Мишель в Адской Долине

Аннотация

 Издательство "Коллекция "Совершенно секретно" продолжает серию "Детский детектив" изданием цикла повестей французского писателя Жоржа Байяра о приключениях юного сыщика Мишеля Терэ.

На этот раз Мишель и его друзья находят хитроумно спрятанное в старинном поместье наследство покойной графини и раскрывают тайну ночного взрыва в Адской долине.

1 Тяжелая, душная ночь нависла над долиной. Во взбаламученном небе кружили грузные черные тучи с серебристой каймой, свирепые, беспокойные, словно чудища перед схваткой. Лиловая вспышка с треском разорвала тишину. И тотчас грянул оглушительный гром; эхо прокатило, пронесло его по долине. Пошел дождь — и сразу перешел в ливень, забарабанив по крыше, хлестнув по деревьям, удваивая свою силу после глухих раскатов. Мишель заворочался в постели, с трудом соображая, где он находится и откуда идет этот шум. Но, открыв глаза, мигом пришел в себя. «Окно!.. Паркет же зальет!..» Ногами отшвырнув простыню, он вскочил с кровати, в три прыжка добрался до окна, ухватился за створки и захлопнул их. — Уф-ф-ф! Ну и погодка! — пробормотал он, ощущая под ногами сырость. И тут вдруг его разобрал смех. Он понял, что заставило его так переполошиться. Спросонок ему показалось, будто он в «Маргийери», и он с ужасом представил себе, какой шум поднимет Онори-на, гувернантка, служившая в их семье, если великолепно натертый паркет, предмет ее неустанных забот, будет испорчен дождем. — К счастью, тетя Жизель не настолько помешана на чистоте! Мишель собрался было нырнуть в постель, но передумал. Окончательно проснувшись, он стоял у окна, по которому яростно били тугие струи, и не мог оторвать взгляда от величественного, исполненного грозной красоты спектакля, разворачивающегося в небесах. Гроза вскоре пошла на убыль; ливень сменился скучным, монотонным дождем; молнии озаряли небо все реже. Одна из особенно ярких вспышек позволила увидеть в просвете, возникшем меж тучами, округлые силуэты гор, окружающих Капдезак. Несмотря на грозу, несмотря на дождь, несмотря на громовые раскаты, которые издалека, из долины Тарна, возвращало звучное эхо, Мишель блаженно вздохнул. «Как же здесь здорово!» — подумал он. Но тут у него мелькнула другая мысль, которая заставила его удивленно поднять брови. «Все же, выходит, — сказал он себе, — дядя Мартины был прав…» Вот уже целую неделю, со дня их приезда, Гюсту Лебер, дядя Мартины Девиль, не переставал твердить, что настоящий дождь выпадает у них за все лето только раз, а именно пятнадцатого августа! Причем — с грозой… Мишель пытался спорить, доказывая, что не может гроза состояться в назначенный срок. Но дядя Гюсту, которого поддержала и тетя Жизель, упорно стоял на своем. — Конечно, могут быть отклонения… Дней пять, — уточнил он. — Может, тринадцатого или четырнадцатого случится, а может, шестнадцатого или семнадцатого, даже восемнадцатого… Но что в десятых числах — это точно. Волей-неволей сейчас приходилось признать, то он был прав. А вместе с ним — все жители Капдезака. Некоторое время Мишель развлекался, подсчитывая, сколько секунд проходит между вспышкой молнии и раскатом грома. «…Десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Четырнадцать умножить на триста сорок… Четыре с чем-то километра! Скоро мадам Девиль вздохнет с облегчением…» Он представил, как мама Мартины лежит, укрывшись с головой одеялом, чтобы не видеть сполохов и не слышать раскатов грома. Гюсту Лебер постоянно подшучивал над сестрой, которая панически боялась грозы. Снова блеснула ослепительно белая вспышка, а секунду осветив окрестности. — Раз, два, три… — стал было считать Мишель. И тут же остановился; сердце его сжала внезапная тревога. Глухой удар сотряс весь дом и даже, казалось, землю. Гром прогремел так близко, что Мишель, собственно, и не успел бы сосчитать более чем до трех. — Всего километр!.. Ничего не понимаю… Не могла же гроза так быстро вернуться! Словно подтверждая его правоту, молнии после этого стали снова сверкать вдалеке, а гром доносился лишь секунд через двадцать. — Ага, что я говорил! — воскликнул Мишель. — Километров шесть по меньшей мере!.. Все-таки это странно!.. Он распахнул окно и, напрягая глаза, долго смотрел туда, где блеснул ослепительный свет. Но различил лишь мирно поблескивающую ленту реки Тарн; ничего больше там не было. Слева вид заслонял скалистый отрог. «Уж не в Адской ли это долине? — вдруг подумал мальчик. — Где-то возле плотины, кажется…» Он невольно поежился. Само название это, «Адская долина», звучало таинственно и зловеще. Да-да, это точно, именно там, в Адской долине, сверкнула странная белая вспышка, от которой содрогнулась земля… «Брось валять дурака! — сказал себе Мишель. — Если долина носит такое название, это не значит, что там должно случаться что-то невероятное». Он в нерешительности постоял у окна, но, поскольку ничего необычного больше не происходило, решил лечь в постель. Прикрыв створку и оставив лишь небольшую щель, он с удовольствием юркнул под простыню. И даже натянул на себя одеяло, которое убрал, ложась спать. После дождя воздух стал свежее. Гроза удалялась; молнии вспыхивали все реже. Мишель повернулся на бок и долго еще лежал с открытыми глазами, не в силах заснуть. Он уже задремал, когда ему показалось, что по дороге, ниже фермы, на большой скорости пронеслось несколько машин. Это была последняя четкая мысль; в следующий момент Мишель крепко спал. * * * Утром Мишель не без труда восстановил в памяти события минувшей ночи. Он вспомнил странную вспышку. — Ерунда, — сказал он себе. — Наверно, ночная смена взорвала что-нибудь возле плотины. И, не думая больше об этом, направился к туалетному столику, где в фаянсовом тазике стоял кувшин в розовый цветочек, прикрытый аккуратно сложенным полотенцем. Мишель налил в таз холодной воды и, опустив туда лицо, долго умывался, брызгаясь и фыркая. Темная прядь волос упала ему на лоб, с нее стекала на нос шаловливая струйка. — Черт, пижама намокла!.. Он увидел в зеркале свою хмурую физиономию и расхохотался. Благодаря высокому лбу и волевому, квадратному подбородку лицо у Мишеля было довольно симпатичным. Эй, Мишель! Ты еще спишь? — прокричал чей-то голос на лестнице. Сейчас увидишь, как я сплю, — со смехом откликнулся Мишель. Он быстро оделся и бегом спустился по деревянной лестнице. За столом сидела светловолосая девочка лет пятнадцати, рядом с ней — ее мать и темноволосый мужчина лет сорока. Все трое смотрели на юношу, иронически улыбаясь. Еще немного, и ты остался бы без анисового кекса, — сказала девочка, большие голубые глаза которой искрились лукавством. Не слушай ее, Мишель! — погрозила ей пальцем мадам Девиль, моложавая женщина с такими же светлыми, как у дочери, волосами. — Твоя порция в целости и сохранности. На старинном столике орехового дерева, до блеска отполированном локтями нескольких поколений фермеров, возлежала добрая четверть румяного кекса, аппетитно посыпанного сахарной пудрой. А перед Гюсту Лебером, выдавая его здоровый аппетит, дожидались своей очереди горшочек с паштетом, каравай хлеба, груши и внушительных размеров кусок сыра. Ну как, хорошо спалось? Гроза не тревожила? — хитровато посмотрел на Мишеля дядя Гюсту. Отлично! — ответил Мишель. Я лично успела уснуть еще до грозы, — рассмеялась мадам Девиль. — Слава Богу! Правда, смутно слышала что-то сквозь сон… Но решила, что мне это пригрезилось. Ну что, был я прав насчет грозы? — продолжал дядя Гюсту, обращаясь к Мишелю. Сдаюсь, — поднял руки Мишель. — Но все же хотелось бы мне понять, как это может быть! Происки дьявола, мальчик мой. — В темных глазах дяди Гюсту снова мелькнула хитрая искорка. — Ведь не случайно долина именуется Адской. Коли уж ты, человек образованный, не находишь этому объяснения, остается кивать на дьявола. Верно-верно, — подхватила Мартина. — Дьявол вызывает грозу, чтобы разверзнуть землю и вернуться в ад! А Где тетя Жизель? — поинтересовался Мишель, который перенял лексикон Мартины, хотя и не был членом семьи. — Она что, сегодня решила не завтракать? Гюсту Лебер расхохотался. Тетя Жизель сегодня завтракает в деревне! В деревне? — удивился Мишель. Да, лакомится свежими новостями. Ей срочно приспичило купить какую-то ерунду… Во всяком случае, такой предлог она придумала. Я предлагала сходить за покупками, — подала голос Мартина, — но тетя меня не пустила. Почему? Потому, черт побери, что в лавке новости узнаешь быстрее, чем из газет! — объяснил дядя. Мишелю эти слова мало что объяснили. Новости? — переспросил он. — Какие новости? Местные, какие же еще! — откликнулся Гюсту. — Ты ничего не слышал ночью? А что, гроза что-то натворила? Если кто-то что-то и натворил, то, я думаю, не гроза. Ведь тут прямо земля ходуном ходила! же говорю: дьявол!.. Горы у нас в последний раз так тряслись, когда эти, с плотины, взрывали скалы. Но до сих пор нас всегда предупреждали заранее. И ни разу взрывов не было по ночам. К тому же, я слышал, взрывать там больше нечего. Бетонное ложе залито четыре-пять дней назад… Наверняка какой-то несчастный случай! — Несчастный случай? — встревожилась мадам Девиль. — Бр-р-р! Терпеть не могу несчастных случаев!.. — Может, молния ударила в склад со взрывчаткой? — предположила Мартина. — Нет, этого точно не было, — быстро сказал Мишель. — В тот момент гроза была уже далеко. А ты откуда знаешь? — спросила Мартина недоверчиво. И верно, откуда у тебя такие сведения? — Дядя Гюсту тоже был удивлен. Мишель объяснил, что он как раз стоял у окна и видел ту вспышку. У окна? — ужаснулась мадам Девиль. — Какая неосторожность, Мишель! Ты же прекрасно знаешь, во время грозы ни в коем случае нельзя находиться поблизости от окна! И еще — прятаться под деревом, стоять в воде и бежать! — состроив уморительную гримасу, тоном отличницы отчеканила Мартина. Мартина, напрасно ты так легкомысленно относишься к моим советам, — возмутилась госпожа Девиль. Девочка быстро чмокнула мать. Мама, ты права, — примирительно добавила она. — Отныне этого хулигана я буду называть — Мишель Безрассудный! А в какой стороне это было, ты видел? — вновь вступил в разговор дядя Гюсту. По-моему, в окрестностях плотины. — М-да… Получается — действительно в Адской долине… И дядя погрузился в задумчивость; паштет на кончике ножа застыл на полпути к ломтю хлеба. Так все и говорят. Видно, в самом деле несчастный случай, — пробормотал он. Вот, значит, за какими новостями отправилась Жизель! — воскликнула мадам Девиль. Ну да! После того толчка, примерно через полчаса, мимо проехало много машин, и это было очень необычно. Может, там есть раненые, кто знает?.. В комнате словно повеяло холодом; лица омрачились. Только бы это не было слишком серьезно, — прошептала Мартина. — Может, на стройке находилось не так уж много людей… Как бы не так! — откликнулся дядя. — Они вкалывают в три смены, чтобы до осени закончить строительство. На стройке все время кто-нибудь есть. Ночью работают при прожекторах. Так дело идет в три раза быстрее. А можно туда сходить? — спросила Мартина. Ни в коем случае! — резко возразила мадам Девиль. — Это, наверно, опасно!.. Во всяком случае, сегодня не стоит, — примирительно сказал дядя Гюсту. — Тем более, что там, думаю, полно жандармов: после таких происшествий ведется следствие, а значит, вход на стройку запрещен. Но обещаю, как-нибудь я свожу вас туда, если будет время. Звук шагов во дворе положил конец спору. В дверях появилась статная темноволосая женщина. Она положила на стул пустую сумку. Эта деталь не ускользнула от зоркого ока дяди Гюсту. Он бросил лукавый взгляд на мадам Девиль и племянницу. — О!.. Лавка, что ли, закрыта? — с самым невинным видом поинтересовался он. Тетя Жизель только пожала плечами: она привыкла к шуточкам мужа. Какая лавка! Тут не до покупок!.. На плотине — диверсия! Канал взорван! Тот, который в Дьявольском гроте… Откуда на плотине канал? — удивилась Мартина. Должен же Тарн где-то течь, пока строят плотину, — объяснил Гюсту. Кажется, такой канал называется «отводной», — сказал Мишель. Правильно, — кивнула тетя Жизель. — Так вот, диверсанты устроили взрыв в Дьявольском гроте и перекрыли этот канал! Говорят, стройка вся в воде!.. Пропал весь запас цемента… Да, работу это им не ускорит, — изрек после недолгого раздумья дядя. — Интересно, кто мог это сделать? Его вопрос недолго оставался без ответа. Тетя Жизель, поколебавшись немного, сообщила: Если верить Режи, долго искать не придется. Жандармы вроде бы уже в трактире… Как? Ты хочешь сказать, взрыв устроил кто-то из трактира Адской долины? Во всяком случае, так говорят. Кажется, жандармы там не всех еще допросили… Кстати, после той истории с кражей мешков с цементом первым на подозрении оказался, конечно, папаша Саразини… В общем, свалилось на нашу голову неприятностей… Дядя нахмурился. — Ради Бога, Жизель, только не преувеличивай! Если семья Саразини приехала сюда недавно и если они итальянцы, это еще не значит, что на них надо сваливать все мыслимые и немыслимые грехи. Я вот что скажу: папаша Саразини проявил незаурядное мужество, обосновавшись в Адской долине. Ведь никто из местных не хотел там селиться! — Я только повторяю, что говорят люди, — возразила тетя Жизель. — Лично я ничего против них не имею, ты прекрасно знаешь… А все-таки, хоть кражу и не раскрыли, его ведь со стройки уволили… Дыма без огня не бывает. Гюсту пожал плечами. — Дурацкая пословица. Какая-нибудь сплетница разнесет про хорошего человека всякие небылицы — вот тебе и «дым»! А настоящим огнем и не пахнет! Разве не так? Мишель и Мартина подумали, что дядя Гюсту в каком-то смысле прав. Тетя Жизель тоже с ним согласилась. — Во всяком случае, было бы очень скверно, если бы он оказался виновным. Там ведь двое детей, и мать осталась бы без поддержки. Шутка ли — жить одной в глуши!.. Ясно было однако, что по логике, которой руководствуется полиция, подозрение падет прежде всего на того, кому преступление выгодно. Саразини был уволен со стройки и обвинен в краже. Разве не могло это вселить в бесхитростную душу обиду и желание отомстить?.. 