Бойцы в полголоса матюгаются. Впрочем, по-моему, они давно подозревали, что не может быть все так хорошо. Но одно дело подозревать, а другое дело точно знать, что сегодня вместо теплой баньки и отдыха тебя ждет приличный марш-бросок по пересеченной местности и холодная, бессонная ночь. Сборы недолги, экипировка подогнана и подтянута, рюкзаки взвалены на горбушки. Перестраиваемся в боевой порядок и начинаем выползать на дорогу.

 В глухом лесном бору Хайлула зализывал раны. Покончить с ненавистным русским с наскока не удалось, уж больно сильна оказалась в магии укрывшая его ведьма. Да и в разрытых могильниках не оказалось ничего стоящего, так, некоторые безделицы, слабая человеческая магия, но зато теперь он уже знал, где искать. Странный голос, приходящий из ниоткуда, нашептал и где раздобыть амулеты и как черпать силу. (А сила - он это чувствовал, струилась, приходила в него с каждой новой жертвой: перво-наперво он убил тех пятерых, что упустили русского, затем пришла очередь волкодлаков, благо их места тут же заняли другие. Его воинство всё прибывало. Ощутив его силу, повинуясь его зову, из черноты небытия выбрались исчадья тьмы. Упыри лобызали его ноги. Оборотни, скинув человечье обличье, стояли стражей, охраняя его сон, да и сон ли это был? Прежний Хайлула может и нуждался во сне, а нынешний Повелитель Тьмы, Черный владыка уже не принимал и не понимал этой простой человеческой слабости.

 "Нет, - подумал он, поглаживая обожженные магией ведьмы плечи, - не стоит рисковать своей шеей раньше времени в торопливом нетерпении пытаясь покончить с осточертевшим, но вместе с тем всё время ускользающим от него русским. Сперва нужно набраться сил, найти искомое. А пока, пока за этим проклятым русским пусть погоняются верные вассалы". Довольный принятым решением, он снова погрузился в раздумья, но это были уже другие раздумья - сладкие и счастливые.

 "Резать, резать, убивать, так что бы кровь врага текла по лезвию ножа, по рукам, разбрызгивалась по лицу и крупными каплями падала на одежду. Я хочу умываться кровью моих врагов. О Аллах, дай мне сил! Хотя какое мне теперь дело до Аллаха, спрятавшегося где-то в черноте неба. Здесь его нет, я сам скоро стану Аллахом. Повелитель! Они все называют меня Повелитель. Да, я Повелитель. Я силен. Я готов покорить Восток и Запад. А затем... Затем я вернусь в свой прежний мир и раздавлю всех, кто встанет на моём пути. Я уничтожу верных и неверных, всех, кто посмеет встать на моём пути. Мир содрогнется под тяжестью моей длани, содрогнётся и запомнит. Я установлю свой правильный порядок и не будет никакого бога. Я сам буду бог, бог на земле, единственный, могущественный и непобедимый...
– на этой мысли что-то в голове у Хайлулы щелкнуло и впрямь опустив его на бренную землю.
– Но прежде, я должен покончить со своим врагом. Мне нужна его сила, его любовь, то что я смогу обратить в ненависть. И мне нужны его боль и кровь - кои я обращу в силу и могущество..."

 Проснулись мы поздно. В землянке Степаныча царил полумрак, только несколько солнечных лучиков, непонятно каким образом пробившихся в подземное жилище, весело плясали на покрытых зеленоватой плесенью стенах. Дед хлопотал у допотопной печки, готовя какое-то на удивление вкусно пахнущее варево.

 -Что, Николай, проснулся? Ну, раз проснулся, утро доброе тебе, и давай живенько вставай. На дворе кадка с водой студеной стоит, тебя дожидается. Ополоснись, умойся, да на завтрак поспешай. У нас сегодня рыбка свежая, на льняном масле жаренная, травами пахучими приправленная. Ах да, в дупле свежий хлеб лежать должен, Матрена спозараночку присылает. Будь добр, прихвати.

 Я потянулся, еще не проснувшись окончательно, неловко сполз со своего ложа, что-то буркнул и, протирая кулаком глаза, полез наверх.

