— Супер! По пути в «Уотер-тауэр» заскочим. Нам сапоги нужно купить.

Валентина не сводила глаз с Джонни Роттена, который молча шевелил губами. «Как придурочный. А свитерок у него — что надо». Они с сестрой основательно подготовились к переезду в Лондон: проштудировали путеводитель «Lonely Planet» и романы Чарльза Диккенса, составили списки вещей и сделали не одну попытку отыскать свое новое жилье через «Google Earth». Они без конца строили догадки касательно отношений тети Элспет с таинственным мистером Фэншоу и не уставали радоваться, что у них теперь есть счет в банке Ллойда, куда поступила кругленькая сумма. Почти все дела были завершены; от этого создавалось ощущение странной пустоты и удручающей безвестности. Валентина хотела либо уехать прямо сейчас, либо не уезжать вовсе.

Джулия сверлила взглядом отца.

— Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно. А что?

— Не знаю — ходишь, как в воду опущенный.

«Растолстел до безобразия, все время вздыхаешь. Что с тобой творится?»

— Да нет, все в порядке. Праздники.

— А-а.

Джек попытался представить свой дом/брак/быт без двойняшек. Они с Эди не касались этой темы долгие месяцы, и теперь ему в голову лезли навязчивые мысли: от фантазий о супружеском блаженстве до воспоминаний о последней отлучке девочек из дому и тревоги за Эди.

Перед смертью сестры она несколько месяцев ходила сама не своя. Чтобы выяснить причину ее рассеянности, отсутствующего взгляда и притворно-веселых отговорок, Джек нанял частного детектива. Но сыщик только и мог, что следовать за ней по пятам, — он не дал Джеку ни одного ответа. После смерти Элспет рассеянность Эди сменилась глубокой скорбью. Джеку никак не удавалось привести ее в чувство. Несмотря на все старания, его слова уходили как в песок. Теперь он даже не представлял, что с ней станется, когда их дом опустеет.

Каждый раз, когда девочки уезжали учиться, все поначалу складывалось наилучшим образом. Джек и Эди упивались свободой: спать ложились за полночь, в постели не сдерживались, придумывали внезапные развлечения, слегка злоупотребляли спиртным. Но вслед за этим всегда наступало какое-то уныние. Вот и сейчас, через считаные дни, вокруг них неизбежно сомкнется пустота. Будут вдвоем садиться за ужин и заполнять томительную вечернюю тишину фильмами на DVD, редкими прогулками по пляжу или вечеринками в клубе. Другой вариант — разойтись по разным комнатам, и тогда он будет шариться в интернете или читать Тома Клэнси, а Эди — слушать какую-нибудь аудиокнигу и заниматься рукоделием. (Сейчас она слушала «Возвращение в Брайдсхед» [27] — по мнению Джека, гарантированный способ заработать депрессию.)

Сегодня он лишний раз сказал себе, что с отъездом близняшек все надежды рухнут. Он и так был им благодарен, что они столько времени жили с ним под одной крышей. Еще он был благодарен Эди и Элспет — за то, что они все устроили таким образом, чтобы Джулия с Валентиной выросли в этом нелепом, уютном доме, чтобы его называли папой, чтобы девочки сидели вечерами у него в комнате и смотрели, как Джонни Роттен беззвучно хрипит «God Save the Queen»; у внезапно захлестнувшей его благодарности было горькое послевкусие; выбравшись из кресла, он пробормотал «спокойной ночи» и поспешил выйти, чтобы не пустить слезу и не выпалить что-нибудь необдуманное, о чем впоследствии придется жалеть. Он перешел в спальню: Эди уснула, свернувшись калачиком, и в свечении радиочасов ее кожа приобрела голубоватый оттенок. Бесшумно раздевшись и даже не почистив зубы, Джек лег в постель и будто сорвался в пропасть от осознания, что все хорошее в его жизни кончилось.

Валентина выключила телевизор. Близняшки встали, потянулись.

— Что-то он совсем расклеился, — сказала Валентина.

— Оба они, типа, близки к суициду, — отозвалась Джулия. — Не представляю, что с ними будет, когда мы отвалим.

— Может, нам лучше остаться?

Джулия не скрывала досады.

— Когда-нибудь все равно придется от них съехать. Чем скорее мы уберемся, тем скорее они утешатся.

— Возможно.

— Будем звонить каждое воскресенье. Захотят — в гости приедут.

— Это все понятно. — У Валентины вырвался вздох. — Слушай, поезжай одна, а я останусь с ними.

Джулии словно влепили пощечину. «Тебе лучше с мамой и папой, чем со мной?»

— Ну уж нет!

Она умолкла, глотая обиду. Валентина смотрела на нее с легкой издевкой.

— Мышка, нам обеим нужно…

— Да знаю я. Успокойся. Поедем вместе. — Прижавшись к Джулии, она обняла ее за плечи.

Потом они выключили свет и по пути к себе в комнату покосились на дверь родительской спальни.

Роберт остановился в кабинете Элспет. Назавтра ожидалось прибытие близнецов. Он принес с собой внешний дисковод и несколько коробок из универсама «Сейнсбери», которые сейчас стояли возле громоздкого письменного стола Викторианской эпохи, открытые и пустые.

Элспет, сидя на столе, не спускала глаз с Роберта. Ох, любимый мой, вид у тебя безрадостный. У нее не было ощущения времени. Когда она умерла — пару месяцев назад? Пару лет? Но сейчас что-то затевалось: до этой поры Роберт почти ничего не менял у нее в квартире. Только выбросил продукты и аннулировал ее кредитки. Почта ей больше не приходила. Он закрыл ее бизнес и разослал личные уведомления постоянным клиентам. В квартире скапливалась пыль. Даже солнечный свет потускнел в сравнении с тем, что она помнила; окна давно не мыли.