2 Тетя Жизель едва успела договорить, как оконные стекла задребезжали от мощного взрыва; дом вздрогнул… Мадам Девиль, бледная как полотно, вскочила со стула. Мартина и Мишель переглянулись и вопросительно посмотрели на дядю Гюсту. Что это?.. — пробормотала мадам Девиль. Боже мой, опять!.. — испуганно охнула тетя Жизель. Да полно!.. Ничего страшного!.. — произнес дядя Гюсту не слишком уверенно, явно лишь для того, чтобы немного успокоить жену и сестру. Тогда скажи, что это было? — с простодушной надеждой обернулась к нему тетя Жизель. Откуда мне знать, скажи на милость? — развел руками ее муж. — Могу только сказать, это на плотине… Наверно, это предусмотрено… Ведь там идет следствие, вокруг жандармы… Может, устраняют завал?.. Вот и все! Ах, если так, то еще ничего, — вздохнула мадам Девиль, успокаиваясь с такой же легкостью, с какой минуту назад ударилась в панику. Завтрак закончился раньше обычного. Мишель сразу после еды ушел к себе в комнату. Только тетя Жизель, из-за своего безрезультатного похода в лавку опоздавшая к столу, еще допивала чай. Да еще стирка на очереди, — пожаловалась она. — Только стирки мне не хватает. Еще хорошо, что сегодня нужно только белье замочить… Давайте, я помогу вам, Жизель! — предложила мадам Девиль. И я тоже, тетя! — воскликнула Мартина, убиравшая со стола. Мартину заинтересовал способ стирки, до сих пор применявшийся в этих краях. Белье складывалось в большой чугунный котел и прикрывалось куском мешковины, так, чтобы концы его свободно свешивались через край. Сверху насыпалась древесная зола. Затем мешковина завязывалась узлом, и все вместе заливалось кипятком. Содержащийся в золе щелок растворялся в воде… Сегодня замочу, а завтра с утра останется только спуститься к Тарну: отбить, прополоскать и просушить на траве! Но вам же, наверно, будет тяжело нести, — посочувствовала Мартина. Конечно. Но мы возьмем тележку и запряжем осла. Пообедаем прямо на берегу, чтобы зря не таскаться вверх-вниз, не терять времени даром. Как здорово! — воскликнула Мартина. — Пойду скажу Мишелю! Только, пожалуйста, не забудь прибрать в комнате, — крикнула вслед ей мадам Девиль. Девочка поднялась наверх. Мишель был у себя. На скорую руку заправив постель, он возился с фотоаппаратом. Слушай, Мишель, знаешь новость? — спросила Мартина. Что там еще? Завтра мы отправляемся к Тарну, будем стирать! Что? И я тоже? Да не ты, дурачок! И не я! Тетя Жизель сегодня замачивает белье, а завтра мы целый день проведем на берегу, пообедаем на лоне природы! Правда, здорово? Правда, — машинально ответил Мишель, осторожно протирая объектив специальным кусочком замши. Ты там сделаешь замечательные фотографии! Ведь тебе нужны интересные сюжеты? Вообрази только: стирка в Тарне!.. Отлично! А пока я собираюсь сходить к мосту, что у подножия холма. Пойдешь со мной? Э-э… да… Только я еще не убралась в комнате. Подождешь? — Давай быстро. Солнце не будет ждать! Мартина помялась, затем задала вопрос, который вертелся у нее на языке. А… что ты думаешь о диверсии? Я согласен с твоим дядей. Когда не знаешь наверняка, лучше молчать, чем попусту сотрясать воздух. Мартина заторопилась в свою комнату, застилать постель. Когда она освободилась, Мишель уже ждал ее во дворе. Вымощенный большими каменными плитами неправильной формы двор походил на гигантскую мозаику. По нему разгуливали куры. Угол был затенен высоким ореховым деревом. — Вот и я! — крикнула девочка. Мишель, с фотоаппаратом через плечо, встретил ее с прохладцей. — Могла бы и пошустрее, старушка! Солнце, да будет тебе известно, не стоит на месте. Давай поторапливаться, иначе пропустим хорошее освещение. Ребята двинулись по дорожке, сбегавшей к Тарну. Она змеилась по каменистому склону, потом проходила через центр Капдезака. В этом краю подземных источников, не ведающем проблем с водоснабжением, дома равномерно были рассыпаны по косогору. Поселок, в строгом смысле этого слова, состоял из десятка построек, сгрудившихся вокруг мэрии и церкви. Основная жизнь протекала на площади, где стояло несколько добротных зданий: аптека, гостиница для случайных проезжих, галантерейная лавка, булочная-кондитерская, выпекающая, среди прочего, вкуснейшие анисовые кексы, и дом священника. В остальном Капдезак был обычной деревней, где под купами каштанов и ореховых деревьев притаились фермы. Среди буйной растительности, покрывающей склоны и спускающейся до самого Тар на, светлыми пятнами выделялись виноградники с голубоватыми от медного купороса листьями. Обмелевший из-за засушливого лета Тарн петлял в песчаных берегах, натыкаясь на поросшие кустарником островки, пробираясь меж галечными косами. Если смотреть на реку сверху, она казалась призрачной лентой, состоящей из мириадов солнечных бликов. На площади, усевшись на невысоком каменном заборчике, спорили о чем-то, разглядывая свои удочки, местные мальчишки. Мишель и Мартина прекрасно знали этих ребят: они не раз встречали их на берегу Тарна, когда те купались или удили рыбу. Рослый худощавый парень с копной темных, постоянно растрепанных волос помахал им рукой. Его прозвище было Пибрай. Рядом с ним сидели: Марк, сын булочника, Рику, единственный отпрыск аптекаря, Тео, плутоватый мальчуган, слишком маленький для своих лет, и Сезарен, щуплый и тощий подросток с огненно-рыжей шевелюрой… Подойдя ближе, Мишель и Мартина услышали, что разговор идет об удочках. Удочки у ребят были самые обычные, бамбуковые, с медным кольцом на рукоятке. Тем не менее каждый нахваливал свою, находя в ней необыкновенные достоинства, и нещадно критиковал удочки товарищей. Южная скороговорка и певучие интонации придавали беседе характер жаркого спора. Ну хвастуны! — насмешливо сказал Мишель. — Сколько шума из-за каких-то удочек. Что же, интересно, будет, если им удастся еще и поймать что-нибудь!.. Ты сегодня что-то уж очень суров, — заметила Мартина. — Они же мальчишки, у них возраст такой, что они по любому поводу спорят. Обезоруженный ее замечанием, Мишель невольно улыбнулся. Гм… Вообще-то Пибрай, например, далеко не ребенок. Ему лет семнадцать, должно быть… Верно! А другие?.. Но они были уже слишком близко от ребят, чтобы продолжать этот разговор. Юные капдезакцы приветствовали их с той легкой снисходительностью, какую обычно напускают на себя деревенские, общаясь с горожанами. Пойдешь с нами, Мишель? — спросил Пибрай, выступавший здесь в роли предводителя. — Мы тут собрались на рыбалку. У меня снастей нет, и вообще… Не беда! Мы тебе одолжим. Тут Сезарен заметил футляр искусственной кожи, висевший на плече у Мишеля. — Эй, что это у тебя? Не садок для рыбы? Незамысловатая шутка имела успех. Для вашей плотвы, должно быть, в самый раз, — добавил Пибрай. Не обращайте внимания, эти двое вечно чудят, — спокойно пожал плечами Рику. Это же аппарат! Фотографический! — объяснил простодушный толстяк Марк. Фотографический аппарат? А на что он годится? — прикинулся простачком Сезарен. Чтобы фотокарточки делать, вот на что! — важно изрек Марк. Дурак! Я не про то совсем! — не без ехидства продолжал Сезарен. — Я спрашиваю, на что он Мишелю? Ну, снимет он Гюсту с Жизель, своих родителей, двоюродных братьев, сестер. А дальше?.. Что он дальше будет с ним делать? Я фотографирую пейзажи, интересных людей… В общем, много чего… — пояснил Мишель, слегка раздраженный этими подковырками. Тогда сфотографируй скорее плотину! — перебил его Пибрай. — Говорят, стройка вся ушла под воду. Саразини там здорово постарался!.. Как? Разве виновного уже нашли? — удивленно спросила Мартина. — Жандармы закончили следствие? Пибрай пожал плечами. Потом обвел взглядом приятелей, словно призывая их в свидетели. — Не нужно тут никакого следствия, правда, братцы? И так все понятно! Его слова были встречены одобрительным гулом. — По итальяшке давно тюрьма плачет! Он же ворюга! Неужто не ясно, что это он сводил счеты с прорабом, который выставил его со стройки? — Ты уверен? — спросил Мишель, в горячке спора забыв, что солнце не будет стоять на месте, дожидаясь его. — Ты понимаешь, какими словами бросаешься? Пибрай ухмыльнулся и утвердительно кивнул. Еще как уверен! Спорим, его скоро посадят! Тогда у него будет время подумать, что он натворил. Ведь в конце концов сам мог бы неплохо зарабатывать на этой плотине… Конечно, если рабочие и туристы попадутся не особо брезгливые!.. Почему? — спросила Мартина. Ответ Пибрая сопровождался злорадным смехом всей честной компании. Как почему? Мухи… и все прочее! Эта семейка до сих пор, черт возьми, не слыхала, что человек изобрел мыло… Ну, это ты зря, старина! — не выдержал Рику. — Вы на них все готовы свалить, потому что они иностранцы! И потому, что во всей округе никто не додумался купить ту старую развалюху и устроить там трактир! Как будто никто понятия не имел, что в наших краях будут строить плотину!.. Вы все только и смотрите в рот Режи и поете с его голоса. А ведь Режи на седьмом небе был, когда избавился от своей лачуги! Во всяком случае, когда продавал! А как только Саразини привел ее в приличный вид, до Режи вдруг доехало, что он сильно продешевил! И теперь он уверен, что его обманули… — Так оно и есть, — стоял на своем Пибрай. — Вор он, твой Саразини! — Правильно! — поддержал его Сезарен. — Его после кражи цемента вышвырнули со стройки. Или, по-твоему, ему для ремонта дома не нужен был цемент? Но Рику не просто было сбить с толку. Он пожал плечами. И все равно факт, что Режи считает себя обиженным, вот и несет про Саразини всякий вздор… Мы сегодня пойдем рыбачить или нет? — подал голос Тео. Ладно, пошли. Ребята двинулись с площади. Беседа опять перекинулась на рыбалку и предполагаемый улов. Как ни крути, а для рыбы, которую я наловлю, твой футляр будет маловат! — закричал Пибрай, показывая на фотоаппарат. Я, во всяком случае, хочу для начала сфотографировать мост. Сейчас как раз подходящее освещение, — спокойно ответил Мишель. Да никуда он, твой мост, не улетучится! — хмыкнул Сезарен. — Он здесь с шестнадцатого века стоит, если нам не наврали в школе. Может, он боится, как бы мост не рухнул, потому и торопится, — засмеялся Тео. Ребята свернули с дороги на тропинку, ведущую к берегу. До Мишеля и Мартины доносились их голоса. На сей раз они спорили насчет того, где лучше рыбачить, — спорили с тем же пылом и страстностью, что и несколько минут назад, на площади… Мишель расстегнул футляр, освободил объектив. Мост действительно заслуживал внимания. Настил там был самым обыкновенным, поскольку уже давно находился под надзором Дорожного ведомства. Другое дело — парапет. Мост строился в те времена, когда по нему ездили широкие экипажи, поэтому по его сторонам находились каменные площадки, которые позволяли пешеходам, застигнутым врасплох какой-нибудь торопливой каретой, отступить в сторону, не рискуя свалиться в воду. Подобные островки безопасности и по сей день встречаются на виадуках и в железнодорожных туннелях; они дают возможность смотрителю переждать проходящий поезд. Но главной достопримечательностью капдезакского моста было то, что строители сделали парапет зубчатым. Так что пешеходу, вставшему внутрь зубца, не грозила опасность попасть под колеса проезжающей по мосту кареты. — Это просто здорово! — восхитился, глядя на мост, Мишель. — Мартина, будь добра, встань в нишу, поближе к середине. На переднем плане у меня будут камыши, а на заднем — дубы и луг на другом берегу. Мартина послушалась. Она уселась на парапет, слегка наклонившись к воде. — Отлично! — крикнул Мишель. — Великолепная поза. Он приготовился нажать на спуск… Но тут произошло нечто, отвлекшее его внимание от фотоаппарата. На дорогу, прямо перед Мишелем, выскочил странный паренек с черными, как вороново крыло, волосами и очень смуглым лицом. Он возник из зарослей камыша, которые Мишель выбрал для первого плана. — Эй! — крикнул ему Мишель. Тот остановился. Из-за маленького роста трудно было определить его возраст: ему могло быть и двенадцать лет, и все пятнадцать. Одет он был в заплатанные, вылинявшие вельветовые штаны; непомерно длинные и широкие штанины явно были подкорочены. Довершала его наряд широкая рубаха непонятного цвета. При виде чужих людей паренек замер. На плече у него была удочка; Мишель заметил, что это просто длинная палка, слегка кривоватая. В руке мальчишка держал большое железное ведро с самодельной ручкой из проволоки. Мишель мигом сообразил, какую удачу сулит ему появление столь живописного статиста. Счастливый, он навел на него объектив, делая Мартине какие-то знаки, которые та не могла понять. — Что тебе? — крикнула она. В этот момент паренек обернулся. Заметив, что Мишель собирается снять его на пленку, он сделал какое-то непонятное телодвижение. Затем отскочил в сторону, нагнулся и запустил в фотографа камнем. Мишель едва успел увернуться. — Идиот! — крикнул он, раздосадованный не столько неожиданным нападением, сколько испорченным кадром. А «идиот» уже удирал во все лопатки. Его широченные штаны так забавно мотались на бегу, что Мишель рассмеялся. К нему робко подошла Мартина. Что это за дикарь? Вообще-то он прав. Фотографировать людей без их разрешения — это против правил. Тогда почему ты не попросил разрешения? Жалко было упустить такую возможность. Я ведь его все-таки щелкнул. Не знаю, что получилось. Иногда, бывает, везет… — Взглянув на экспонометр, Мишель добавил: — Ты, Мартина, иди принимай опять ту же позу! В общем-то, мне позировать даже нравится, — пошутила девочка, подчиняясь. Мишель сделал несколько снимков моста. Затем сфотографировал мальчишек, стоящих с удочками вдоль берега Тарна. Умудрился даже поймать момент, когда Рику вытянул из воды трепыхающуюся рыбину. Все-таки отличная это вещь — малоформатная пленка! — воскликнул Мишель. — Целых тридцать шесть кадров в катушке, не надо каждую секунду перезаряжать аппарат. Да, но ее нельзя проявить, пока всю не закончишь! Ничего подобного! У меня в фотоаппарате — специальное приспособление для резки кадров. Сколько хочешь, столько и проявляй. Хоть один-единственный снимок. Мартина, на которую эти технические подробности не произвели должного впечатления, промолчала. Пейзаж вокруг был в самом деле великолепным. Хотя солнце стояло уже высоко, начиная припекать, девочка вздохнула от восторга. Как же здесь хорошо, как спокойно!.. Н-да… Если не считать грозы, которая состоялась именно пятнадцатого августа, и диверсии на плотине… Пибрай отчаянно махал им рукой, приглашая, видимо, полюбоваться уловом. Мишель бросил вопросительный взгляд на Мартину — и понял, что такая перспектива ей совсем не по вкусу. Пойдем домой?.. — для очистки совести поинтересовался он. Понимаешь, мне эта рыбалка… — ответила девочка. Ясно… Это ведь даже не подводная охота!.. Вот именно! Они вышли на дорогу, ведущую к ферме. Было только десять утра, но деревня уже изнемогала от зноя. Ни на улице, ни на площади не было ни Души. Ставни в домах были по большей части закрыты, вход в дома преграждали шторы из бусин или из пластмассовых пластинок, которые, пропуская воздух, отпугивали мух. В тени платана с облезлой корой лежала в пыли собака. Во дворе фермы куры попрятались под орех, забились в ямки, которые сами же разгребли в мягкой почве. Дяди Гюсту дома не было. Мадам Девиль, раскрасневшаяся, с растрепанной прической, помогала невестке замачивать белье. Недолго думая, Мишель сделал несколько снимков, досадуя про себя, что пленка не цветная. Пылающие щеки обеих женщин как нельзя лучше смотрелись в сочетании с изящной смоковницей и укрывшимся в ее тени водоемом, где бил источник. Сходите к Гюсту, на виноградник, — посоветовала тетя Жизель. — По-моему, вы там еще не были. А как туда пройти? — спросил Мишель. Ты уверена, что можно гулять в такую жару? — заволновалась мадам Девиль. Мартина пускай наденет шляпу, а Мишелю я дам старую панаму Гюсту. Главное, чтобы голова была закрыта. Через несколько минут Мишель и Мартина с хохотом фотографировали друг дружку: до того уморительными выглядели их головные уборы. По-моему, тут нельзя заблудиться — объясняла тетя. — Дойдете до площади и свернете на Церковную улицу, в конце ее будет тропинка. Только осторожно, не подверните ноги, там есть рытвины… Так вот, первый дом, который вы увидите, как раз вам и нужен. У него голубые двери. Дом? Какой дом? Разве виноградник — это не поле? — удивился Мишель. Тетя Жизель улыбнулась. — Разумеется, откуда тебе знать! Виноградник — это, как ты выразился, поле. Но это и дом, где делают всякие нужные вещи. Например, там находятся пресс, бочки, все необходимое для приготовления вина. Есть даже комната с кроватью — мы нанимаем помощников, когда приходит пора собирать урожай. Ваш дядя отправился посмотреть, все ли там в порядке. Через месяц поспеет виноград. Нагруженные всякими полезными сведениями и, сверх того, напутствиями мадам Девиль, призывающей их быть крайне осмотрительными, молодые люди двинулись в путь. Они легко отыскали Церковную улицу и прошли мимо церкви с полукруглыми окнами в характерном романском стиле. Когда они ступили на тропинку, перед ними открылся пейзаж дикой, величественной красоты. Скалистые отроги уходили в перспективу долины. По склонам гор тянулись виноградники; на туго переплетенных лозах зелень вступала в спор с голубоватым цветом химической защиты. Мишель и Мартина шагали друг за другом по узкой каменистой тропе. Скоро тропа сузилась еще больше, с обеих сторон зажатая гранитным обрывом. Местами она бежала над головокружительной пропастью; кое-где по ней в самом деле было трудно идти. Устав брести по каменистой дороге, тем более в этой адской жаре, молодые люди нашли плоский камень и присели передохнуть. Они сидели, созерцая мирный пейзаж… Вдруг Мартина вскрикнула: — Ой, посмотри туда, вниз!.. Плотина! 