, тем чаще появляются поляны, заселенные водорослями. В основном это заросли талассии, зостеры и ламинарии.

На полянах в восьми — десяти метрах друг от друга обнаруживаем целое семейство губки-клионы, женская особь которой наиболее пористая и эластичная, идет в хозяйственное употребление.

В кубинских водах живут губки, которые не уступают своими качествами знаменитым долматинским и левантийским губкам и за последние годы заслужили себе мировую славу.

На воздухе, только что извлеченная со дна морского, губка очень скоро начинает издавать неприятный резкий запах. Помнится мне, как-то обрабатывая на берегу одну из губок, мы так перемазали в черный цвет руки, что они отмылись лишь через неделю. Почему губки пахнут и что за красящие вещества они содержат, мне никто не мог толком объяснить.

Самому обработать губку ничего не стоит. Ее надо хорошенько просушить на солнце, основательно промять, вытряхнуть остатки живших в ней ранее животных, а затем слегка прокипятить и снова высушить и помять. Совершенно фантастическое качество губки вбирать в себя влагу удивляет всех.

Внимание фотографа привлекли две полосатые рыбки. Мне думается, что это были шестиполосные губкоеды. В погоне за ними мы ушли еще дальше от берега. Глубина уже 12–15 метров. Перед взором неожиданно возникает необычайная картина.

Со дна почти до самой поверхности тянутся толстые нейлоновые нити — от якорей к поплавкам, которые, однако, маячат в метре от уровня воды. Их около двадцати. Каждая на расстоянии от другой в два-три метра. На них нанизано до пятнадцати кусков различных благородных губок. Естественная подводная оранжерея или, точнее, питомник. Крайние нити снабжены дощечками с надписями: «Экспериментальное поле по разведению губок».

Сфотографировав питомник, мы обходили его стороной. Мимо нас пронеслась стайка небольших, до 30 см, серебристых рыб. Они стремительно мчались из глубины к поверхности, перед которой стайка вдруг распалась — половина ее рассыпалась в разные стороны, а другая половина… исчезла. Не успел я еще сообразить, что, собственно, происходит, как увидел еще тройку рыбок, несущихся словно на пожар. В их больших круглых глазах панический страх. Кажется, все тело охвачено им. Одна резко сворачивает вниз, а две другие… вновь исчезают. Поднимаю голову и вижу, как рыбы парят над морем, усердно продолжая работать хвостовыми плавниками. Интересно! Раньше мне приходилось наблюдать за летучими рыбами, но только сверху.

Вот появляется еще парочка. Она пугается меня и мгновенно выскакивает. Теперь я отчетливо вижу, как серебристая летучая рыба, высунувшись из воды по пояс, бешено работает черным хвостовым плавником, словно пропеллером, и только через секунду, две, а то и три отрывается от поверхности.

Долгоперая летучая рыба, или обыкновенный двукрыл, имеет пару сильно развитых грудных и пару брюшных плавников, которые в полете представляют собой «крылья», только не как у птицы, а как у планера. Рыба в состоянии планировать до трехсот и более метров, несясь со скоростью курьерского поезда и поднимаясь на высоту двухэтажного дома. Однако это вовсе не оригинальный способ передвижения летучих рыб, а форма их бегства от своих противников — хищных пелагических рыб, прежде всего — агух.

Проносится еще стайка. Все летучие рыбы мчатся мимо нас в одном направлении и вроде бы из одной точки. Снизу забавно наблюдать, как они разрывают пленку поверхностного натяжения спокойного моря и, оставляя на ней зигзагообразный след, исчезают. И не напрасно, а весьма своевременно!

Рядом с нами появляется «охотник» — полутораметровый белый марлин. Он и сам иной раз не прочь «полетать» и делает это особенно искусно, когда удирает от акул или попал на крючок спортсмена. В воздухе он стремится освободиться от впившегося в его пасть крючка.

Сезон спортивной ловли агухи — голубого, белого марлина и парусника — в водах Кубы обычно начинается в мае и продолжается до самого октября.

Наиболее сильная и крупная из этих рыб — голубой марлин, или кастеро. Он весит 80 — 130 кг, но встречаются экземпляры и до 600 кг — настоящая живая торпеда с мощным хвостовым плавником. Со спины тело рыбы покрыто густой синей чешуей, постепенно переходящей в пепельно-серебристый цвет на брюхе. Бока украшают от шестнадцати до восемнадцати поперечных голубых полос. Вытянутая вперед верхняя челюсть рыбы похожа на короткий клинок матадора. Сильным и резким ударом агуха оглушает свою жертву, чаще всего плывущую почти на самой поверхности. У голубого марлина зубов нет, но мощными челюстями эта рыба сдавливает и перетирает добычу прежде, чем проглотить ее. Голубой марлин живет в одиночку, иногда парами, любит быстрые и чистые течения. Ученые не знают мест ее нерестилищ, но кубинские рыбаки, вылавливающие в июле — сентябре самок с икрой до 15 кг, утверждают: место нереста — весь Мексиканский залив.