 Вода, набранная в бьющем прямо из-под корней дуба родничке, прозрачная, искрящая на солнце, приятно обжигала обнажённое тело. Облившись из ковшика, я умылся, тщательно растерся рушником, прихватил из дупла огромный каравай хлеба и, ведомый умопомрачительными запахами, исходившими от непонятно каким образом приготовленной рыбы, юркнул в дедово убежище. Завтракали мы неспешно, тщательно обгладывая и смакуя косточки огромного, изжаренного целиком, сазана. Затем еще долго пили духовитый мятный чай с липовым медом и только потом стали собираться в дорогу. Выйдя в путь уже ближе к обеду, шли неспешно, поглядывая по сторонам и ведя беседу. Точнее говорил в основном Степаныч, а я всё больше поддакивал да головой кивал. Когда мы оказались у того злополучного места, где меня морочили, он, наконец, перешёл от лесных баек да побасенок к цели моего путешествия:

 ... город тот не шибко старый. Почитай на днях 137 годовщину отмечали, вино рекой лилось. Костры до небес горели. Поговаривают, еретиков жгли. На ближайшие сто верст град самый крупный будет. Я тебя до березовой рощи провожу, а там и сам не заплутаешь. Флаг ихний издалека видно, над полем золотом вышитым лазурь небесная, а в синеве три мухи здоровые лётают, отсюдова и название. Про мух-то этих всякое в лесу говаривают. Одни говорят, град на месте зловонной пустоши строился, мух по первости не считано было, оттуда и прозвание. А другие утверждают, жил, мол, когда-то богатырь великий, да чарами злыми в сон обращен был. Так и спал он сотни лет непробудным сном, никем не востребованный. А когда беда нагрянула, многие будить его пробовали. Да не получалось у них ничего до тех пор, покудова не нашелся малец малый, сладкой патокой лицо богатырское намазавший. То ли знал-ведал чего, толи так с озорства-шалости. Ни пчел, ни ос, ни шмелей, ни шершней в ту пору уже в наших краях не пооставалось. Спасаясь от Стылых (а Стылые, это я тебе скажу, твари ещё те), в другие места подались. И только три мухи, невесть как рядом оказавшиеся, на сладкое позарившись, возвернулись и на богатыря севши, по лицу туда- сюда забегали. Раз богатырь отмахнулся, два отмахнулся, в третий раз так себя по лицу хлопнул, что и мух прибил и сам проснулся. Узнал о беде великой и на бой поспешил. Куда богатырь сгинул- неведомо, только и лихоимство пошло на убыль, а вскоре и вовсе все Стылые запропали куда-то, будто и не было их вовсе. А город на том месте, где богатырь спал, основали. С тех пор так и стоит, флаг мухами украсивши. А где правда- я не знаю, да и ни кто не знает.
– Степаныч закончил свой рассказ и, пристально посмотрев на меня, спросил:- А ты как думаешь?

 Я ничего не ответил, только молча пожал плечами. Мне ли, пришедшему из другого мира, судить и разбираться в хитросплетениях и тайнах этого со всех сторон сказочного мира?!

 -Ни царя, ни короля над ними нет, - не дождавшись ответа, продолжил своё повествование леший.
– Во главе града богатые господа стоят - магистры наук и магии. Ну, уж какие из них ученые- не знаю, а магии они и не нюхали. Думаю, это они по привычке эдак прозываются. У людей-то и раньше магия так себе была, одно шарлатанство. А с тех пор, как последняя битва случилась, и вовсе всё подрастеряли. А уж когда в граде святую инквизицию ввели (закон такой али уложение, не ведаю), и вовсе всё верх дном встало. Последних чародеев поизвели. Кого огню предали, а кто сам в бега пустился. Лобных мест понастроили больше чем древних памятников. До сих пор никак не остановятся. Ты уж там поостерегись, чтобы за еретика не приняли.

 -Дедушка, а у них что, вера какая особенная? Может мне молиться по-ихнему выучиться?

 -Да какая у них вера, видимость одна! Молчи да в случае чего в колени падай - вот и вся вера. Денег у тебя с собой немного, чай не позарятся. Главное веди себя незаметно, лишнего не говори, других выслушивай, небось и обойдется.

 За разговорами дорога оказалась близкою, и в скорости в просветах между дубов завиднелись первые белоствольные березки.

 -Ну, вот почитай и дошли, - Леший остановился и показал пальцем куда-то на восток.
– Вишь вон флажок трепещется?

 Я посмотрел в даль. Но сколь ни всматривался, так ничего и не увидел. Но не желая разочаровывать лесного деда, утвердительно кивнул головой.

 -Вот аккурат на него и ступай. Ежели поспешишь- дойдешь засветло, солнышко еще только- только клониться начнёт. А не поспешишь, всё одно до темна успеешь. Ну, ступай, прощаться не будем, не люблю я этого. Чай еще не единожды свидимся, - он замолчал и, хитро подмигнув, заспешил в обратную дорогу. Я и опомниться не успел, как его фигура исчезла среди деревьев. Пора было и мне двигать ножками. Я перебросил поудобнее суму с нехитрыми припасами и почти бегом припустил в указанную сторону. Уже совсем скоро моему взору предстала довольно живописная картина.