3 Мишель действительно увидел вдали если и не саму плотину, то, во всяком случае, башни работающих кранов. Ну, вижу. И что? Как «что»? Значит, виноградник дяди Гюсту находится недалеко от Адской долины! Мишель недоуменно приподнял брови. Может, сходим туда? Ведь это совсем рядом! — пояснила свою мысль Мартина. — Жандармов, наверно, там уже нет. Можно будет сфотографировать затопленную стройку. Уф! По такой жаре нам даже до виноградника не добраться! Мы ведь с тобой не такие выносливые, как местные. Отдохнув еще немного, они пошли дальше и вскоре заметили дом с голубой дверью. Перед домом маячил темный силуэт. — Дядя Гюсту! — Мартина помахала рукой. Ребята прибавили шагу. По мере приближения к цели они все больше поражались размерам постройки, которая издали показалась им обычным сараем. Дядя, возившийся с деревянной ставней, которая слетела с петли, предложил им зайти внутрь. — Правда, там полно паутины, — добавил он. — И будьте осторожны, не свалитесь в виноградный пресс. Дом был действительно старым. Кровать, которую поминала тетя Жизель, оказалась суковатой дубовой *рамой, на которой лежали доски, прикрытые жестким льняным матрасиком. Все предметы покрывал тонкий слой пыли. Охапка сухой виноградной лозы в очаге будто дожидалась, когда к ней поднесут спичку, чтобы вспыхнуть ярким пламенем. В обшарпанном коробе лежали дрова. За приоткрытой дверцей покосившегося буфета видна была простая фаянсовая посуда в цветочек, подсвечники, заляпанные оплывшим воском, глиняные кувшины и медная масляная лампа — позеленевший плоский сосуд с крючком. Паутины вокруг в самом деле было предостаточно. Огромными лоскутами она развевалась в углах, затеняя узкое оконце. Сквозь грязные стекла сочился скудный свет. Молодые люди спустились в мрачный подвал, где на деревянном, источенном жучком помосте стояли громадные бочки. — Бррр! — передернулась Мартина. — Кажется, все это вот-вот рухнет… Поднявшись по деревянной лестнице, поскрипывающей у них под ногами, они очутились в помещении с огромной круглой дырой в полу. Оттуда выглядывал винт пресса, поражающий и своими размерами, и лиловым отливом, оставшимся от прежних урожаев. Ребята вышли из дома на скошенную лужайку; комната с прессом располагалась на уровне земли, хотя у Мартины было ощущение, будто они находятся на втором этаже. Это не было игрой воображения: обманчивое впечатление создавал крутой склон, в который врезан был дом. Они заметили водоем, полный прозрачной родниковой воды. — Красота! Мне как раз пить захотелось! — крикнул Мишель, погружая голову в холодную воду. Солнце палило нещадно, лучи его золотили обнаженные скалы, играли в листве орешника, растущего в дальнем конце лужайки. Мартина потянула Мишеля к орешнику, и ребята, к своему изумлению, нашли много зрелых орехов, которыми и набили карманы, чтобы украсить десерт приближающегося обеда. Вернувшись к дому, они услышали голоса. Не мог же дядя Гюсту разговаривать сам с собой!.. Они увидели мужчину с густыми, низко спадающими на лоб черными волосами. На нем был голубой линялый комбинезон — одежда, весьма непривычная в этих местах, где все, от мала до велика, даже летом не вылезали из вельветовых штанов. Мужчина был смугл и, судя по размаху плеч и толщине бицепсов, весьма крепок физически. Разве что, пожалуй, слегка тучен, что несколько портило его фигуру. Мишель заметил его тяжелые руки — пропитанные маслом руки автомеханика — с черной каймой под ногтями. Молодые люди подошли ближе. Дядя Гюсту обнял их за плечи и легонько подтолкнул к толстяку. — Знакомься, Режи, это Мартина, моя племянница, дочка сестры, той, что вышла замуж за северянина. А это ее приятель Мишель. Они приехали к нам проветриться и наесть щеки. — Дядя засмеялся. — Вы не знакомы с Режи? У него в деревне ремонтная мастерская и кузница. Через его руки проходят все железки: от колес тачки до моторов докторской и аптекарской машин. Верно говоришь, — добродушно пробасил мужчина, протягивая широкую ладонь с черными бороздками на запястье. — Ну как, нравится вам в Капдезаке? Спасибо, мсье, очень! — откликнулась Мартина. У нас тут, как говорится, не соскучишься. Такие дела творятся на плотине!.. — продолжал мужчина. — Вам, молодые люди, должно быть, это очень интересно! Приключения прямо как в комиксах! Хотя Мартина и Мишель давно вышли из возраста, когда увлекаются комиксами, ради приличия они посмеялись шутке, которую мужчина явно считал удачной. Несмотря на грубоватую внешность, которую еще сильнее подчеркивал низкий лоб, Режи производил впечатление приветливого и славного малого. Механик вздохнул. И дернул же меня черт продать свой трактир этим проклятым чужакам! — пробурчал он. Ну-ну, Режи, — сказал дядя Гюсту. — Твой трактир, как ты говоришь… это же была просто груда развалин! Казалось, механик пропустил замечание мимо ушей. — Продал родное гнездо, а что выгадал? Сущие крохи, гроши! Теперь вот еще приходится терпеть штучки этих проходимцев!.. Дядя Гюсту с улыбкой пожал плечами. — Ну, это ты, Режи, положим, загнул. Конечно, знай ты все наперед, не стал бы продавать свою развалюху. Уж как-нибудь выкрутился бы… В конце концов, посадил бы в трактир управляющего, когда туристы нагрянут смотреть плотину! Но, как видишь, Саразини оказался хитрее! Режи насупился; лицо его приобрело злое, упрямое выражение. Хитрее, хитрее… Это еще бабушка надвое сказала! Вот посидит за решеткой, чертово отродье, тогда посмотрим, кто из нас хитрей! За решеткой? Его уже арестовали? Он сознался? — Дядя очень правдоподобно изобразил полную растерянность. Режи разразился злобным смехом, который покоробил Мартину с Мишелем. — Сознался? Как же! Дурак он, что ли? Это та еще публика: его за руку схвати — он все равно будет отпираться! Но это обычная месть, что тут думать? Саразини отомстил за то, что его выкину ли со стройки. Ведь на стройке у него было сколько угодно бесплатного цемента, черт побери! Так то трактир обошелся ему по дешевке!.. Ничего, когда-нибудь он вернется ко мне! Дядя Гюсту покачал головой. — Однако… однако… Режи смерил его свирепым взглядом. Слушай, Гюсту, что значит это твое «однако»? Уж не намерен ли ты, в пику мне, выгораживать чужаков? Я твой земляк, Гюсту! Ты про это не забывай! Кем бы ты ни был, Режи, земляк или чужак, — ответил Гюсту спокойно, но с достоинством, — я не стану называть белое черным! Саразини купил у тебя развалюху и восстановил ее собственными силами! А чужой он или свой — какое это имеет значение? Трактир принадлежит ему, тут все честно. Если тебе приспичило его откупить, предложи Саразини настоящую цену, ту, которую трактир стоит сейчас! А не ту, которую стоила твоя груда камней! Режи побагровел. Он даже стал заикаться от ярости. Собственными силами, говоришь?.. К-конечно, конечно! По-твоему, я и за краденый цемент обязан платить? К-который приобретался за счет налогоплательщиков, так? Тебе не кажется, что это уже слишком?.. Знаешь, Режи, это ваши с Саразини дела. Я тебе высказал свое мнение, раз ты на эту тему заговорил. Поступай, как тебе подсказывает совесть. Да и зачем тебе чьи-то советы: ты все равно сделаешь по-своему… Режи что-то пробурчал себе под нос и ушел, не прощаясь. Удивленные резким тоном спора, ребята повернулись к Гюсту. — Он ужасно рассердился, верно, дядя? — спросила Мартина. Гюсту рассмеялся. — Рассердился? Ерунда! Покипит и остынет. Все никак не может угомониться из-за трактира. Нет у него никаких оснований требовать его назад. И никаких прав. А если я так считаю, то не собираюсь ему поддакивать… В результате Мишель и Мартина так и не пошли к плотине, как планировали. Пора было возвращаться на ферму: близилось время обеда. Я еще вернусь сюда сегодня, — сказал Гюсту. Можно и мы с тобой? — спросила Мартина. Конечно! Если вам тут так нравится, — ответил дядя, и по лукавству, светившемуся в его глазах, девочка догадалась, что он все понимает. Мишелю хочется сфотографировать плотину после диверсии. Это будут такие редкие снимки, согласен? Конечно, согласен. Жандармы, наверно, уже закончили следствие… Об одном только я вас попрошу: не подходите туда слишком близко. Я знаю, вы оба плаваете как рыбы, однако затопление— это затопление, это вам не бассейн! Мартина пообещала, что они будут осмотрительными. — Видишь, Мартина, до чего меня запугала сестра, — пошутил Гюсту. — Твоя замечательная мамаша — настоящая наседка, так что давай пощадим ее сердечко. А то ведь она меня со света сживет!.. 4 Дядя Гюсту выполнил свое обещание. Когда они втроем вернулись на виноградник, он подмигнул и просто сказал: — Ладно, ступайте. А то ведь я вижу, что вамневмоготу. Мартину и Мишеля действительно снедало нетерпение. После обеда дядя Гюсту, как всякий нормальный южанин, знающий об опасностях, которыми грозят прогулки по солнцепеку, прилег вздремнуть. Так что ребятам пришлось его дожидаться. И вот они неторопливо шли вниз, к реке. Тропа здесь была куда шире той, что вела к винограднику. Местные именовали ее «двуколейной». — Дядя Гюсту возит тут на двуколке бочки с вином, — пояснила Мартина. Вскоре тропа влилась в настоящую дорогу. — В этих краях ходишь много, а продвигаешься еле-еле, — заметил Мишель. Тут они, к своему удивлению, вышли к дороге, которая бежала вниз, к Тарну, и там пересекала реку по знакомому им старинному мосту с каменными зубцами-выступами. По-моему, мы заблудились, — сказала Мартина. Да нет… Все правильно: сейчас опять покажутся башни кранов, только уже гораздо ближе. Они решили идти вдоль Тарна, не переходя мост. Вот уже позади остались заросли камыша, откуда утром выскочил мальчишка, тот, что запустил в Мишеля камнем. Мишель с Мартиной шагали вдоль берега по дорожке, которую отделяла от воды поросшая травой полоса земли. Пройдя несколько сот метров, они, к своему удивлению, увидели чистенький, свежевыкрашенный домик с красной черепичной крышей. Он выглядел совсем новым. Изумление их было вызвано несколькими причинами. Главная заключалась в том, что в доме не видно было никаких примет местного стиля: это было обычное, стандартное сооружение, способное испортить самый чудесный ландшафт. Молодые люди шли мимо зеленого забора, за которым находился запущенный сад. Они намеревались пройти не задерживаясь, когда заметили на скамеечке возле дома человека с трубкой в зубах. Старая фетровая шляпа неопределенного цвета отбрасывала густую тень на его лицо с пышными седыми усами. Незнакомец тоже заметил ребят. Мишель был в этом уверен. Но не выказал ни удивления, ни недовольства. Только буравил их взглядом, так что трудно было пройти не поздоровавшись. — Здравствуйте, мсье, — сказал Мишель. Мартина тоже приветствовала старика. Тот неторопливо вынул трубку изо рта и поднял голову. Окинув ребят угрюмым взглядом из-под кустистых бровей, он ответил странным, тягучим голосом: Здравствуйте и вы, молодые люди! Не заблудитесь тут у нас? Вы ведь, поди, не здешние? Мы здесь на каникулах, в гостях у Гюсту Лебера, — ответил Мишель. Старик поднялся и бодрой походкой подошел к забору, будто навстречу долгожданным гостям. Вблизи ему можно было дать лет шестьдесят. На нем была грубая хлопчатобумажная рубаха и заплатанные вельветовые штаны. Подбитые железными подковами башмаки стучали по камням, которыми была выложена дорожка. Так вы те самые ребята, что живут у Гюсту? — с интересом посмотрел на них старик. — Ваш Гюсту — замечательный человек, просто замечательный. Не то что некоторые… Ну, Бог с ними… Это дело прошлое. У вас очень красивый дом, мсье, — произнесла Мартина, лишь бы что-то сказать. Мсье… мсье… За всю жизнь меня столько не величали «мсье», сколько за минувший год. А какая мне с этого радость? Скорее одни неприятности. Было время, когда меня все звали просто Антонен, и мне это было больше по душе!.. Немного сбитые с толку его речами, молодые люди не знали, что ответить. Но Антонена было уже не остановить: как все одинокие люди, он был очень словоохотлив. Он говорил и говорил, скорее себе самому, чем им. — А дом-то?.. Да, дом красивый… Ничего не скажешь. Господа с плотины свое дело знают. Я же вам говорил: они первые и стали звать меня «мсье Антонен». А зачем, знаете? Чтобы сообщить мне, что собираются затопить долину вместе с моей хибаркой! Нет, этот красивый дом и в подметки не годится моей хибаре!.. Старик устремил взгляд вдаль, на реку — очевидно, туда, где он прожил всю свою жизнь. На какое-то время он впал в задумчивость; Мишель и Мартина не осмеливались прерывать его размышления. Затем он вновь заговорил, словно рассуждая вслух. — Странные дела у нас однако творятся… В своей Адской долине я себя чувствовал как у Христа за пазухой. А тут, на берегу, и рыбнадзор еще над головой… Нет, в долине мне жилось куда вольнее! Потом старик повел себя совсем странно. Он вдруг устремил на молодых людей подозрительный взгляд, от которого им стало не по себе. Но сразу же улыбнулся, обнажив неровные, почерневшие от никотина зубы. И откуда же вас к нам занесло? Небось из Парижа? Нет мсье Антонен, — вежливо ответила Мартина. — Мы с Мишелем из Сомма: я живу в Амьене, а он — в Корби. Фраза ее произвела необычный эффект. Возле глаз Антонена собрались морщинки, он положил локти на забор и произнес: Сомм… занятно… Может, вы знаете и Перон? Это такой городок… Конечно, знаем, — ответила Мартина. Случалось мне бывать в тех местах… Хотя с той поры много воды утекло… Когда же это было?.. Погодите… В октябре восемнадцатого… Под Пероном стояла моя часть. Правда, недолго — дело шло к концу войны, не было смысла нас там мариновать. Но у меня остались славные воспоминания… Антонен подмигнул с видом человека, который собрался поделиться сокровенными «воспоминаниями». — Перон, можно сказать, весь на воде стоит. Озера, кругом озера. И мы на эти озера ходили рыбачить… Старик выдержал паузу, давая слушателям возможность в полной мере проникнуться его сообщением. Мартина с Мишелем стояли, не зная, что Делать: тот факт, что старик, Бог знает в какие времена, удил рыбу в Перонских озерах, не казался им таким уж экстраординарным. Но Антонен, оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что никто их не слышит, продолжал: — Это не обычная рыбалка была… Рыбу глушили гранатами! Последние слова он произнес шепотом, но все равно в голосе его звучали торжествующие нотки. Само собой, это запрещено… Но знали бы вы, ребятки, какая это была рыбалка!.. А как это — «глушить гранатами»? — с любопытством спросил Мишель. — Рыбу что, убивают осколки? Нет, не совсем, мальчик мой… Граната, она взрывается, верно? Конечно, при взрыве летят осколки. Так что, как бросишь ее, не стоит стоять истуканом и ждать, чем дело кончится. Но при взрыве в воде получается взрывная волна, она и оглушает рыбу так, что та всплывает пузом вверх. Только собирай! Мы полные корзины оттуда тащили. Жалко было уходить. Слов нет, знаменитая была рыбалка!.. Во время войны тамошним краям досталось. Наверно, теперь уж все восстановили? Мишель объяснил, что многие города сильно пострадали и в последней войне, но с тех пор их отстроили заново. А вы и здесь рыбачите? — спросила Мартина. Жить-то надо! — лаконично ответил Антонен. Вас, наверно, здорово напугали взрывы на плотине? Ну, сегодня ночью… — сказал Мишель. Антонен насторожился; но затем улыбка его стала еще более хитрой. Я же говорил, — произнес он серьезно. — Не трогайте вы природу, она вам отомстит! Им захотелось приручить Адскую долину — вот Адская долина и отомстила! Я же говорил!.. Вас, наверно, разбудил этот взрыв. Ночь беспокойная выдалась, — продолжалМишель. Старик, прищурив глаза, внимательно смотрел на него. — Чего мне пугаться?.. На фронте не такое бывало. Антонена так просто не разбудишь, тут нужно что-нибудь посильнее грозы! Я так и заявил господам из полиции, когда они явились ко мне утром. Когда у тебя совесть чиста, тебе все равно, кто бы ни приходил. А вообще ничего не могу сказать, эти господа вели себя вежливо! Все было как надо. Моментально смекнули, с кем дело имеют. Они и были-то здесь всего раз. А что: коли я ни чего не видел, ничего не слышал… Молодые люди попрощались со стариком и потом всю дорогу говорили о причудах своего нового знакомого. На стройке суетились рабочие, но никакого наводнения не наблюдалось. Вероятно, вода уже сошла, оставив след лишь на огромной груде мешков с цементом, сваленных в углу. Один из рабочих объяснил ребятам, что второй взрыв, прогремевший утром, нужен был, чтобы расчистить отводной канал, который был завален в результате неудавшейся диверсии. Теперь все в полном порядке, ночная смена готовится работать в обычном режиме. — Ложе отлично выдержало удар. Помогло то, что по нему уже несколько дней текла вода. Вечером на ферме все разговоры вертелись вокруг диверсии и старого бобыля Антонена, который, по словам Гюсту, был известен как последний пастух в округе. — И как отъявленный браконьер, — добавил он. — Никто с ним не может тягаться в ловле форели. По крайней мере, до сих пор он снабжал ею все гостиницы в кантоне. О, конечно, ему замечательно жилось в Адской долине!.. * * * На другой день весь дом был с раннего утра на ногах. К стирке белья на Тарне готовились как к дальней