Лева зашел в районную поликлинику и через несколько минут в истории болезни А. А. Крошина прочитал, что группа крови у того действительно третья. С выполнением второй половины задания было несколько сложнее. До наступления вечера о нем нечего было и думать. Сегодня пятница, в восемнадцать начнутся бега, Крошин, конечно, будет в ложе, рассуждал Лева, шагая к ипподрому.

Рогозин раздавал лошадям «кашу», Леве кивнул, буркнул что-то и продолжал работать. Не обескураженный столь холодным приемом, Лева остановился и весело спросил:

– Как здоровье, Михаил Яковлевич?

Рогозин таскал ведра от денника к деннику, не отвечал. Лева начал помогать, но конюх оттолкнул сердито.

– Не балуй, – он разогнулся, ткнул пальцами Леву в грудь, – лучше уйди.

Сегодня Леву ничто не могло ни смутить, ни обидеть. Он рассмеялся, схватил два полных ведра, убежал в противоположный конец конюшни, задал корм. Так он и бегал с ведрами, пока все лошади не получили своей порции. Сидя в своей комнате, Нина составляла график тренировок. Пробегая мимо открытой двери, Лева крикнул:

– Добрый день, Нина Петровна!

Нина его не видала, но голос узнала. Радость какая-то у Левы, поняла она и стала ждать. Лева бросил ведра, схватил Рогозина под руку, привел к Нине в комнату, закрыл дверь. Тяжело отдуваясь, он прислонился к косяку. Рогозин смотрел недоверчиво, Нина вопросительно.

– Колька ваш, обормот, невиновен и уже освобожден. – Лева выглянул в коридор, вновь плотно прикрыл дверь.

– Как невиновен? Не понимаю. – Нина поморщилась, кончиками пальцев провела по лицу, словно снимала прилипшую паутину.

– Сядь, стригун, объясни толком, – сказал Рогозин. – Николай сам сказал, мне сказал.

– Объяснять не буду, не имею права, – ответил Лева, протянул Нине сложенный вчетверо лист. – Вот его заявление на отпуск. Директору мы позвонили, оформите тихо, без приказа, чтобы никто не знал.

Почему-то именно заявление, написанное корявыми размашистыми буквами, произвело на Нину и Рогозина наибольшее впечатление. Они несколько раз передавали листок друг другу, читали и перечитывали.

– Очередной отпуск, – наконец сказал Рогозин и сжал пальцы в кулак, – в самый сезон гулять будет, я ему устрою, черту веснушчатому. – Он улыбнулся, и Лева увидел, что зубы у Рогозина крупные и белые.

Нина, не обращая внимания на присутствие конюха, обняла Леву и крепко поцеловала его.

– И за меня, Нинок, – смеялся Рогозин заразительно и молодо.

Нина на мгновение прижалась к Леве, отстранившись, деловито сказала:

– Работать, сегодня от нас четыре лошади в призу.

Хмель радости прошел, и Рогозин спросил:

– А дальше? Кто за Лексеича ответ нести будет?

– Найдем, если поможете, конечно. – Лева повесил пиджак, засучил рукава, словно сейчас же пойдет и начнет искать преступника.

Началась подготовка к бегам, Нина с помощниками уехала на разминку. Лева с Рогозиным остались одни. Подготовив четвертую лошадь к соревнованиям, они закурили, сели на лавочку у конюшни.

– Михаил Яковлевич, – начал Лева и с удовольствием отметил, как конюх повернулся, приготовился слушать, – вы мне рассказывали, как раньше наездникам давали деньги, заставляли не ехать.

– Было, – согласился Рогозин.

– По нашим данным, убийство совершил кто-то из завсегдатаев ипподрома, – Лева слукавил, не сказал, что убийца известен. – Где, как и когда преступник мог встретиться с Логиновым и предложить ему сделку?

– Лексеич на такое дело не пойдет, – сразу ответил Рогозин. – Болтают о нем, да все брехня, я-то знаю. – Конюх говорил об убитом наезднике, как о живом.

– Он и не пошел, – сказал Лева. – Однако последний его заезд помните? За фаворита Гладиатора три рубля в одинаре платили. Почему? Кто-то против него крупно играл. А мог Логинов на Гладиаторе проиграть?

– Ни в жизнь, – Рогозин даже сплюнул.

– А кто-то, Михаил Яковлевич, считал, что Логинов проиграет, – настаивал Лева. – Вспомните, вы мне сами говорили, что Логинов на себя поставил, чего раньше не бывало, отдавая вам билеты, сказал… как он сказал?

Рогозин задумался, потом медленно произнес:

– Мне сегодня полагается, жулье учить надо. И вроде того: напомним некоторым, кто мы такие есть.

– Вот-вот. Предложили ему деньги, Михаил Яковлевич, поверьте мне, предложили, – убеждал конюха Лева.

– Лексеич бы того прохвоста вдоль спины, и весь разговор, – возразил Рогозин.

– Так иначе было, сами видите, – не сдавался Лева. – Как, где и когда такой разговор произойти мог?

– В субботу, только в субботу, – ответил Рогозин. – Нинок ему в пятницу сказала.