Несмотря на раннее утро, сквозь плотно зашторенные окна первого или, скорее, полуподвального этажа пробивался свет. Играла огнями вывеска. Как и было обещано, с явно потусторонним названием. Мефисто, царь тьмы, в честь которого и была названа ресторация, в своем рекламном воплощении изображался плотоядным хлыщем, без возраста и очевидных признаков ужасности. Более того, его смазливость наводила на мысль о существовании у темных сил нетрадиционной сексуальной ориентации.

Едва Лена приблизилась к особняку, двери широко распахнулись, и навстречу ей выкатилось что-то маленькое, блестящее, жестикулирующее. Елена Николаевна отшатнулась, но существо, оказавшееся лилипутом в швейцарской униформе, уже успело завладеть ее рукой.

– Ах, Елена Николаевна, ах, какая вы молодец! Надеюсь, добрались нормально?! Вы прекрасно выглядите сегодня! Впрочем, как и всегда! Ну, что же мы стоим, проходите, пожалуйста! Милости просим, же ву при, как говорится! – приветливо рокотал нагловатый швейцар таким неподходящим для него густым баритоном.

Лене удалось вырвать руку у сопровождающего только внутри особняка, где карлик несколько присмирел и чинно-благородно предложил ей оставить «манто» в гардеробе и пройти в Розовый кабинет, где «милостивой государыне Елене Николаевне была назначена аудиенция». Свое приглашение необычный швейцар должен был повторить дважды, потому как «милостивая государыня» восхищенно и растерянно оглядывалась по сторонам.

Скелеты, ящерицы, пауки, дамы с косами, джентльмены с рогами и хвостами на фоне стен, обитых красным бархатом, многочисленных зеркал и горящих факелов произвели необычайное впечатление на неокрепшее сознание учительницы, до сих пор как-то не сталкивавшейся с потусторонними силами. Вход в зал скрывали тяжелые плюшевые шторы. Перед тем, как открыть их, Елена подошла к одному из зеркал и увидела в нем прелестную брюнетку в открытом черном платье, со сверкающим на шее кулоном. Она резко обернулась. Рядом стоял только карлик и подобострастно улыбался. Елена зажмурилась, но брюнетка с кулоном никуда не исчезла. Несколько мгновений ушло на то, чтобы опознать себя, вспомнить свой более чем скромный туалет перед отъездом: юбка, блузка, жилетка, заколка – и отчаянно отмахнуться от неразрешимости еще одной загадки.

Она вошла в зал. Здесь звучала музыка, джазовая, скорее всего; приглушенный свет каким-то непонятным образом исходил от стен, потолка и даже пола. Снова красный бархат, зеркала, инкрустированная, массивная мебель. Слева – небольшой подиум, за ним кулисы, справа – барная стойка. Посетителей не было, хотя свечи на столах горели и приборы были расставлены. Елена Николаевна сделала несколько шагов и остановилась в нерешительности. Но вот уже навстречу ей спешил довольно представительный господин в черном костюме. Господин, вблизи оказавшийся удивительно похожим на Шона Конери времен бондианы, поклонился, произнес какую-то фразу, скорее всего по-французски, и сделал приглашающий жест рукой.

Только теперь Лена увидела, что в глубине зала есть еще один занавес. Она милостиво кивнула Джеймсу Бонду, отметив про себя, что шелковое вечернее платье сообщает манерам особую аристократичность, и вскоре оказалась в обещанном Розовом кабинете, где, впрочем, также никого не встретила. Метрдотель сообщил, что ее не заставят долго ждать, и откланялся. Ей же ничего не оставалось, как присесть на один четырех высоких и мягких стульев, окружавших стол, и запастись терпением.

Елена еще не успела толком рассмотреть все фрукты, цветы и винные бутылки, расставленные на столе, как женский голос с низкими воркующими интонациями произнес у нее за спиной:

– Мы очень рассчитывали на то, что вы примите наше приглашение, Елена Николаевна!

Лена резко обернулась. Дама, которой принадлежал этот голос, выглядела потрясающе. Рыжие волосы, изумрудного цвета глаза, правильные черты лица, прекрасная кожа, и, конечно, сногсшибательный туалет. Платье цвета морской волны с очень рискованным декольте и ниткой жемчуга на груди чрезвычайно убедительно сочеталось с глазами опытной сирены. Или ведьмы?

– Здравствуйте, мы рады вас видеть здесь. Меня зовут Лариса Андреевна. А это мои коллеги – Марина Аркадьевна и Софья Михайловна.

Вслед за сиреной с легкой улыбкой на устах в кабинет вошли еще две особы, выглядевшие не менее потрясающе. Одна из них была блондинкой; черные блестящие глаза и волосы другой являлись, скорее всего, свидетельством принадлежности к самой многочисленной народности в этом славном портовом городе.

Дамы по очереди подошли к поднявшейся со стула Елене и поздоровались, пожав ей руку. Лариса Андреевна предложила всем расположиться за столом, и через мгновение перед смелой учительницей, решившейся на езду в незнаемое, расселись авторы загадочного письма в полном составе. «Ну, прямо-таки иствикские киноведьмы, честное слово!» – хмыкнула про себя Елена. Рыжая, белокурая и черноволосая прелестницы переглянулись, а Лариса Андреевна обратилась к гостье.

– Нам, кстати, тоже нравится этот фильм, особенно финальная его часть, хотя в нем масса неточностей и преувеличений. Кстати, и разговор наш сегодня будет в какой-то степени касаться кинематографа. Но об этом немного позже. А для начала стоит все-таки удовлетворить ваше вполне законное любопытство и рассеять возможное беспокойство. – Определенно, это дама обладала даром не только убеждать, но поднимать расположение духа.

– С некоторых пор, Елена – вы позволите вас так называть? – мы были очень заинтересованы во встрече с вами.