экспедиции; даже дядя Гюсту принимал участие в сборах. Живописная тележка, ослик в колпаке с бахромой, защищавшей его от мух, корзины с влажным бельем, корзины с провизией для пикника — все это напоминало картину переселения, но переселения веселого. Руководство осуществляла тетя Жизель: она проверяла, все ли взяли, смотрела, хорошо ли заперты двери в доме — как будто они собирались отсутствовать несколько дней. Мишель усиленно щелкал фотоаппаратом. Дядя Гюсту должен был подъехать на берег попозже, на велосипеде, и помочь разгрузить тележку. День выдался чудесным, а для Мишеля с Мартиной во многом еще и удивительным. Все было для них в диковинку: и деревянный валек, которым колотили белье, и сохнущие на траве огромные простыни из прочной ткани, в которые заворачивалось белье, чтобы потом его было легче гладить. Молодые люди от души наплавались, потом воздали должное еде, даже отведали дядиного вина. Вино находилось в необычном бочонке — он был сделан из полого древесного ствола, к которому дядя, мастер на все руки, приделал водонепроницаемые днища. Вечером дядя Гюсту появился на ферме с опозданием: все семейство уже было в сборе. — Шину проколол! — с удрученным видом посетовал он. Весь обратный путь ему пришлось проделать пешком, толкая перед собой велосипед. — Мишель, — сказал он, — будь добр, снеси Режи камеру, пусть поставит заплатку. Мне моя «кобылка» нужна к завтрашнему утру. Я бы и сам с этим справился, да клей кончился. И потом, зачем мне возиться, когда Режи в два счета все залатает. Конечно, дядя, — ответил Мишель. — Сейчас размонтирую колесо, мне это в удовольствие. Только, пожалуйста, не задерживайся, — сказала вдогонку тетя Жизель. — Ужин готов. После такого денька я с ног валюсь… Спустя какое-то время Мишель шагал по дороге, направляясь к деревне. На маленькой тихой улочке, которая, как почти все другие, начиналась от площади, он без труда отыскал дом Режи. Рядышком находился сарай, служивший мастерской. Когда он вошел туда, Режи колдовал над ступицей от повозки. — Сейчас сделаем, — сказал он, взглянув на камеру. Режи накачал камеру, погрузил ее в бак с грязной водой и в момент определил место прокола. Затем быстро вытер покрышку, вынул из нагрудного кармана комбинезона огрызок химического карандаша и провел на влажной резине жирную фиолетовую черту. Тщательно протерев отмеченное место смоченной в скипидаре тряпицей, Режи вырезал заплатку, аккуратно смазал ее клеем, так же поступил с камерой, подождал, пока клей подсох, и приложил заплату к дыре. Придавил ее большими пальцами, покатал сверху свой карандаш… — Готово, мой мальчик, — произнес Режи, который за все время операции ни разу не открыл рта. Мишель расплатился, поблагодарил и удалился. Только вернувшись на ферму, он задал Гюсту вопрос, с которым не отважился обратиться к неразговорчивому умельцу. — Дядя Гюсту, а что это за карандаш, которым можно рисовать по резине? — Он показал на след, оставшийся по контуру заплатки. — Это? Это анилиновый карандаш. У него грифель тает при соприкосновении с влагой. Прежде такими частенько пользовались. Правда, в рот старались не брать, считалось, что они ядовитые. Вполне может быть. Эти красители… И потом, на сколько я помню, он жутко горький, как фиолетовые чернила в школе. Возможно, они изготовлены из одного материала… Но тут тетя Жизель строго велела им идти ужинать. Мишель и Гюсту отправились на кухню. За едой разговор шел о следствии; по мнению Гюсту, оно топталось на месте. — Начало действительно не слишком удачное, — сказал он. — Мне кажется, так они никогда не установят, чьих это рук дело… * * * Что бы ни говорил Гюсту Лебер, по деревне продолжали ползти слухи. «Достоверные источники» утверждали, что ночью, во время грозы, Саразини выходил из дома: жандармы якобы нашли у него в шкафу промокшую одежду. Но вообще-то в этой истории еще оставалась масса неясного, хотя среди деревенских были и такие, кто искренне недоумевал, почему Саразини до сих пор не на скамье подсудимых. Нельзя же закрывать глаза на очевидные факты: у Саразини была причина для мести, к тому же он знал стройку достаточно хорошо, чтобы действовать уверенно. А вечером местная молодежь отправилась в главный город кантона, где состоялся праздник. Мишель и Мартина поначалу тоже хотели поехать, но затем здравый смысл взял верх, и они отправились спать. Автобус, которым капдезакцы добирались домой, возвращался слишком поздно… 5 Проснувшись на следующее утро, Мишель сразу почувствовал, что в доме что-то не так. Час был ранний; в это время тетя Жизель обычно хлопотала на птичьем дворе, а дядя Гюсту ухаживал за садом. И только хорошо потрудившись и нагуляв аппетит, фермеры принимались за завтрак. Сейчас снизу доносились громкие голоса; юноша наспех ополоснул лицо и оделся. Им двигало не совсем праздное любопытство: в какой-то момент ему показалось, что он слышит имя Саразини. Когда он появился на кухне, дядя Гюсту, тетя Жизель и мадам Девиль, сидя за столом, беседовали с соседкой. Есть кое-какие новости, Мишель, — сказала мадам Девиль после обычного обмена приветствиями. — Трактирщика из Адской долины арестовали. Саразини? Его самого. Сегодня на рассвете, — пояснил дядя Гюсту. Но… за что? — удивился Мишель. — Найдены новые улики? Он что, признался? Этот тип думал, что все будет шито-крыто. — Соседка произнесла это с такой горячностью, что юноша почувствовал неприязнь к ней. — У него в погребе нашли взрывчатку!. Видать, осталась от той, которой он взорвал плотину! А история с мокрой одеждой!.. Его послушать, так он, видите ли, промок, когда в грозу заносил стулья с террасы! Так мы ему и поверили! Взрывчатку, в погребе? — поразился Мишель. — Да он что, совсем глупый?.. Оставить такую улику там, где только слепой ее не заметит… Соседка, глаза которой горели злорадством, только плечами пожала. — Ничего подобного. Этим погребом давно не пользовались. Это даже не погреб, а развалины, заросшие ежевикой. Саразини явно считал, что всех обвел вокруг пальца… Эти приезжие все такие! Больно много мнят о себе! Гм… это еще как сказать! — пробормотал дядя Гюсту. А вы еще помогали этому мерзавцу! — продолжала соседка, без стеснения высказывая вслух то, что накопилось у нее на душе. — Вот уж чего не стоило бы вам делать… Я помог ему, как помог бы любому в его положении, — возразил Гюсту. — Просто привез материалы для строительства. Но это не все, — продолжила сплетница,* явно входя во вкус. — Вся семейка вчера отправилась в город на праздник! Разве это не издевательство над порядочными людьми? Это надо было видеть!.. Раздраженный соседкиным тоном, Мишель вышел во двор. В голове у него была каша… * * * Мартина узнала новость позднее, но поражена была не меньше Мишеля. У нее в голове тоже никак не укладывалось, что Саразини мог совершить подобную глупость. От нечего делать молодые люди отправились на деревенскую площадь, где мальчишки из компании Пибрая играли в шары. Несмотря на то, что Мишель и Мартина играть не умели, они решили тоже попрактиковаться. Первое время они все время мазали, и каждый их промах вызывал поток шуточек и ехидных замечаний. Но в конце концов им удалось подучиться — настолько, во всяком случае, чтобы не очень позорно закончить игру. Мишелю казалось странным, что компания помалкивает об аресте трактирщика из Адской долины. Но не в его характере было первым затевать такой разговор. Впрочем, ждать пришлось не так долго. Выбив метким ударом шар противника так, что его собственный даже не шелохнулся, Пибрай воскликнул: — Вот так мы и с Саразини справились! Не чего под ногами мешаться! Уж теперь-то, когда он в тюрьме, его семейка точно уберется отсюда… И скатертью дорога! Слова его были встречены взрывом смеха. Только Рику пожал плечами. — Все не можешь успокоиться из-за оплеухи, которой наградил тебя папаша Саразини! Пибрай помрачнел и бросил на Рику злобный взгляд. Кстати, — продолжал тот, — ты тогда получил по заслугам. Вспомни, как ты разукрасил беднягу Мило на школьном дворе! По заслугам… по заслугам… Ничего, теперь до этого Саразини дойдет наконец, что лучше бы он сидел где сидел, а не разъезжал бы по свету, не портил кровь честным людям! — процедил сквозь зубы Пибрай. Игра продолжалась, но уже без прежнего азарта. Пибрай переживал обиду, а остальные заразились настроением вожака… * * * После обеда зной стал таким нестерпимым, что Гюсту решил остаться на ферме, где у него всегда находилось какое-нибудь дело. Мишель с Мартиной коротали время за игрой в карты. Чем еще можно было заняться в такую жару?.. Неожиданно во дворе затренькал велосипедный звонок. Мишель с Мартиной переглянулись. Неужели почтальон? — удивилась девочка. Мишель подошел к двери и откинул шторы. Жандармы, — прошептал он. Мартина мигом оказалась у дверей. — Что-что?.. Тут из сарая показался Гюсту, весь красный, мокрый от пота. Каким ветром? — обратился он к двум жандармам, прислонявшим велосипеды к стене. Эх… если бы ветром!.. Ветра нынче не больше, чем тени на дороге, — махнул рукой один из блюстителей порядка. Вот мы и сказали себе: а что, если передохнуть в тени этого орешника? — подхватил второй. Хорошая мысль, — одобрил дядя. — Нацеди-ка нам, Мартина, кувшинчик холодного винца, да прихвати стаканы. Жандармы для приличия поотнекивались: мол, не положено при исполнении, устав… Ваш устав придуман для северян, а не для тех, кто в сорок с лишним градусов разгуливает по солнцепеку. Везде нужна человечность, даже в жандармерии. Я лично так считаю! Возможно, вы и правы, мсье Лебер, — согласился один из жандармов. — У вас отдыхаешь душой. Чрезвычайно польщен, — ответил Гюсту, пожалуй, слишком серьезно, чтобы слова его можно было принять за чистую монету. Появилась Мартина, неся глиняный кувшин и три стакана. Спустя минуту забулькало вино прошлогоднего урожая. Подняв стакан на уровень глаз, жандармы, как полагалось, выразили восторг цветом вина, его прозрачностью, потом отпили по глотку, поцокали языком, хваля букет и бархатистость. Гюсту, теперь уж со всей серьезностью, скромно признал, что с этим «ему везет». — Это с моего виноградника, что в Адской долине, — сообщил он. — Отличное, надо сказать, местечко. Солнце встает над участком, опускается над участком. На редкость удачное расположение… Кстати… — Прежде чем продолжить, дядя пристально посмотрел на жандармов. — Кстати, — сказал он. — Говорят, вам сегодня пришлось поработать. Прямо с утра пораньше… Нам-то нет, мы отдыхали. Иначе бы не мотались сейчас по жаре, — ответил один из жандармов. А ваши коллеги тоже, поди, не в восторге: заставили их подыматься ни свет ни заря. Ваша правда! Тем более из-за такого строптивого негодяя, как этот Саразини! Защищается он, как сущий дьявол. Однако следствие располагает вещественными доказательствами. Придется-таки ему найти вразумительное объяснение, откуда у него в погребе взрывчатка, — Добавил второй жандарм. Мишель, который молча следил за беседой, тут наконец не выдержал: — Во всяком случае, ваших коллег можно поздравить. Они проявили недюжинную смекалку: разыскали тайник со взрывчаткой. — Правильно, — подхватил Гюсту, радуясь, что можно пройтись в адрес жандармов. — На сей раз они в точку попали. По-моему, до сих пор дела у них шли не ахти?.. Блюстители порядка переглянулись; на их лицах мелькнула досада. — Насчет смекалки… это вы, пожалуй, преувеличиваете. Тут не надо быть семи пядей во лбу… — И тем не менее, — упорствовал Гюсту. — Говорят, они недолго искали? — спросил Мишель. — Черт побери! — не сдержался второй жандарм. — Ночью кто-то позвонил в участок и сказал, где находится взрывчатка! Неожиданное сообщение так потрясло Гюсту, Мишеля и Мартину, что они какое-то время молчали. Наконец Гюсту присвистнул. Ничего себе! Ну, полиция дает! Кх-кх-м… — откашлялся жандарм, смущенный тем, что не сумел сохранить служебную тайну. — Было бы крайне желательно, чтобы все, что здесь говорилось, осталось между нами… В интересах следствия, — деликатно добавил его коллега. — Вы ведь понимаете? Гюсту кивнул; на губах его мелькнула ироническая полуулыбка. Договорились. Будем держать язык за зубами. Могила! Но вы хоть знаете, кто звонил? — не утерпел Мишель. В том-то и штука, — смешался жандарм. — Это был как бы… анонимный звонок. Это выражение едва не вызвало у Мишеля улыбку. Однако он обронил с задумчивым видом: Иначе говоря, звонивший пожелал остаться неизвестным… Его мы как раз и разыскиваем, — вступил второй жандарм, рассудив, что теперь, после неосторожного высказывания коллеги, им нет смысла запираться. — Если вам что-нибудь станет известно, дайте знать. Это нам очень поможет! Можете всегда на нас рассчитывать, — заверил Гюсту с преувеличенной серьезностью, сквозь которую проглядывала такая явная насмешка, что Мартине пришлось отвернуться, чтобы не прыснуть… * Ну ладно… У вас, конечно, хорошо, однако надо продолжать обход. Спасибо, Гюсту, ваше вино пришлось как нельзя кстати. Такое холодное, и очень вкусное!.. Заходите еще, — вежливо пригласил Гюсту. Спасибо за приглашение. Только, ради Бога, никому ни слова! А то бригадир с нас шкуру спустит. Будет исполнено! — заверил Гюсту. До свидания! Жандармы оседлали велосипеды и медленно покатили прочь, с явным сожалением покидая тень орешника и кувшин прохладного вина. Надеюсь, вам понятно, что мое обещание распространяется и на вас, — сказал дядя Гюсту. — Смотрите не проболтайтесь деревенским огольцам. Иначе это мигом дойдет до бригадира или лейтенанта. Эти двое — ребята приличные, зачем с ними ссориться? Ну, немного расстроились за своих коллег. Сболтнули лишнего. С кем не бывает?.. Обещаем, дядя Гюсту! — хором произнесли ребята. Дядя, похоже, не торопился возвращаться в сарай, а Мартина с Мишелем — возобновлять прерванную игру. Все трое стояли в задумчивости, будто сногсшибательная новость вызвала у них оцепенение. — Кстати, дядя, — подала вдруг голос Мартина, — у кого в Капдезаке есть телефон? — Телефон?.. В самом деле… Как я об этом не подумал? Телефон тут всего в двух домах: у аптекаря и у доктора. У аптекаря и доктора? Нет, это не то… — разочарованно протянула Мартина. Почему же не то, черт побери! — воскликнул дядя Гюсту. — От аптекаря мог звонить кто угодно. Вполне обычная вещь. Люди охотно пользуются его телефоном, да и аптекарю прямая выгода. Коли зайдешь в аптеку, редко выйдешь без какой-нибудь ерунды. Хоть без коробки пастилек… Ты считаешь, в жандармерию звонили из аптеки? Дядя Гюсту задумался, затем произнес, на этот раз весьма серьезно: Вот что, Мартина: я ничего не считаю! И чем меньше мы будем говорить на эту тему, тем будет спокойнее: мы не нарушим обещания, а значит, не причиним неприятностей двум нашим фараонам! Ладно, дядя, больше не будем… * * * Они действительно больше не говорили об этом. Молодым людям так и не удалось узнать, счел ли Гюсту нужным сообщить новость жене и сестре. Забросив карты, они слонялись по двору в. жидкой тени смоковницы. По-твоему, это в порядке вещей? — спросила Мартина. — Мне лично кажется, жандармов ни капельки не волнует, каким образом звонивший узнал про взрывчатку. Знаешь, мне это тоже приходило в голову. Только с чего ты взяла, что их не мучает тот же вопрос? Такой звонок — событие чрезвычайное. Думаешь, поэтому они и разыскивают «анонима»? — Вполне вероятно! Кстати, для полиции это, должно быть, раз плюнуть — с их полномочиями, да еще с техническими средствами… В таком духе они проговорили до самого ужина. Но, когда тетя Жизель позвала их к столу, они все еще не пришли ни к чему определенному. 