Один жалкий маленький бес низшего уровня.

— Я боялся за тебя. — Джафримель повернулся на каблуках. Он зашагал прочь от меня к стеклянной стене, светлые малиновые полосы пересекали небо. Он остановился, взглянул на огни Новой Праги Ново Месте, небо трещало от бури. — Ты не бросишь меня в одиночку скитаться по земле, моя маленькая любопытная некромантка. Я думал это понятно даже твоей упрямой голове.

«О, боги». Он говорил это раньше, когда Сантино стрелял в меня, и Гейб спасла меня от смерти.

— Ты боялся?

— Да. — Одно простое утверждение, не приукрашенное.

— Sekhmet sa’es, — прошипела я и посмотрела на его напряженные плечи. — Не могу поверить, я… Джафримель? Слушай, прости. Я просто… это просто…

Он покачал головой.

— Не нужно, хедайра.

— Нужно. Прости. Хорошо? Прости. Я не знаю что делать, мне страшно. Ты должен был сказать мне что-нибудь! Ты должен был…

— Остановись. — Он повернулся ко мне, сжимая кулаки. На фоне темного неба его глаза горели, а черное пальто шуршало. — Ты пытаешься разозлить меня? Ты в безопасности, ты цела; в целости и сохранности. Ты злишься на меня потому, что я использовал Принца для твоей защиты, ты злишься на меня потому, что я пал, ты ненавидишь меня больше, чем признаешь это потому, что я не могу быть человеком. Но не насмехайся надо мной.

«Он думает, что я его ненавижу? Как он может думать, что я его ненавижу? Откуда это, черт возьми, взялось?»

— Я не ненавижу тебя. В этом ведь и была проблема, с тех пор как мы встретились? Я не могу ненавидеть тебя. Я отношусь к тебе, как к человеку.

Как обычно, когда неприятная правда вылезает наружу, она зависает в воздухе, не желая исчезать. Я взглянула на носки своих сапог, испачканных от долгих скитаний по Новой Праге; пятна на джинсах я вывела после сражения с бесом.

— Мне не стоило это говорить, — неуверенно закончила я. Моя левая рука ослабла, выпуская спрятанный в ножны меч. Я не собиралась им воспользоваться.

Только не против него.

— Мне также не следовало этого говорить, — произнес он очень близко. Его дыхание коснулось моей щеки. Бархатные волны его ауры скользили по моей, окутывая меня. Затем медленно потянулся, его пальцы переплелись с моими, где они касались рукояти меча.

Я не смотрела вверх. Закрыла глаза, последние капли сопротивления покинули меня. От прикосновения его кожи по моей спине побежало тепло, окутывая заботой. Я была уверенна, что не сплю, ведь мое тело дрожало, находясь на грани шока.

«Пожалуйста, Джафримель. Помоги мне. Я не смогу справиться с этим в одиночку».

Я издала долгий дрожащий вздох, дрожь в костях усиливалась, пока ножны меча не ударились о стену позади меня, издав тихий звук. Больше контроля не осталось.

— Ты навредишь самой себе, если не прекратишь сопротивляться. — Его дыхание ерошило мои волосы. — Это будет неприятно для нас обоих.

«Чего еще ты хочешь от меня? Почему ты не понимаешь?»

— Джаф? — Я наклонилась к нему, и его свободная рука скользнула по моей правой руке, обернулась вокруг плеч. Я уперлась лбом в его грудь, ужасная боль под ребрами ослабла. Дрожь превратилась в волны, проходящие через меня и исчезающие, пока моя нервная система боролась с нарастающим напряжением и незнающей выхода энергией.

— Что, моя любопытная? — Это облегчение заставило его дрожать, или я дрожала так сильно, что и он трясся?

Не все ли равно?

— Что это был за демон? Там? Который из них? — Мой голос снова сорвался, сухой с вызовом. Я не могла сдержаться, я всегда звучала как обольстительница, как терпкий мед, текущий по коже. Почему я не могу звучать холодно и жестоко, как демон?

Он покачал головой, я почувствовала это движение даже через дрожь.

— Позже. — Он поцеловал мою щеку, а потом губы; я тонула в нем. Меня накрыло облегчение. Он мог это прекратить – дрожь в моих руках, беспомощно колотящееся, как у кролика, сердце, кислый привкус страха.

Когда он повел меня в спальню, я даже не сопротивлялась.

Хотела бы я сказать, что заставила его заплатить за все, но я чувствовала сильное облегчение. Он провел время со мной, как раньше; секс был нашим единственным общим языком, несмотря на все проведенное вместе время. Даже когда он говорил на мериканском, у него был маленький карманный словарик. Не помню, когда дошла до точки, от неспособности что-либо объяснить текли слезы, пока он не пришел.

У меня были смутные подозрения, что он чувствует то же самое.

Он не дал мне ничего рассказать, пока мы не оказались прижатыми друг к другу в гостиничной кровати; мои ноги вокруг его бедер, его пальцы в моих волосах, а его губы на моем лбу. Я рассказала ему всю историю, иногда прерываясь, когда он выбирал влажную прядку моих волос и приглаживал ее пальцами, его плечи под моей щекой напряглись, когда я зевнула. Мягчайшее покрывало скользило по моим бедрам, спине, его крылья закрылись вокруг меня, защищая.