Шрифт:
– Летала и летала, мне-то что?
– Вот и правильно, не твое дело… Ну, чего стоишь, зажигалку давай! Уфф! – глубоко затянувшись, смачно выдохнула она. – Может, ну его к черту это кино? Тут у нас клубок рядом, там реальная туса, замутить можно… Да ты не бойся, кокса не будет, я откажусь, обещаю…
– А чего я должен бояться? Можешь и замутить. Я тебе не брат и не сват, чтобы за тобой следить.
– Что, и дозу возьмешь?
– Ага, сейчас, только разбегусь.
– Бабло зажал?
– Я не «за» и не «против». Хочешь в клубок идти, иди, но без меня.
– Что, и домой без меня придешь?
– Легко.
– А что мама скажет?
– Это твоя мама, не моя. Я вообще завтра съезжаю.
– Тебе что, правда все равно, что со мной будет? – с досадой спросила Арина.
– Ну, не все равно… На иглу я тебя сажать не стану, это я тебе обещаю. Но и удерживать не буду…
В принципе Ефиму было все равно, вернется она к старому или нет. Хорошо, если девушка останется на плаву. Но глупо читать ей мораль, к тому же бесперспективно. Арина сейчас находилась в таком возрасте и состоянии духа, когда хочется поступать всем наперекор.
– А я думала, ты за меня горой! – с упреком протянула она.
– В кино идем? Или ты к себе в клубок?
– В кино, – буркнула она.
Они подходили к кинотеатру, когда мимо них прошел высокий прыщавый парень в очках. Голова втянута в плечи, руки в карманах, взгляд бесцельно-блуждающий.
– Постой, постой! – послышалось сзади.
Спохватившись, парень обогнал их, перегородил путь.
– Арина?.. Тебя и не узнать! – Голос у него дрожащий, скрипучий, неприятный для слуха.
– Жора?! – как от лимонной кислоты скривилась девушка. – Шел бы ты, а!
– Арин, а где ты была? – не унимался парень. – Я ходил к тебе, спрашивал!
На нее он смотрел заискивающе и влюбленно, и Ефим ничего против не имел. Хотя и хотел, чтобы нечаянный воздыхатель поскорее исчез.
– Ходил?! Ну и дальше ходи! Сказать, куда?
– Я слышал, ты лечилась.
– Тебе самому лечиться надо! Пошел отсюда!
– Арина! Ты изменилась! – восторженно протянул он.
– А ты как был козлом, так и остался… Ефим, дай ему в морду, а то достал уже!
Парень с опаской посмотрел на ее спутника и, хлюпнув носом, потерялся в ночи.
– Кто такой? – равнодушно спросил Ефим.
– Да Жора, мы с ним в одном классе учились…
– Я думал, это чеченский террорист.
– Террорист. Половой. У него не все дома… Знаешь, стоишь в классе, ну, там журнал в толпе смотришь, еще там всяко-разно, а этот сзади подойдет, прислонится, ну, как будто невзначай. А у самого этот «невзначай» колом стоит. Я ему раз по морде смазала, второй, а ему хоть бы хны… Девчонки говорят, его в автобусе видели, когда он к бабам прижимался. Ну, вроде народу много, теснота, деваться некуда, вот и приходится прижиматься… Знаю я таких, маньяки недоделанные… И он маньяк…
– Так маньяк или террорист?
– И то и другое… Представляешь, он на выпускном в любви мне объяснился… Я тогда вообще никакая была, ну, дурка зеленая, короче. Ну, сказала, что тоже люблю. Он, идиот, поверил… Надо же, ходил ко мне, спрашивал. Даун заманьяченный…
– Ты с выпускного его не видела?
– Нет… На курсах была. Ну, типа по выживанию… Я так говорю. И ты так говори, ладно?
Ефим кивнул. Его мало интересовало, где Арина была и как выживала. Его дело маленькое – сводить девушку в кино, а завтра исчезнуть из ее жизни.
Глава 37
Холодно. Снег и мороз. И потому рынок еще больше похож на классическую русскую ярмарку. Бабы в тулупах и валенках за прилавками; мужики фыркают, дыханием пытаясь согреть озябшие руки; естественный румянец на щеках юных девушек, детский смех, как заливистые колокольчики… Каруселей и скоморохов нет, зато водка льется рекой – даже усатые кавказцы в торговых рядах нет-нет да приложатся к бутылочке, хотя ислам вроде бы и не велит. Лучше обычай нарушить, чем мерзнуть…
Праздничная аура над рынком. Но есть люди, которые пришли сюда в пасмурном настроении, и Ефим среди них. Ему нужен ствол, и он знает, где можно им разжиться. Непросто было найти черного копателя, но ему повезло. На самой окраине рынка в так называемых рядах для инвалидов, где торговали всякой рухлядью, он увидел щекастого парня в армейском ватнике и шапке-ушанке с красной звездой. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, а на снегу, на газетке, лежал его товар – выкопанные из земли медали, немецкие кресты, фляжки, котелки, прочие раритеты.