6 На следующее утро у Мишеля с Мартиной не было никаких определенных планов, и они решили снова прогуляться к Адской долине; но на этот раз они пошли поверху, чтобы взглянуть на плотину с высоты. В прошлый раз, когда они познакомились со стариком Антоненом, ребята двигались по берегу Тарна. Теперь же задумали пройти напрямик по горе, примерно на уровне фермы и деревни. Когда они сказали об этом дяде Гюсту, тот посоветовал срезать путь, идя через лес. — Заблудиться там невозможно, — сказал он. — Этой дорогой часто пользуются рабочие, когда им зачем-нибудь надо в деревню. Так что дорожка там проторена. Несмотря на дядины объяснения, найти нужный поворот оказалось не так-то просто. Несколько раз они сворачивали на какую-то тропинку, но каждый раз натыкались на непролазные, почище колючей проволоки, заросли… — Наверно, надо пройти подальше, — рассудил Мишель. И в самом деле, метров через двадцать им попалась узенькая тропа, бегущая через чащу. Немного поколебавшись, ребята свернули на нее. Никогда еще в этих краях не доводилось им видеть таких нетронутых, девственных уголков. Дубы здесь вряд ли можно было назвать могучими; зато на трухлявых пнях поднимались, густо сплетая ветви, полчища молодых побегов. То там, то сям из зарослей выглядывали гигантские валуны, испещренные зелеными пятнами лишайников. Некоторые из них, казалось, едва сохраняют равновесие и того и гляди сорвутся на дорогу. — Ты уверен, что тут безопасно? — заволновалась Мартина. Она обходила валуны как можно дальше — насколько позволяла узенькая тропа. Можно было подумать, что это не камни, а кусачие псы на цепи. — Думаю, да, — ответил Мишель. — Я на фотографиях видел еще не такие скалы: диву даешься, как они держатся. Скоро до них из долины донесся далекий гул стройки. — Кстати, где-то здесь стоит трактир Саразини, — сказал Мишель. — В этой чаще ничего не разглядишь… Через две-три минуты им пришлось решать, куда идти: дальше дорога разветвлялась. По-моему, нам надо направо, — утверждал Мишель. — Левая дорога ведет вниз, в долину. Странно, однако… Дядя Гюсту ни словом не упомянул про развилку. Мартина прикусила язык. На миг ее охватил страх. После всего случившегося трактир в Адской долине представлялся не самым заманчивым местом. Хоть самого Саразини там не было, от одной мысли о встрече с хозяевами трактира ей становилось не по себе. Разумеется, рядом с Мишелем она ощущала себя довольно уверенно — и все-таки не могла избавиться от боязни… и от желания повернуть налево. И тут, словно в подтверждение худших ее опасений, из чащи, в нескольких метрах от них, выскочила собака. Она остановилась и зарычала, скорее от удивления, чем от злобы. Это был спаниель с длинной рыжей шерстью, отвислыми брылями и большими мягкими ушами. Пес решительно загородил собой тропу, ведущую вправо, и два-три раза гавкнул, оглядываясь на заросли. Он не один, — тихо сказал Мишель. Мартина спряталась у мальчика за спиной. Ну, что я тебе говорил!.. В просвете между деревьями показался чей-то силуэт. И силуэт этот молодые люди тотчас узнали. Это был тот темноволосый парнишка в мешковатых штанах, который запустил в Мишеля камнем, не давая себя фотографировать. Мартина слегка побледнела. Более неприятную встречу трудно было вообразить. А незнакомец, выйдя на тропу, остановился, не вынимая рук из карманов, и нахмурился. Потом свистнул, подзывая собаку. Стараясь сохранять независимый вид, Мишель медленно двинулся ему навстречу; за ним неохотно плелась Мартина. — Привет! — крикнул Мишель, когда от парня его отделял десяток шагов. — Какая встреча! Мальчишка смутился; ему явно хотелось исчезнуть, но откровенно праздновать труса он тоже не мог. Чтобы скрыть замешательство, он, не сводя глаз с ребят, нагнулся и погладил собаку по голове. — Мы нездешние, — продолжал Мишель. — Кажется, немного заблудились. Ты не подскажешь, как пройти к плотине? Парень перестал поглаживать спаниеля и выпрямился. Напряжение исчезло с его лица; однако он так и не улыбнулся. — Нездешние? — задумчиво повторил он. — Что ж, так лучше. Это мне больше нравится… Пес повертелся у его ног, потом потянулся, изогнувшись дугой от головы до кончика хвоста. Парень ласково почесал его за ухом. Все в порядке, Куни, успокойся. Какой красавец! — искренне восхитилась Мартина. — Он кажется таким умным и ласковым!.. Парень покраснел от удовольствия. Лицо его осветила застенчивая улыбка. — Это моя собака, ей четыре года. Почувствовав, что разговор идет о нем, пес солидно тявкнул, потом подпрыгнул, лизнув молодого хозяина в руку, и стал носиться вокруг. В два прыжка он очутился возле Мартины и приветливо завилял хвостом, глядя на нее. Словно вспомнив наконец вопрос Мишеля, парень сказал: — По этой дороге вы пройдете к плотине. Только вам придется пройти мимо моего дома, трактира Адской долины… Мишель собрал все хладнокровие, чтобы не показать, как ему не по себе. А Мартина едва сдержала крик удивления… Впрочем, паренек, казалось, ничего не заметил. — Меня зовут Мило, — вежливо представился он. — А вас? Справившись с изумлением, Мишель назвал свое имя. Потом представилась и Мартина. — И где же вы обитаете? — поинтересовался Мило. Услышав это странное выражение, Мишель и Мартина засмеялись. Мило поначалу нахмурился, заподозрив издевку, но потом захохотал вместе с ними. Я хотел сказать, у кого вы живете в Капдезаке? У моего дяди, Гюсту Лебера, — ответила Мартина. У Гюсту Лебера? — Мило расплылся в улыбке. — Я его хорошо знаю. Это добрый человек. — Ты знаком с моим дядей? — удивилась Мартина. Мило в знак согласия тряхнул темной шевелюрой. — Гюсту — только один, кто захотел помочь моему отцу: в прошлом году нам нужно было перевезти лес, настелить крышу. — А остальные что, отказались? Мило пожал плечами. Потому я и бросил в тебя камень. Я видел тебя вместе с Пибраем, Сезареном и другими. Я думал ты из их шайки. Ты вроде не больно их жалуешь. К счастью, я уже получил аттестат. Больше не нужно с ними учиться. Они все очень злые и глупые, я для них — просто «чужак»! Мартина заметила, как при этих словах сжались кулаки парня. Нетрудно было вообразить, сколько издевательств ему пришлось вытерпеть. — Хотите, пойдем до трактира вместе, я покажу вам дорогу к плотине. У нас очень красивая терраса, с нее открывается чудесный вид. Папа даже хотел назвать трактир «Бельвю» [1] … 1 Бельвю (Belle vue) — прекрасный вид (фр.) При упоминании об отце голос Мило дрогнул. Мишелю с Мартиной стало не по себе. Оживленное лицо Мило погрустнело. Он тряхнул головой, словно отгоняя тягостные мысли, и добавил с отчаянной, полной вызова решимостью: — Когда он вернется, я сделаю ему сюрприз! Потрясающий сюрприз! Я хочу нарисовать вывеску. Вот так! Ему наверняка понравится. Видно было, что Мило очень любит отца. Что же касается Мишеля и Мартины, для них это был тяжелый момент. Они понятия не имели, как им Держаться, как избежать разговора о неприятных событиях, происходивших вокруг трактира. — Ну что ж, пошли, — позвал Мило. И, не дожидаясь ответа, двинулся по тропинке, на которую несколько минут назад выскользнул из леса. За ним вприпрыжку бежал Куни, длинные уши спаниеля развевались на бегу. Ребята двинулись следом за ним. Наконец Мило остановился и вытянул руку. — А вот мой дом! Сквозь заросли Мишель и Мартина разглядели поросшую мхом стену из плоских камней; она возвышалась среди дубов чуть пониже тропинки. Из таких камней возводили дома в этих краях в старину. О том, что дом обитаем, свидетельствовала поднимающаяся из трубы сизая струйка дыма. Заросли вокруг были вырублены; только местами — видимо, для красоты — было оставлено по одному, по два куста. Мило повел новых знакомых не в дом, а к просторной площадке, на которой стояли столики. Три высокие ступени вели на террасу, вымощенную каменными плитами и огороженную перилами. Над ней шатром раскинул могучие ветви вековой дуб. — Вот наша терраса! — сказал Мило с такой простодушной гордостью, что Мартина не смогла сдержать улыбки. Ребята подошли к перилам. Мило хозяйским взглядом окинул окрестности. Перед террасой тянулся пологий склон, заросший, как и все вокруг, непролазным лесом. Ниже, через полсотни метров, склон круто уходил вниз: видимо, там был обрыв. Вон там, где кончаются деревья, видите, торчит скала… А прямо под нами — грот. Его называют Дьявольский грот… Через него идет отводной канал… — рассеянно произнесла Мартина — и тут же прикусила губу. Мило кивнул утвердительно. Наступило молчание. Затем Мило спросил… Этот вопрос словно зрел в нем с первой минуты их встречи. Глаза его помрачнели. — Гюсту Лебер говорил вам что-нибудь про отца? Вопрос прозвучал так неожиданно, что молодые люди в растерянности разинули рты. Э-э… ну да. То есть… — пробормотал Мишель, пытаясь собраться с мыслями. Он тоже считает отца виновным? — не отступал Мило. Нет, нет. Это точно… — торопливо вставила Мартина — и умолкла, не зная, как закончить фразу и чем подтвердить свою уверенность. Он говорил, местные ошибаются. Его обвинили только потому, что он иностранец, — добавил Мишель. Это заявление, по всему судя, не принесло Мило большого облегчения. — А сам-то он как думает? — добивался парень. — Отец виновен? Мишель чувствовал, что для Мило мнение Гюсту очень важно. Вне всяких сомнений, он глубоко уважал дядю Мартины. — Честно говоря, не знаю, — признался Мишель. — Вообще-то его можно понять: когда в дела вмешивается полиция, лучше подождать, что она выяснит. Мило, казалось, утратил весь свой задор. Он вдруг опять превратился в мальчишку, раздавленного непомерным горем. — Я совсем не понимаю, что происходит, — срывающимся голосом произнес он. — Это как история с цементом. Папа мне клялся, что ничего не брал со стройки, ни мешка… А потом… — У него вырвалось сухое рыдание. Но он собрал волю и продолжал говорить: — А потом прораб нашел здесь, в трактире, пустые мешки, со штемпелем стройки! Папа сказал, что кто-то сыграл с ним скверную шутку. То есть — кто-то подкинул вам пустые мешки, а сам сообщил прорабу? Папа так считает. Он сказал прорабу все как есть, но тот ему не поверил. В полицию он тогда не стал сообщать, ведь речь шла о нескольких мешках, но со стройки папе пришлось уйти… Мишелю хотелось расспросить Мило о событиях той грозовой ночи, но он не решился начать этот разговор. Мило и без того было тяжело; своим неуместным любопытством Мишель еще больше разбередил бы его раны. Но Мило, казалось, угадал, о чем думают его новые друзья, и сам предложил: — Пойдемте, я покажу вам дом и погреб. Мишель и Мартина переглянулись. Особенный интерес вызывал у них погреб, и это отнюдь не было праздное любопытство. 7 — Мамы сейчас дома нет, она поехала в город, попробует объяснить жандармам, что папа не виноват, — сказал Мило, когда они шли мимо фасада трактира. Беленые стены были почти сплошь закрыты зелеными плетьми дикого винограда: перестраивая дом, отец Мило не стал их выкорчевывать. Карликовая смоковница бросала тень на окошко, рама которого была выкрашена в красивый голубой цвет. Дом был отделан с большим вкусом, что Мартина не преминула отметить вслух — к огромной радости Мило. Он сразу повел новых друзей на задворки. Здесь, на склоне горы, шагах в десяти от конька крыши, в зарослях ежевики громоздилась груда камней. С одной стороны ежевику срубили, там виднелся проход. Вот тут жандармы нашли взрывчатку, — пояснил Мило дрожащим от отчаяния голосом. Они пошли прямо сюда? — спросил Мишель для проформы: он знал, как обстояло дело, благодаря невольной откровенности жандармов. Да, прямо. Они спросили, можно ли посмотреть, что находится в погребе. А ты был при этом? Конечно, черт побери. Они пришли на рассвете, всех в доме перебудили. Папа им сказал, что ни разу и не заглядывал в погреб! Но им было все равно. Говорят, руби ежевику. Папа ничего не понимал, но с жандармами лучше не спорить, верно? Верно, — согласился Мишель. Тогда папа принес свою сапу и стал рубить кусты… А что такое сапа, Мило? — перебила его Мартина. Парень сходил под навес и вернулся с громадным серпом, изогнутым так, чтобы им удобнее было срезать траву. А дальше? — спросил Мишель. Все кончилось быстро. Не успел папа расчистить этот проход, как жандармы приблизились и увидели в погребе сверток. Они велели папе достать его. В свертке лежала взрывчатка. Наступила тишина. Мишель и Мартина представили себе эту сцену. Саразини, как большинство иностранцев, побаивался властей и послушно исполнял приказания официальных лиц. — Папа был удивлен больше жандармов! Я собственными ушами слышал, как он клялся, что ноги его в этом погребе не было. Да и как, сказал он жандармам, ему было продраться через колючки?.. Этот вопрос, надо думать, смутил стражей закона. Но они заведомо были убеждены в вине Саразини. Они обошли вокруг погреба и на противоположной стороне наткнулись на примятый кустарник… Это правда? — спросил Мишель, проникаясь все большим интересом. К сожалению, да… — жалобно ответил Мило. — Они сказали папе, что именно там он пробрался к погребу и спрятал взрывчатку… Мишель подошел к развалинам и легко соскочил внутрь. Земля казалась нетронутой; вообще там не было ничего примечательного, кроме нескольких камней, валявшихся под ногами. Зардели ежевики нависали над погребом, образуя над остатками стен и крыши еще один свод. — Покажи, где там примятые кусты, — попросил Мишель. Мартина присоединилась к другу. Они внимательно осмотрели место, которое им указал Мило. Увядшие, но не засохшие еще кусты держались, цепляясь за соседей. Мишель поднял какую-то старую ветку и поворошил увядшие кусты. Он отметил про себя, что они подрублены под корень; причем, судя по их виду, это произошло совсем недавно, примерно в то же время, когда Саразини вырубил, по приказу жандармов, заросли на противоположной стороне. Не переставая удивляться, Мишель осмотрел кусты более тщательно и пришел к выводу, что они были срублены, а затем немного приподняты — как будто для того, чтобы под ними могло пробраться большое животное. Или — человек… Говорить на эту тему с Мило не было смысла. Юноша, видимо, настолько был убежден, что его отец невиновен, что Мишель не нашел в себе душевных сил, чтобы показать ему, каким образом Саразини мог добраться до погреба и положить туда взрывчатку… Честно говоря, Мишель не видел причин, почему папаша Саразини не мог этого сделать. Как знать, вдруг жандармам позвонил какой-нибудь рабочий с плотины, который поймал Саразини на месте преступления?.. Однако пока что Мишель предпочел держать свои выводы при себе. От погреба остались руины, крыша сохранилась лишь частично. Верхняя кромка стены выступала над уровнем земли более или менее ровной полосой. Понятия не имея, что думает обо всем этом Мишель, Мартина с любопытством оглядывала развалины… Вдруг ее внимание привлек какой-то маленький блестящий стержень, валявшийся меж корней ежевики. Она взяла его в руки и едва не вскрикнула от изумления: это был огрызок карандаша. Место для карандаша тут было явно не самое подходящее, к тому же он ничуть не пострадал от непогоды… но на всякий случай девочка решила пока промолчать о своей находке, допуская, что карандаш мог принадлежать отцу Мило; мысли ее шли примерно в том же русле, что и мысли Мишеля. Она сунула карандаш в карман юбки. Папа хотел восстанавливать погреб, — говорил Мило, издали наблюдая, как идет осмотр развалин. — Ждал, пока соберутся деньги на цемент и песок. Погреб рядом с трактиром — штука необходимая, — согласился Мишель. Не обнаружив ничего, что заслуживало бы внимания, Мишель и Мартина выбрались из зарослей ежевики. Куни, который с большим вниманием следил за гостями, снова подбежал к Мартине, виляя хвостом. Хотя Мило явно не был бы против, если бы они остались подольше, молодые люди стали прощаться. Правда, идти к плотине и делать снимки им уже расхотелось. Мишель был погружен в свои мысли, Мартина — в свои… Мило вызвался проводить их до развилки. — Придете еще? — спросил он с такой надеждой, что они пообещали навещать его как можно чаще. Куни вдруг встревожился; опустив хвост и глухо ворча, он беспокойно нюхал горячий воздух. — Что с тобой, Куни?! — воскликнула Мартина. — На кого ты рычишь? Но пес и ухом не повел. Пришлось Мило прикрикнуть на него; лишь тогда Куни неохотно потрусил к дому. А Мартина с Мишелем той же дорогой отправились на ферму. Большую часть пути они шли друг за другом, изредка перебрасываясь словами. Головы у обоих были заняты тем, что они увидели и узнали возле трактира. Вдруг Мартина, которая шла позади, едва не наткнулась на Мишеля: он стоял, замерев, и прислушивался к чему-то. Ты ничего не слышала? — тихо сказал он, когда она подошла. Нет… А в чем дело? Сам не знаю… Показалось, кто-то за нами крадется по лесу… Они напрягли слух; но никаких посторонних звуков не было слышно. Они двинулись дальше. И почти в тот же миг Мишель снова остановился и молниеносно нырнул в заросли. Мартина растерялась, сердце ее билось неровно, как всегда, когда ей грозила неведомая опасность… Мишель вернулся ни с чем. Черт знает что! — пробормотал он. — Слышу шаги то справа, то слева… Можно подумать, лес