Боевой приказ командарма-5 гласил: 1-й противотанковой бригаде следовать на Владимир-Волынский и во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом генерала С. М. Кондрусева разбить противника, перешедшего границу, и восстановить положение.

Первую встречу с врагом Москаленко и ожидал на границе. Но произошла она раньше. Бригада наскочила на немецкие танки уже в пути к Владимиру-Волынскому, а соединения Кондрусева еще не подошли.

Завязался встречный бой. Самый трудный вид боя, когда обстановка недостаточно ясна и командир располагает для принятия необходимого решения буквально минутами, а то и секундами. До войны считалось, что артиллерия не может успешно вести боевые действия без пехоты и танков. Но Москаленко отлично понимал, что, если его бригада уклонится от самостоятельного боя с немецкими танками, перед ними откроется путь на Луцк, на Житомир, а там и на Киев. Командир 1-й противотанковой принимает бой. Под ударами его батарей горят вражеские танки, несут значительные потери сопровождающие их автоматчики. Гибнут и наши люди, выходят из строя пушки. Атака следует за атакой, однако все усилия противника тщетны.

К вечеру враг вынужден был прекратить атаки. Бригада выстояла. Перед ее огневыми позициями чернело около семидесяти сожженных и подбитых танков и бронетранспортеров.

В своей статье К. С. Москаленко точно обрисовал принципиальную схему немецкого танкового клина и рассказал, как его бригаде удалось его срезать.

"В голове следовали углом вперед тяжелые танки, за ними - легкие и средние, далее - мотоциклисты с автоматами, пулеметами и минометами. Замыкался боевой порядок мотопехотой и артиллерией. Выгодность такого построения очевидна. Тяжелые танки своей мощной броней прикрывают весь боевой порядок и, двигаясь на замедленной скорости, прощупывают ударную силу противотанковой обороны. При встрече с малокалиберной артиллерией или при обстреле осколочными снарядами, которые не могут нанести вред тяжелой броне, головные танки атакуют оборону на высшей скорости, стремясь ее прорвать. Если же на них обрушиваются 76-мм бронебойные снаряды, пробивающие насквозь броню немецких тяжелых танков, то боевой порядок и тактика действий немедленно меняются..."

Здесь не место углубляться в тактику противника. Для сегодняшнего да, пожалуй, и завтрашнего читателя гораздо больший интерес представляет, мне думается, тогдашняя оценка действий наших артиллеристов военными советами армии и фронта. Она зафиксирована уже на пятнадцатый день войны в представлении соединения к награде орденом Красного Знамени. Вот краткая выдержка из этого документа:

"Там, где находились подразделения 1-й противотанковой бригады, танкам противника не удалось прорвать огневую противотанковую оборону... Своими героическими действиями бригада сдержала натиск противника и не дала возможности захвата немцами города Луцка к утру 25.6.41 г., как это значилось в приказе по 14-й бронетанковой дивизии противника... Бригада несла потери, личный состав не щадил своей жизни, но поставленную задачу выполнял..."

Предыдущий номер "Красной звезды" почти полностью был занят официальным материалом - новыми указами о награждении военнослужащих, отличившихся в боях. Среди них, как всегда, много знакомых имен, о которых газета уже писала, и не однажды. С трудом удалось втиснуть на четвертую полосу продолжение очерка А. Полякова "В тылу врага". Для этого пришлось снять часть информации иностранного отдела, несмотря на бурные протесты Ерусалимского.

Этот номер газеты тоже занят преимущественно тассовскими сообщениями. Самое объемистое из них - отчет о Всеславянском митинге в Москве. Опять пришлось потеснить наших корреспондентов: на все про все им достались лишь две колонки. Здесь - главным образом документы о зверствах фашистов. С каждым днем таких материалов все больше и больше. Один за другим поступают в редакцию акты, подписанные военврачами. В актах этих сообщается о гибели детей и женщин в результате обстрела немецкими самолетами толп беженцев на шоссе, о бомбардировке санитарных поездов, на которых "был отчетливо виден знак Красного Креста".

В статье Петра Павленко "Бешеные звери" - выдержка из письма ефрейтора Грубера обер-ефрейтору Лейнцгинеру: "Как ты себе можешь представить, всех, кто нам мешает в пути, мы расстреливаем..."

В газете воспроизводится рассказ красноармейца Васильева, вырвавшегося из немецкого плена. Четырех наших бойцов, захваченных в плен вместе с ним, гитлеровцы убили сразу же после допроса. Васильева тоже собирались расстрелять - повели на окраину села, заставили копать себе могилу. Выручила пятерка советских истребителей, неожиданно появившаяся над оккупированным селом. Увидев их, палачи разбежались, а красноармеец, воспользовавшись этим, скрылся в недалеком лесу и затем выбрался к своим...

Принесли оттиск небольшой заметки под заголовком "Отомстить!". В текст заверстана фотокопия паспорта Екатерины Михайловны Михайловой, девушки-акушерки из деревни Большое Панкратове. На паспорте пятна крови. Тут же выдержка из протокола допроса пленного немца, признавшегося, что девушка была изнасилована и убита в его роте. Под этими обличительными документами несколько гневных строк:

"Вот история Екатерины Михайловны Михайловой, русской девушки, которой было от роду восемнадцать лет. Эту историю должны узнать все люди нашей страны... Страшные, подлые существа. Они ее обесчестили и убили - нашу дочь, сестру... Есть чувства, для которых нет слов. Да и слова здесь не нужны - пули. Отомстим за товарища Михайлову! Отомстим за все!"

Я сразу угадал, чьи это строки. Пригласил Эренбурга.

– Илья Григорьевич, это вы писали?

– Я.

– А почему нет вашей подписи?

Илья Григорьевич повел плечами:

– Какое это имеет значение?..

С молчаливого согласия писателя я поставил под заметкой его имя и фамилию. Авторитет Эренбурга в войсках растет день ото дня. И хотелось, чтобы его имя чаще появлялось на страницах газеты.

Евгений Габрилович прислал корреспонденцию "Кровавые убийцы". Он был на допросе сбитого немецкого летчика Конрада Лейдерлинга.

В полевой сумке у него обнаружили ворох фотографий. Гитлеровские молодчики любили фотографироваться даже при свершении самых гнусных поступков. Габрилович отобрал из фотоколлекции Лейдерлинга четыре снимка. На первом - торжественный выпуск школы летчиков. Горделивые, самодовольные рожи. Дата - декабрь 1937 года. Вторая фотография сделана из кабины самолета, расстреливающего беззащитную толпу. Под снимком подпись: "Смерть полякам! Сентябрь 1939 года". Третье фото - тоже из кабины самолета бомбежка города. Пожары. Клубы дыма. Подпись на обратной стороне: "Смерть англичанам! Декабрь 1940 года". На четвертой фотографии - кривая улица в бедной деревне. Вдоль нее тянутся телеграфные столбы. К одному из них привязан человек, обнаженный до пояса. В нескольких шагах от него стоит с револьвером в руках сам Лейдерлинг. Он зажмурил левый глаз, целясь в свою беспомощную жертву. Его же рукой сделана подпись: "Смерть сербам". Дата не обозначена.