кишит лазутчиками. Тебе не почудилось? Какое там!.. Эх, попался бы мне в руки этот мерзавец, которому доставляет удовольствие нас дурачить… Вскоре они вышли к дороге… И тут кусты вдруг затрещали, и из чащи вылезла компания Пибрая в полном составе. У Мишеля несколько отлегло от сердца: таинственными лазутчиками оказались деревенские ребята. Он замедлил шаг, чтобы поздороваться с ними. Компания выглядела сконфуженной — пожалуй, за исключением Пибрая, на лице которого играла наглая усмешка. Пожимая руку Рику, Мишель почувствовал, что парень не в своей тарелке. — Что это с вами? — спросил Мишель, отметив про себя, что Тео, а за ним и Сезарен с Марком сгрудились поодаль, возле Пибрая, и так же криво, недоброжелательно ухмыляются. — Что это за шуточки? Сегодня вроде не первое апреля… Мартина совсем растерялась, не зная, как вести себя дальше. Наконец Пибрай, видимо, принял какое-то решение. Нахмурив брови, он шагнул к Мишелю; в глазах его вспыхнули злобные огоньки. Шуточки, говоришь?.. — произнес он дрожащим от ярости голосом. — По-моему, это ты отмочил с нами шутку! Что? Я?.. Какую шутку? — повторил Мишель, пораженный враждебностью, сквозившей в глазах Пибрая. Эй, вы слыхали? — крикнул тот, словно ища у приятелей поддержки. — Мсье желает знать, какую шуточку он отмочил!.. Не валяй дурака, мы все видели! Вы с Мартиной таскаетесь в Адскую долину к этой швали!.. К Мило и его семейке! Вам, видно, нравится якшаться со всяким сбродом, местных вам мало!.. Вы, чужаки, одна шайка-лейка, и плевать вам на тех, кто, по своей доброте, вас тут привечает… У Мишеля перехватило дыхание. Он спросил себя, уж не снится ли ему это?.. Неужто на свете встречаются такие кретины?.. А Пибрай разошелся не на шутку: — Могу спорить, ты этих мошенников ангелами считаешь! Ходишь к ним в гости, фотографируешься с ними… Нет уж, будь добр, выбирай, старина! Или мы, или этот жулик Мило! А мы не желаем больше иметь с тобой дело!.. Ясно тебе?.. Приняв молчание Мишеля за признак трусости, Пибрай распалялся все больше. Теперь он держался совсем нагло. А последние слова изрек тоном, не допускающим возражений. Справившись с изумлением, Мишель смерил его презрительным взглядом. И, пожав плечами, спокойно ответил: — Кажется, мне все ясно, старина. И, знаешь, ты, кажется, прав. Сейчас я понимаю, что все могут ошибаться… Жандармы — тоже… Но даже если Саразини виноват, то при чем тут Мило? И с какой стати ты… Эй, вы слыхали? Мило, значит, ни при чем!.. Слушай меня хорошенько, Мишель, и заруби себе на носу: жандармы всем оказали бы большую услугу, если бы замели вместе с папашей и сынка!.. Мило? А ты как думал? Я этого голубчика знаю как облупленного!.. Думаешь, с него не станет рвануть плотину, чтобы отвести подозрения от отца? Только этот фокус у него не пройдет, за это могу ручаться! Я с него глаз не спущу! Ну как, дошло? Еще как дошло! И знаешь, у меня уже есть готовый ответ. Я сделал свой выбор, как ты требовал! Пойдем, Мартина, нечего нам делать с этими идиотами! Мы же тут — «чужаки»! Словно можно быть чужой родному дяде… Во всяком случае, Пибрай, лучше быть, по твоему выражению, «чужаком», чем законченным болваном вроде тебя! Сказав это, Мишель повернулся к Пибраю и его команде спиной и зашагал прочь. — Еще неизвестно, кто из нас болван!.. Мы тебе еще покажем!.. — надрывно вопил Пибрай; его поддержали приятели. Мишель не удостоил его ответом. Неторопливым шагом он двинулся прочь. Мартина пару раз обернулась: компания стояла на прежнем месте; казалось, в ней разгорелся жаркий спор. Вот-вот должна была показаться ферма; и тут за спиной у ребят раздался топот, заставивший их насторожиться. Мишель сжал кулаки. — Что ж, драться так драться… Беги на ферму, Мартина!.. Я тебя догоню! Мишель демонстративно не оборачивался, выражая свое презрение к глупости Пибрая. Но, к его великому сожалению, его нагнал запыхавшийся Рику. — Что тебе? — буркнул Мишель. — Я только хотел тебе сказать… В общем, я на твоей стороне! Пибрай окончательно тронулся! Он не переваривает Мило, особенно после того, как схлопотал от папаши Саразини пощечину. Кстати, за дело. К тому же он приходится двоюродным братом Режи, ты ведь знаешь его… Ну, он автослесарь!.. У Рику даже горло перехватило: всю эту тираду он выпалил на одном дыхании, словно ему не терпелось выложить все разом. Мишель улыбнулся. Не спеши так, Рику. Честно говоря, я сам удивлялся, чего ты водишься с этим Пибраем. Он же глуп, как пробка! Да, он полное ничтожество! Недавно он устроился было на стройку чернорабочим. Но, как говорят у нас, не переутомлялся. Так что долго он там не задержался… А ты чем занимаешься? Учишься? Ну да. Ты же знаешь, мой отец — аптекарь. Он хочет, чтобы я через несколько лет занял его место. Твой отец — аптекарь? — задумчиво переспросил Мишель. Да. Что тебя удивляет? — заинтересовался Рику. Да нет, ничего… Пойдешь с нами? Мы на ферму. Хорошо. Ладно, сейчас я тебе все объясню. Слушай внимательно… 8 Мишель раскрыл было рот, чтобы рассказать Рику про телефонный звонок. Но в последний момент вспомнил, что жандармы наказывали не предавать этот случай огласке. Кое-что, однако, он вправе спросить. У вас ведь, кажется, есть телефон? Ну, есть. А что? Да нет, ничего… Просто дядя Гюсту говорил, что от вас можно звонить. Все правильно. Заходи, если нужно. Правда, есть одно неудобство: аппарат стоит на прилавке и все слышат твой разговор… Да нет, мне звонить не надо. Дело не в этом… Рику непонимающе смотрел на него. Нерешительность, недомолвки Мишеля пробудили в нем любопытство. Слушай, — в конце концов произнес Мишель. — Ты случайно не в курсе, звонил от вас кто-нибудь, скажем… позавчера вечером?.. Позавчера вечером? А кто именно тебя интересует? — Мне самому хотелось бы это знать…Мишель понимал, что он лишь растравляет любопытство Рику. Он с удовольствием рассказал бы тому все как есть, но делать этого было нельзя. — Знаешь, Рику… Не стану морочить тебе голову. Я тебе вполне доверяю, просто не имею права сказать, зачем мне это нужно. Понимаешь, я дал слово… И ты тоже, пожалуйста, об этом разговоре молчок. Ты мне веришь? На лице Рику промелькнуло некоторое разочарование. Однако он показал себя хорошим игроком. Верю… Ладно, попробую выяснить, раз тебе это важно… Может, даже сумею узнать, звонил ли кто-нибудь от доктора Мерэна! Потрясающе! А у меня из головы вылетело, что у доктора тоже есть телефон. Ты молодчина, Рику! — И, чтобы утешить самолюбие паренька, Мишель добавил с искренней убежденностью: — Ты окажешь мне просто королевскую услугу… И, возможно, не мне одному! Возле калитки Рику попрощался со своими новыми друзьями. — Что будете делать после обеда? — спросил он. — Ничего особенного. Купаться пойдем. Правда, перед этим мне надо написать несколько писем, — сказал Мишель. — Мне тоже, — добавила Мартина. — Тогда встретимся на Тарне часика в четыре! — предложил Мишель. — Идет. Я обязательно буду, — пообещал Рику. Когда сын аптекаря удалился, Мишель, улыбнувшись, сказал: Бедняга Рику остался совсем один! Мы его единственные друзья! Теперь он будет ходить за нами хвостом. Как тебе не совестно! Он такой милый… Разве плохо, что он порвал с Пибраем? Во дворе мадам Девиль в одиночестве лущила фасоль. Она сидела на скамейке перед домом, надев поверх платья широкий голубой фартук. — Что, голод не тетка? Вспомнили про домродной? — воскликнула она, приветливо улыбаясь. — К сожалению, до обеда еще далеко… Мартина вызвалась ей помочь. Вдруг мадам Девиль вскрикнула от удивления: — Боже, какой ужас!.. Чем это ты занималась? Взгляни-ка на свою юбку! Какое жуткое пятно! Похоже на фиолетовые чернила… Мартина быстро сунула руку в карман и вытащила карандаш. Она совершенно забыла про него. Мишель наблюдал за семейной сценой и забавлялся. Но когда Мартина, не говоря ни слова, протянула ему карандаш, брови его поползли на лоб. — Что это? — спросил он. — Где ты взяла? — Потом расскажу, — коротко ответила Мартина, которой совсем не улыбалось пускаться в объяснения в присутствии матери. — Сейчас переодену юбку и сразу вернусь. Спустя некоторое время молодые люди сидели на заднем дворе. Мишель все еще не мог успокоиться, глядя на карандаш. Так ты говоришь, он лежал возле погреба, у стены? — допрашивал он Мартину. Ну да. Почти на стене, в зарослях ежевики… Потрясающе!.. Ты даже не представляешь, насколько это важно! И чем же это так важно, скажи, ради Бога! Слушай внимательно! Похожий карандаш я видел знаешь где?.. У Режи, злейшего врага Саразини. Он им делал отметки на резине. Мартина снова взглянула на огрызок карандаша, испортившего ей юбку. Это химический карандаш, мне про него рассказывал дядя Гюсту… В тот вечер, когда я ходил к Режи чинить велосипедную камеру. И что? Ты думаешь, что это его карандаш? Режи? Откуда я знаю?.. Одно бесспорно: карандаш не сам по себе влез на стену. Его выронил человек, рубивший ежевику, чтобы расчистить себе проход. Может, сам Саразини? Если это он спрятал там взрывчатку… Все может быть. Во всяком случае, это важная улика. Если бы ее обнаружили жандармы и сумели бы доказать, что такой карандаш имелся у Саразини, ему пришлось бы ох как несладко! — Может, отнесем его в полицию? Мишель улыбнулся. — Не торопись. Знаешь, что меня смущает в этой истории? Какой-то человек позвонил жандармам. Хорошо… И человеку было известно про взрывчатку в погребе. Я здесь вижу два вероятных объяснения: либо господин Икс видел, как Саразини прячет сверток в погреб… либо господин Икс сам его и подбросил. У тебя есть еще варианты? "Наморщив лоб, Мартина сосредоточенно думала. — Нет, — призналась она. — Наверно, ты прав. Мишель довольно улыбнулся и помахал карандашом. Другая гипотеза: у карандаша нет ни ног, ни крыльев, он не мог сам добраться до погреба, и весьма сомнительно, что владелец умышленно бросил его там… Скорее наоборот: он бы крайне огорчился, если бы узнал о потере. Итак, карандаш потерялся… непреднамеренно. В тот момент, когда его хозяин продирался сквозь ежевику! Выпал из кармана… Вот именно. Значит, если мы выясним, чей он, то узнаем наверняка, кто положил в погреб взрывчатку? Во всяком случае, с большой степенью вероятности… Но ведь ты сам говорил, что это, может быть, Саразини! Совершенно верно. Так что же нам делать? Что делать? По-моему, все очень просто. Надо попытаться вычислить счастливого обладателя этого не самого распространенного карандаша. Мартина согласилась, что Мишель прав. — По сути, все сводится к одному. К тому, что у нас возникли серьезные сомнения в виновности Саразини… Мишель улыбнулся. В очередной раз они с Мартиной приходят к одному и тому же выводу. — Но не забывай вот о чем, — тем не менее предостерег он Мартину. — Нас не должно сбивать хорошее отношение к Мило. Пока у нас нет доказательств, что его отец невиновен. * * * Остаток дня прошел без происшествий. Рику сообщил, что в тот день из аптеки никто не звонил. Рику так хотел помочь новым друзьям, что поговорил и с докторской служанкой. Та твердо сказала, что их телефоном посторонние не пользовались уже довольно давно. Мищель пришел к заключению, что поиски звонившего— дело десятое. — Ты ведь сама понимаешь, — сказал он Мартине вечером, когда они вернулись на ферму, — что нам не под силу обследовать все телефоны в кантоне. Давай спустимся с небес на землю и будем отталкиваться от того, что у нас есть. А есть у нас карандаш. Если мы найдем его хозяина, мы существенно продвинемся вперед. * * * На следующее утро Мишель счел уместным посвятить Рику в их с Мартиной замысел. — Хочешь, я схожу к Режи? — воодушевился Рику. Я, конечно, не возражаю. Надо только придумать предлог… Ерунда, — сразу нашелся Рику. — Я проткну гвоздиком камеру на велосипеде и отнесу к нему чинить. Вот и все дела! Он достанет карандаш, чтобы пометить место для заплатки, и тут я… Хорошо, я пойду с тобой, — сказал Мишель. Зачем? — спросил Рику кисло. Понимаешь, я видел, каким карандашом он пользовался в прошлый раз. Поэтому смогу определить, тот это или другой! Вскоре Рику и Мишель шагали к Режи. А Мартине поручено было наведаться в деревенские лавки, где могли продавать анилиновые карандаши. Не без внутреннего трепета Мишель переступил порог мастерской. Вряд ли Режи мог заподозрить неладное, просто юноша питал к нему сильную неприязнь, так что предстоящая встреча его не особо радовала. С колотящимся сердцем Мишель следил, как мастер погружает надутую камеру все в ту же грязную воду. Затем привычным движением лезет в нагрудный карман комбинезона и досадливо морщится. Направляется к запачканному маслом ящику, роется там и вытаскивает анилиновый карандаш, явно новый, свежезаточенный… Мишель возбужденно ерзал на стуле, с нетерпением дожидаясь конца. Теперь у него появилась уверенность. Или, по крайней мере, приемлемая гипотеза: свой старый анилиновый карандаш Режи потерял в погребе Саразини! Тем более, что огрызок лежал в нагрудном кармане, откуда мог запросто выскользнуть, когда автослесарь полз сквозь ежевику. Не выдержав, Мишель отважился нарушить молчание. У вас такой интересный карандаш, мсье Режи. Я такого никогда не видел. Обычный химический карандаш. Его просто купить? Режи мрачно посмотрел на Мишеля. В его взгляде вспыхнули странные огоньки. — Зачем тебе это? Что ты с ним будешь делать? Под его пристальным взглядом Мишель лихорадочно искал вразумительное объяснение. — Э-э… м-м-м… Просто так. Мне тоже хочется такой, — промямлил он. Режи пожал плечами и оставил предыдущий вопрос Мишеля без ответа. Наконец ремонт подошел к концу, и молодые люди с глубоким облегчением покинули мастерскую. Они ждали Мартину на площади. Скоро девочка появилась, неся груду маленьких свертков: ей пришлось, чтобы не пробуждать подозрений, сделать несколько мелких покупок. Ну что? — спросил Мишель. Таких карандашей нигде нет. А у Режи новый карандаш, — сказал Рику. Значит, старый он потерял, — сделал вывод Мишель. Правильно! Ребята надолго умолкли. Без какой-либо явной причины в них зрела уверенность, что в открытии этом мало пользы. — Н-да… Это ничего не доказывает, — наконец произнес Мишель. — Режи мог обронить карандаш где угодно. — Нужно выяснить, где и когда он купил новый, — предложил Рику. — И что это нам даст? — Если мы установим, что новый карандаш он купил после ареста Саразини, у нас появится еще одно доказательство. Тем самым вырастет вероятность, что он потерял его в погребе… * * * Во второй половине дня ребята решили выполнить обещание и навестить Мило. Бедняга, должно быть, сейчас как никогда нуждается в дружеском участии. Но когда Мишель поделился этим планом с Рику, тот скривился. Что с тобой? — удивился Мишель. — Ты против? Не в этом дело! Просто представил себе на минуту, как меня примет Мило… С нами он держался очень приветливо, — заметила Мартина. То с вами… а я ведь из Капдезака… Из шайки Пибрая! Понятно? Мишель задумался. Понятно… Ну ничего! Он увидит, что мы вместе, а потом я ему объясню, что ты разругался с прежней компанией. Он все поймет. Пошли! Может, ты и прав… Что ж, попытка не пытка. В крайнем случае вернусь обратно… Дурные предчувствия Рику подтвердились. Когда они втроем подошли к трактиру, навстречу им выскочил Куни. Но обычного радостного визга они не услышали. Похоже, пса насторожило присутствие Рику. Услышав лай, из дома вышел Мило. Когда он увидел аптекарского сына, улыбка его моментально угасла. Насупив брови, он неприветливо взирал на гостей. И даже не думал прикрикнуть на пса. — Рику, ты прав, — сказал Мишель. — Что ж, придется с ним потолковать… С напускной непринужденностью он направился к парню. — Рику рассорился с компанией Пибрая, — сказал он, приблизившись к Мило. — Теперь он дружит с нами. Но Мило оставался таким же мрачным. — Зачем ты привел его? Он дразнил меня в школе. Чем он лучше других?.. Рику подошел поближе. — Я же тебе ничего плохого не сделал, — заговорил он с обидой. — Я был с другими, это верно, но последние два года я вообще учусь в коллеже, а сюда только на каникулы приезжаю!.. Аргумент был не ахти каким убедительным. Но Мило, наверное, очень хотелось помириться с Рику, первым капдезакцем, предложившим ему дружбу. Во всяком случае, дуться он перестал. Мило позвал всех троих на террасу. В этот момент на пороге дома показалась молодая женщина в льняном фартуке поверх строгого черного платья. — В чем дело, Мило? — спросила она без тени улыбки. Лицо у женщины было бледным. Мишель и Мило догадались, что это мама Мило, мадам Саразини. — Это Мишель, Мартина и Рику, — коротко объяснил ей Мило. Ребята поздоровались. Молодая женщина даже не улыбнулась. — Вы не боитесь сюда ходить? — спросила она. — Разве дядя вам не запретил? — Она с трудом сдерживала эмоции. Лицо ее покраснело. Голос срывался от волнения. — Ведь наш дом — это воровской притон!.. — продолжала она. — Вы что, ничего не слышали? Мой муж в тюрьме!.. А я с детьми, естественно, разбойничаю на большой дороге… Я бы на вашем месте остерегалась сюда ходить… Голос ее сорвался от нахлынувшего на нее горя. Она отвернулась, вынула из кармана фартука носовой платок и высморкалась. Этот жест, однако, не сумел скрыть от ребят слез, текущих по ее щекам. Мило, сам чуть не плача, подбежал к матери, ласково обнял ее. Они тихо заговорили по-итальянски; о чем — гости понять, естественно, не могли. Наконец молодая женщина взяла себя в руки и повернулась к друзьям. — Извините, что так вас встречаю… Я просто измучилась от сознания, что мой муж в тюрьме. Только из-за того, что не умеет постоять за себя…Впрочем, вам этого не понять… На крыльце показалась хорошенькая девчушка лет пяти-шести. Она застенчиво теребила подол своего платья. Тронутая ее миловидной, по-детски наивной мордашкой, которой еще не коснулись обрушившиеся на семью невзгоды, Мартина подбежала к сестренке Мило и опустилась рядом с ней на корточки. Оробев от такого приема, Мишель с Рику не знали, куда себя деть, что сказать… — Мадам, — в конце концов выдавил из себя Мишель. — Вы говорите, ваш муж не в состоянии доказать, что не причастен к диверсии? Госпожа Саразини задрожала. — К сожалению, да, мой мальчик! Причем тот… или те, кто задумал бросить мужа за решетку, как нельзя лучше подгадали момент! Смысл этих слов остался для Мишеля неясным. Из всего услышанного он вынес лишь то, что еще больше укрепило его сомнения: Саразини, скорее всего, стал жертвой тщательно спланированного заговора. Устремив взгляд в открывающиеся с террасы бескрайние просторы, молодая женщина, словно разговаривая сама с собой, прошептала: — Как назло, той ночью луна появилась поздно… Мишель ничего не мог понять… При чем тут луна? Но он не решился задать новый вопрос: ведь у мадам Саразини это вырвалось явно непроизвольно, в приступе отчаяния… — Простите меня, — вновь заговорила она, передернув плечами, словно пытаясь прогнать тяжелые, назойливые мысли. — Меня ждут дела… Оставайтесь здесь, сколько хотите. Она скрылась в доме. За ней ушла и девчушка, несмотря на попытки Мартины ее удержать. — Какая куколка! — воскликнула Мартина, подходя к Мило. — Почему ты не говорил, что у тебя такая хорошенькая сестренка? Мило просиял, чувствуя, что похвала исходит от сердца. — А какое красивое имя — Амелия! — добавила девочка… Мишель первым встал, давая понять, что пора уходить. Мартине уже давно бросилось в глаза, что вид у него какой-то отсутствующий. Поэтому она не стала спорить, когда он вдруг засобирался домой. Едва они расстались с Мило, Мишель остановился как вкопанный, прямо на лесной тропинке. Знаешь… Чем дольше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что Саразини невиновен, — начал он издалека. А о чем это ты все время думал, пока мы были в гостях? — спросила Мартина. — Вид у тебя был ужасно рассеянный. — Понимаешь… Будь Саразини виновен, мадам Саразини разговаривала бы с нами иначе. Либо он чудовищный лицемер, который обделывал свои де лишки втайне даже от домашних… либо его заманили в ловушку!.. — Несколько секунд помолчав, Мишель решительно произнес: — Знаешь, Рику, я кое-что утаил от тебя. И, наверно, зря… Только дай мне слово, что не проболтаешься. Это в самом деле очень серьезно. Я тебе говорил, что обещал молчать… Но сейчас мне кажется, тебе нужно знать все: вдруг сумеешь что-нибудь подсказать — ты ведь местный… Рику дал ему слово молчать. И тогда Мишель рассказал, о чем проболтались жандармы. Пока он говорил, признаки изумления на лице Рику становились все более явными. Ну и дела! — пробормотал он. — Если бы это сказал не ты, в жизни бы не поверил… А мне вот что не дает покоя, — вступила в беседу Мартина. — Хорошо ли жандармы искали человека, который им позвонил? В конце концов, им тоже бы не мешало установить, откуда у него эти сведения. Тем более что он тоже в какой-то мере несет ответственность за диверсию. Ведь поступи его сигнал раньше, взрывчатка не была бы пущена в ход! Хм… Но откуда звонивший мог знать, что именно будет взорвано?.. Вот что, братцы, — сказал Рику. — Мы забываем про наш злополучный карандаш. Давайте поедем в город. Там куча всяких магазинов. Думаю, так или иначе мы разыщем тот, где продают анилиновые карандаши. А поскольку это покупка не самая распространенная, в конце концов мы узнаем, кто их приобретал, кроме Режи. Отличная мысль! Прямо завтра и поедем! Может, удача нам улыбнется!.. * * * Когда Мартина с Мишелем подошли к автобусной остановке, Рику был уже там. Неподалеку с подчеркнутым азартом играла в шары компания Пибрая. Время от времени Пибрай с Сезареном отпускали громкие шуточки, явно метя в Мишеля и двух его спутников. Надо сказать, остроты их были довольно топорными, несмотря на старательный гогот остальных членов компании. Напустив на себя таинственный вид, Рику сообщил друзьям, что у него возникла одна мыслишка… Но вдаваться в подробности он отказался, как ни наседала на него Мартина. А когда автобус подъехал к городу, он вдруг сообщил, что будет действовать в одиночку. Вы пока идите по магазинам, — кратко распорядился он. — Я скоро вернусь. Не больно-то это вежливо — секретничать, — нахмурилась Мартина. Лучше займитесь карандашами, — бросил Рику через плечо и убежал. Мишель рассудил, что ходить по магазинам вдвоем — бессмысленная трата времени. Давай так: каждый начнет со своего конца площади, встретимся в середине. А там и Рику подойдет. Как ты думаешь, куда он помчался? — спросила Мартина. Не волнуйся, никуда не денется. Скоро все узнаем. Они разошлись в разные стороны и начали обход. Площадь в городке была живописной. На ней расположились крытые торговые ряды, своды поддерживались мощными каменными колоннами. Слева к большой площади примыкала другая, поменьше, с монументом героям войны в центре и зданием почты в глубине. Двойная шеренга платанов погружала площадь в густую тень. Осмотревшись, Мартина с Мишелем слегка приуныли. Глаз радовала только архитектура. Что касается витрин, то там на «сувенирных» полках лежал обычный ширпотреб, какой можно увидеть в любом городке, куда заглядывают туристы. Однообразие, причиной которого были фирмы-поставщики, коснулось даже продовольственных лавок. Мартине пришлось признать, что они как две капли воды похожи на лавки в любом другом уголке Франции. — Слава Богу, хоть неоновых вывесок нет, — вздохнула она. — Хотя это — до поры до времени! Обход продолжался недолго. Канцелярские магазины торговали исключительно обычными карандашами. Периодически выныривая на улицу, Мартина встречалась глазами с Мишелем, который отрицательно мотал головой. Он тоже не обнаружил ничего интересного. Мартина дошла до угла, за которым лежала вторая площадь. В этом месте торговый ряд обрывался, и фасады двух угловых домов выходили на две площади одновременно. Здесь, на углу, был еще один магазин. Мартина пропустила лавку с трикотажем и свернула на маленькую площадь. Собираясь зайти в последний свой магазин, Мишель заметил Рику. Запыхавшийся, но чрезвычайно довольный собой, тот шел прямо к нему. Тут к ним присоединилась и Мартина. — Полная победа! — заявил Рику с воодушевлением. Друзья дали ему немного прийти в себя и отдышаться, хотя сами сгорали от любопытства: что же такое сотворил их товарищ? В общем, так… Когда ты рассказал о телефонном звонке, я сразу подумал, что жандармы знают больше, чем говорят! Допустим. И что из этого? — Что из этого? Считайте, что я только что был в жандармерии! Рику наслаждался, глядя на ошеломленные лица друзей. — В жандармерии? — недоверчиво переспросил Мишель. — Надеюсь, ты не допрашивал жандармов? Рику пожал плечами. — По-моему, я говорил, что учусь в коллеже. Так вот, у меня есть одноклассник — сын жандарма. Его зовут Робер. Мишель стал смутно догадываться, что к чему. Ты был у Робера? Так точно! Я зашел к нему, чтобы забрать книгу, которую якобы дал ему почитать перед каникулами. Естественно, он сказал, что я что-то напутал: никакой книги я ему не давал. А потом сам заговорил про капдезакские события. Мне даже не пришлось задавать наводящих вопросов. Как так?.. Вот так. Я до того обнаглел, что помянул про телефонный звонок, представив дело таким образом, будто в Капдезаке это ни для кого не секрет. Он даже глазом не моргнул. А когда я сказал, что люди просто руками разводят, почему до сих пор не известна личность звонившего, он ответил, что, насколько он в курсе, жандармы его пока не нашли! И это все? — разочарованно спросил Мишель. Нет, погоди!.. Еще он добавил, что это не так-то просто; неизвестный звонил из глухомани по телефону, установленному дорожной полицией на случай транспортных происшествий. Из глухомани, говоришь? — задумался Мишель. — Видно, не хотел, чтобы его застала полиция. Так и есть. Полицейские выехали моментально, но птичка уже упорхнула. Не очень-то похоже на звонок автомобилиста, потерпевшего аварию. Теперь тебе ясно? — Разумеется, ясно. У нашего господина Икс котелок варит. Он здорово все рассчитал… Поздравляю, Рику, ты гений! Услышать похвалу из уст самого Мишеля было настолько почетно, что Рику зарумянился от удовольствия. Чего уж там! Ерунда, — засмущался он. — Это все Робер… И тем не менее ты сумел его разговорить. А как ваши успехи? Есть что-нибудь? Пока нет… Я уже закончила, — сказала Мартина. — На моем участке никаких следов карандаша. На моем тоже. Кстати, я только в этом магазинчике не был. В скобяной лавке? — спросил Рику. — Давайте зайдем все вместе. Ладно, пошли… 9 Трое друзей изучали витрину последнего магазинчика, который оставался на площади. Если и здесь неудача, им придется продолжать поиски и обшаривать город улица за улицей. Мартина заинтересовалась деревянными сельскохозяйственными орудиями: вилами, граблями, ручными сажалками. Такими вещами зимой промышляют горцы. Они живут в труднодоступных участках страны, — объяснил Рику. Надеюсь, здесь, в Центральном массиве, снегопады не отрезают их от жизни? — спросила Мартина. — Конечно, нет. Но высоко в горах — дело иное, там фермы часто отделены друг от друга многими километрами. Так что жители зимой сидят по домам и мастерят вот такие вещицы. Наконец они вошли внутрь. И сразу почувствовали, что находятся в главном магазине города. И, очевидно, одном из старейших. На подобные мысли наводило обилие ящиков и стеллажей черного дерева; на них были прикреплены выписанные каллиграфическим почерком, хотя и выгоревшие от времени этикетки. В лавке царил безупречный порядок; но от неизбежного для таких магазинов обилия разнообразнейших приспособлений и инструментов, развешанных по стенам до самого потолка, у непривычного человека разбегались глаза. Устав от своих неудач, Мартина предоставила мальчикам самим вести разговор с приказчиком* пожилым мужчиной в серой рубашке, со странной манерой носить очки на лбу; на глаза он их опускал, лишь уточняя цены по толстенному гроссбуху. Так что Мартина разгуливала по магазину и глазела на товары, выставленные на небольшом прилавке в глубине помещения. А Рику с Мишелем направились к главному прилавку. У вас есть чернильный карандаш? — поинтересовался Мишель. Анилиновый? — вежливо поправил его приказчик; «невежество» юных клиентов вызвало у него снисходительную улыбку. Вот именно, — подтвердил Мишель, чувствуя, что они на верном пути, поскольку его просьба не натолкнулась на вежливый отказ. Давненько их не спрашивали, — отвечал приказчик. — То ли дело во времена моей молодости!.. Правда, с той поры много воды утекло. Так вот: отправляясь на службу, новобранцы тогда непременно запасались анилиновыми карандашами, чтобы писать родным письма. Когда пишешь таким карандашом, буквы выходят жирными: раз-два — и страница заполнена. Не переставая говорить, приказчик достал небольшой ящичек и поставил его на прилавок. У меня только фиолетовые. Впрочем, я уж не помню, когда были другие. А можно задать вам нескромный вопрос: на что вы намерены его использовать? Надо полагать, не писать письма родителям? Для этого вполне годится шариковая ручка. Вы, наверное, здесь на каникулах? Да, мы живем в Капдезаке. В Капдезаке? Ну-ну! Красивейшие места, чудесная долина!.. Правда, названьице у нее… не самое веселое… Адская долина… Я слышал, плотина не слишком пострадала от недавних событий, это верно? Приказчик был любитель поболтать. Расписывая подробности происшествия, Мишель воспользовался этим, чтобы обойти вопрос о том, зачем ему анилиновый карандаш. — У меня в Капдезаке живет один хороший клиент… Может, вы его знаете, у него авторемонтная мастерская. Он, пожалуй, единственный, кто покупает у меня анилиновые карандаши. Кстати… мадемуазель, которая пришла с вами, кажется, желает сообщить нечто важное! Мишель и Рику с удивлением обернулись и заметили Мартину; разоблаченная приказчиком, девушка вся вспыхнула. Она и в самом деле какое-то время делала робкие знаки, пытаясь привлечь к себе их внимание; но все ее поползновения не увенчались успехом. Двое приятелей растерялись, не зная, как себя вести. В конце концов Мишель подошел к девушке — и обомлел. Перед ней на прилавке стоял ящичек с изображением черепа и двух костей на красной этикетке и надписью «Взрывчатые вещества», Мадемуазель интересуется взрывчатыми веществами? — сострил приказчик. — Я, признаюсь, считал, что это только мальчишки бредят всякими петардами и пистонами. Правда, у этой взрывчатки вполне мирное предназначение. Да? И какое же? Расскажите, пожалуйста, — попросила Мартина, оправившись от смущения, в которое ее ввергли замечания приказчика. Представьте себе: для посадки фруктовых деревьев! — ответил тот. От удивления все трое лишились дара речи. Полюбовавшись произведенным эффектом, приказчик соблаговолил дать пояснения. — Как вам, наверно, известно, прежде чем посадить дерево, надо вырыть довольно глубокую яму. Только, ради Бога, не думайте, что я смеюсь. Для вас, небось, это нечто очень простое: сделал углубление и воткнул саженец… А теперь представим себе на секундочку, как это выглядит в горах, в каменистой почве… В данном случае единственный выход — взрывчатка! Ручным буром сверлите лунку, закладываете брусок взрывчатки — раз-два, и яма готова. Быстро, аккуратно, а при соблюдении элементарных мер предосторожности и практически безопасно! Трое друзей слушали, разинув рты. Все это было им явно в диковинку. Поэтому приказчик продолжал: Сразу после войны… разумеется, я имею в виду последнюю… были любопытные случаи. От партизан кое-где остались склады со взрывчаткой, которые власти не сумели вовремя взять под контроль. И крестьяне надумали пустить ее в ход, чтобы посадить фруктовые деревья. Увы!.. Невежество — вот вечная наша беда! Решив сэкономить на моей взрывчатке, они попросту загубили саженцы! А почему? А потому, что эти славные люди ни малейшего понятия не имели о принципиальном различии между азотнокислой взрывчаткой, которой торгую я, и хлоратной, которую использовали они. От хлоратной взрывчатки на стенах скважины остается осадок, содержащий в себе хлор. Это — яд для деревьев, меж тем как азотнокислый налет служит им удобрением! Довольный лекцией, торговец замолчал. А скажите, пожалуйста, — спросила Мартина, — часто люди в наших краях пользуются взрывчаткой для посадки деревьев? Часто?.. Да не то чтобы очень… На фермах сады давным-давно разведены. А вот среди вновь приехавших — бывает, и нередко… Кстати, странная вещь! Субъект, которого арестовали по подозрению в диверсии… как там его, ну, итальянец… Саразини? Правильно, Саразини… Так вот, он обращался ко мне как раз по этому вопросу. Он недавно отремонтировал трактир в Адской долине и очень хотел выкорчевать дикие деревья, а на их месте разбить сад. Отважнейший человек! Но у него не было разрешения, так что я не смог ему помочь. Саразини хотел купить взрывчатку? — с удивлением переспросил Рику. Да, но для этого необходимо разрешение префектуры: все сведения о продажах я заношу в специальный журнал. Приказчик достал из-под прилавка черную тетрадь с матерчатым корешком и открыл ее. — Видите, недавно взрывчатку у меня приобрел ваш земляк, господин Руйяк. Но у него разрешение есть уже более полугода. Мартина с Мишелем испытали сильнейшее разочарование, какого им давно не доводилось испытывать. А они-то почти поверили, что покупателем был Режи!.. Но их разочарование длилось недолго. Дрожащим от плохо скрываемого волнения голосом Рику спросил: — Вы сказали, господин Руйяк? Господин Режи Руйяк? — Ну да! Долго тянул. Я же говорю: разрешение префектуры выдано… вот здесь указано… почти семь месяцев тому назад… а забрал он взрывчатку, двенадцать патронов, только на следующий день после взрыва на плотине! Приказчик залился звонким раскатистым смехом. — Ему еще крупно повезло! Приди он чуть раньше, на него бы потом все и свалили! Но на мою книгу можно положиться! В очередной раз троих друзей постигло жестокое разочарование. Они-то радовались, что их расследование продвигается гигантскими шагами, а на самом деле все собранные факты свидетельствовали скорее в пользу Режи. Быстренько заплатив за абсолютно не нужный ему анилиновый карандаш, Мишель потащил приятелей на улицу. С превеликим удовольствием преподнесу его Режи, как только его увижу, — кисло проговорил он. Отличная будет шутка, — без всякого воодушевления поддержал его Рику. Эй, что носы повесили? — засмеялась Мартина. По-твоему, расстраиваться не из-за чего? Провал ведь по всем статьям!.. Ну уж, извини!.. Теперь нам точно известно, что это карандаш Режи. Стопроцентной уверенности у нас нет, но процентов на девяносто девять мы знаем: это его карандаш валялся около погреба. Ну и что? Саразини тоже был в скобяной лавке. Правда, продавец не упоминал, что он покупал карандаш, но из этого ничего не следует… А потом, — опять подал голос Рику, — Режи забрал свои патроны только на следующий день после взрыва. Что ты на это скажешь? Подумаешь, — стояла на своем Мартина. — А вам не кажется странным, что Режи ждал шесть с лишним месяцев, а потом вдруг в одночасье решил забрать взрывчатку? Как будто случайно именно в этот день!.. Ее слова заставили ребят задуматься. В самом деле, совпадение подозрительное… — Может, на него так подействовал взрыв?.. — в конце концов пробормотал Мишель. А что, если это именно Режи подбросил сверток в погреб? — стояла на своем Мартина. — д потом преспокойно позвонил в полицию? Дитя мое, ты забываешь про Куни, — возразил Мишель. — Ну как Режи мог тихо пробраться к погребу? Ведь собака непременно предупредила бы лаем хозяев! Мартина вынуждена была признать свое поражение. Все ее доводы были разбиты. Она кусала губы от огорчения… Вдруг Мишель, просияв, воскликнул: Ну и дурак я! Ты, Мартина, права, абсолютно права! Что?.. — пробормотала девушка. Вспомни! Саразини арестовали на следующий день после праздника! Накануне он вместе со всей семьей был в городе! В погреб мог забраться всяк кому не лень. Куни, наверно, лаял, да что с этого толку? Он же на привязи был. Потрясающе! — провозгласил Рику. — Просто потрясающе! Получается, я права! — торжествовала Мартина. Возбужденные этим открытием, трое друзей медленно шли к автобусной остановке. И тем не менее, в очередной раз проанализировав ситуацию, они вынуждены были признать: как соблазнительно ни выглядела их версия, у них не было ни единого мало-мальского фактика, который доказывал бы, что события развивались именно так, как они себе представляли. Всю дорогу домой они молчали. Каждый был занят своими думами. При всем свойственном им оптимизме ребята неизбежно приходили к вопросу, на который не было ответа… Как доказать невиновность Саразини?.. На ферме Лебера обед подходил к концу. Аппетит у Мартины и Мишеля был сегодня отменный, чем они безмерно порадовали свою тетку. Приятно готовить, когда твою стряпню уминают с таким удовольствием. Свежий воздух вам явно пошел на пользу, слава Богу! Да их же с утра до вечера носит по горам, — засмеялся дядя Гюсту. — Небось скоро будут знать округу не хуже меня… Внезапно Мишель хлопнул себя по лбу. Он совершенно забыл про вопрос, который собирался задать после вчерашней беседы с мадам Саразини. — Скажите, дядя Гюсту, может ли иметь значение, что в ночь диверсии луна встала поздно? Вопрос огорошил дядю. Не столько своим содержанием, сколько тем, что очень уж ни к селу ни к городу он прозвучал. — Луна? — переспросил он, давая себе время подумать. — От кого ты это услышал? Ничего себе вопросец! Мишель недолго колебался. Лжи он терпеть не мог, поэтому просто-напросто рассказал, как они с Мартиной ходили в Адскую долину. Эту фразу обронила мадам Саразини, — пояснил он. Занятно, — проговорил дядя, впадая в задумчивость. — Выходит, вы — коварные предатели, ходите в гости к проклятым чужакам?.. Тон, которым это было произнесено, не мог ввести молодых людей в заблуждение. Дядя Гюсту, разумеется, шутил. А ты что скажешь, Жизель? — обратился он к жене с преувеличенно озабоченным видом. Хм… Может, такие ночи — раздолье для браконьеров? — улыбнулась она. Вот-вот, слышали? — оживился Гюсту. — В безлунные ночи браконьеры в обход всех правил и законов ловят рыбу. Теперь, кажется, я начинаю понимать… Молодые люди изнывали от нетерпения, но торопить дядю не отваживались. Они прекрасно знали эту манеру Гюсту. Как всякий разумный человек, он тщательно взвешивал каждое слово. Помнишь, соседка говорила про одежду Саразини? Может, это тоже как-то связано с остальным… — сказала тетя Жизель. Вот именно, — отвечал Гюсту, — вот именно. Кажется, картина проясняется понемногу… Однако, вопреки этим обнадеживающим словам, Гюсту Лебер опять погрузился в молчаливые размышления. На месте жандармов, — наконец изрек он, — я бы сплеча не рубил. Мокрая одежда свидетельствует об одном: когда разразилась гроза, Саразини не было дома. Но ведь он мог быть на рыбалке!.. На рыбалке? Среди ночи? Не самое подходящее время! — заметила Мартина. Совершенно согласен с тобой. Но удить рыбу ведь можно по-разному. Например, на фонарь, на карбид… А некоторые, не мудрствуя лукаво, глушат ее взрывчаткой! Антонен нам на днях рассказывал, как во время войны глушил рыбу гранатой! Все верно… Но ведь это нечестно! — воскликнула девочка. Не спорю. Но браконьерам на это плевать. Для них река — общая, а следовательно, их собственность… У меня такое подозрение, что Саразини захотел побаловать своих посетителей форелью, а поскольку днем рыбачить ему недосуг, к тому же надо платить за лицензию, он занимался браконьерством по ночам, полагая, что так все будет шито-крыто. Но почему же он скрыл правду от полицейских? Одно дело — браконьерство, совсем другое —. диверсия! Хм… Разумеется, ты права. Но, возможно, вначале он растерялся: представь себя в его положении! А может, рассчитывал выпутаться и так, потому и солгал. А лгать полиции — последнее дело! Что бы он теперь ни говорил, полицейские ему не поверят. Помолчав, дядя Гюсту заключил: — Ладно, правда рано или поздно выйдет наружу. Конечно, если случилась ошибка, хотелось бы, чтобы правда вышла наружу как можно скорее… В тюрьме, надо думать, сидеть несладко. Особенно когда ни в чем не виноват!.. После обеда Мартина и Мишель встретились с Рику и, как обычно, вместе отправились купаться на Тарн. Как ни печально было им это признавать, получалось, что в истории с Саразини они все еще топчутся на месте. Имея, казалось бы, столько козырей на руках, они не знали, как ими воспользоваться. Ребята перешли старинный мост и стали взбираться по склону, когда заметили околачивающегося на дороге Тео. Первым их побуждением было сделать вид, будто они его даже не замечают. Но, к их великому изумлению, Тео шагнул им навстречу; на губах у него кривилась вымученная улыбка. Привет, — неловко поздоровался он. Ну, здравствуй, — неохотно откликнулся Мишель. Тео мялся, краснел и откашливался, что окончательно взбесило Рику. — Что тебе от нас нужно? Тео глупо ухмыльнулся. — Я это… В общем, Пибрай о себе слишком много воображает… — в конце концов промямлил н. — Я решил сделать, как ты, Рику… Порвать с ими и перейти на вашу сторону! Предложение настолько изумило Мишеля и Рику, что они на миг потеряли дар речи. Тео неверно истолковал их молчание. Он решил, что ему е верят. — Я, конечно, многое говорил… Угодничал перед Пибраем! Но если уж на то пошло, вся округа так думает… Я имею в виду: насчет этих итальянцев… Он явно искал поддержки — и явно не находил ее. Поэтому волей-неволей продолжал свою оправдательную речь: — Ну, вот ты, Мишель, и ты, Мартина, стали ходить к Мило… и подружились с ним. А потом ты, Рику, тоже перешел в другой лагерь. Смешно, в общем… Я долго думал… Теперь мне кажется, что правы вы, а не Пибрай. Вот и все! Поскольку трое друзей молчали, Тео заключил: — Так что я решил, что если бы вы согласились принять меня в свою компанию… За это время ребята успели собраться с мыслями. Они понимающе переглянулись, и Мишель сказал: Мы тебя не гоним, Тео. Конечно, все это неожиданно. Но признавать ошибки никогда не вредно. Правильно, — поддакнул Рику; впрочем, держался он более сдержанно, чем Мишель. Возможно, это заставит задуматься и других, — добавил Мишель с оптимизмом. Он протянул Тео руку, и стороны торжественным рукопожатием скрепили свои намерения. Но когда они двинулись в путь, Рику по секрету шепнул Мишелю: — Что-то не слишком я ему верю… Мишель пожал плечами. Но решил до поры до времени помалкивать при Тео про расследование. Почувствовав себя равноправным членом компании, Тео слегка приободрился. Знаете, о чем судачат в деревне? Готов спорить, ты нам сейчас расскажешь. Что вы ведете расследование диверсии! Это правда? Кто это говорит? Небось Пибрай? — живо спросил Рику, не давая Мишелю времени первым открыть рот. Ну да. Он тоже. Расследование — это, конечно, сильно 'сказано, — продолжал Рику. — Мы просто проверяем кое-какие вещи. И заодно смотрим: вдруг что-нибудь попадется на удочку. Мишелю показалось, что Рику явно переусердствовал с конспирацией. Но Тео спросил: А что попадется-то? Ведь Саразини в кутузке. Разумеется. Если хочешь, это такая игра, понятно? Н-да… Хотя не очень. Давайте играть вместе. Только объясните, что к чему! Рику заговорщически подмигнул Мишелю, который из последних сил держался, чтобы не расхохотаться. Мартина от души веселилась, следя за беседой. Ты наверняка подскажешь нам что-нибудь дельное. Три головы хорошо, а четыре лучше, факт, — сказал Мишель. Так вот, — продолжал Рику, не обращая на него внимания. — Представим себе, что Саразини не виноват, и попытаемся доказать, что плотину взорвал кто-то другой… По вытаращенным глазам Тео стало понятно, что до него суть игры никак не доходит. Впрочем, на душе у Рику было тоже довольно муторно. Ему не хотелось открывать Тео ничего существенного, полностью не удостоверившись в его лояльности. Они почти дошли до реки. Рику спросил у Тео: Ну как, не страшно еще? Нет, что ты, наоборот! — заверил Тео, наливаясь важностью. Смотри. А то ведь я не хочу, чтобы потом Пибрай и другие тебя допекали. Вот еще! С кем хочу, с тем и вожусь! — Ну ладно, коли так. Тем более, Пибрай не такой уж храбрец. А я про него кое-что знаю, — сказал Тео с готовностью, в которой проглядывало желание любой ценой доказать свою добропорядочность. — И пусть он не особо нос задирает. Я знаю, что он по ночам глушит рыбу динамитом! Вот как? Занятно!.. Мы как раз за обедом говорили с дядей Гюсту насчет браконьеров, — подала голос Мартина. Динамитом? Ты в этом уверен, Тео? — спросил Мишель. На все сто, старина! — усиленно закивал тот. — Его Антонен научил. Похоже, Тео говорил правду. В браконьерстве Антонен слыл профессионалом. Он превосходно владел приемами этого трудного ремесла; проще говоря, он умел получить добычу: дичь или рыбу, — обманув бдительность сторожей и жандармов. Как Пибрай ухитрился втереться в доверие к старому бобылю, да еще выпытать его секреты? По всей видимости, у Антонена не было сына, которому можно было бы передать знания, но старику хотелось, чтобы опыт его не пропал втуне. — Вот это новость так новость! — воскликнул Рику. — А ты случайно не знаешь, где они берут динамит? Тео замялся, помотал головой. Затем ответил, пожалуй, чересчур торопливо: — Нет, честно, не знаю. Вот те крест, понятия не имею! А то бы сказал… Тео обвел товарищей взглядом: его явно тревожило, что ему не верят. Но эффект получился противоположный. Теперь Мишель и Рику были твердо уверены, что Тео врет. Они расстались, договорившись встретиться на следующий день, чтобы, по выражению Рику, «поиграть» в охоту за уликами. Вечером, после ужина, тетя Жизель взяла карманный фонарик и отправилась в подвал. Но оказалось, что лампочка в фонарике едва тлеет. Надо поменять батарейку. Не дай Бог, какой-нибудь перебой с электричеством — останемся вовсе без света! От свечей везде капли, а керосин противно пахнет, — поддержала ее мадам Девиль. Хочешь, мы сходим за батарейкой? — вызвалась Мартина. — Правда, Мишель? Давай, я готов. В такое время? Клотильда наверняка закрыла лавку… Ладно, зайдите за дом и постучитесь в кухню. Знаю, тетя! — заверила Мартина. — Ну, мы пошли. Помощники вы мои дорогие!.. Молодые люди направились к деревне. Погода стояла чудесная. Начинало смеркаться; чуть-чуть поблекшее небо было прозрачным, глубоким, как драгоценный камень. На западе край небосклона пылал оранжевым пламенем, рядом с ним тянулась широкая полоса цвета бледного изумруда. На земле сгущалась вечерняя тишина, от скал и от ленты шоссе веяло прохладой. Мартина и Мишель шли не спеша. Лавка Клотильды все равно закрыта. Торопиться им некуда. Они желали доброго вечера капдезакцам, сидевшим на грубоватых скамейках перед своими домиками. — До чего здесь спокойно! — вздохнула Мартина. — Не то что в Амьене. Солнце, свежий воздух… Тут, небось, все живут не меньше ста лет. Они пересекли опустевшую площадь, которую днем оккупировали игроки в шары, и свернули в переулок, ведущий к лавке Клотильды. Вдруг Мартина схватила Мишеля за рукав. — Смотри, — шепнула она. — Видишь?.. Теперь и Мишель заметил, как из ближайшего дома выскользнула какая-то тень и, не оборачиваясь, стала стремительно удаляться. — Тео, — шепнул Мишель. — Интересно, что он здесь делает? Они двинулись дальше. И почти тут же следом за Тео показался… Пибрай собственной персоной. Он так торопился, что даже не увидел двоих Друзей. Мишель с Мартиной были настолько удивлены, что остановились как вкопанные и уставились друг на дружку. Поведение Тео, посещение им дома Пибрая, который за это время успел нагнать приятеля, — все это было более чем тревожным. Может, Тео передумал? — шепнула Мартина. — Как по-твоему, он не догадался, что Рику водит его за нос? Все может быть… — задумчиво ответил Мишель. Во всяком случае, не похоже, что они в ссоре… Получается, Тео нам соврал! Я склоняюсь к мысли, что Рику правильно сделал, когда ему не поверил, — ответил Мишель. — Боюсь даже, это гораздо серьезнее… Гораздо серьезнее? Что ты имеешь в виду? А что, если Тео подослан Пибраем… чтобы шпионить за нами? Этого только нам не хватает, — задохнувшись от возмущения, прошептала Мартина. — Хотя, знаешь… все может быть. Представляешь: если бы не Рику, я бы все-все ему рассказал! Они замолчали. Мартина первой пришла в себя. — Мишель, нам надо идти. Ведь нужно еще купить батарейку для тети Жизель. Они постучали; им сразу же отворили. После того, как милейшая тетя Клотильда удовлетворила свое любопытство, расспросив, чем они занимаются тут на каникулах, молодые люди получили новую батарейку и двинулись в обратный путь, Пожалуй, надо поскорее предупредить Рику, — сказал Мишель. Думаешь? Рику сегодня вряд ли увидится с Тео, уже слишком поздно. А потом, он и так осторожен, так что, по-моему, нет смысла специально к нему идти. Я бы этому Тео с большим удовольствием шею намылил! А ведь такого тихоню из себя корчит!.. По-моему, не стоит с ним связываться, — успокаивала его Мартина. — Если он шпион, то мы его вывели на чистую воду и он не опасен. Даже забавно. Можно плести ему всякий вздор — пускай доносит своим приятелям! Мишель ответил не сразу. Он размышлял. — Ты права, Мартина, — наконец произнесон. — Но мы поступим еще лучше… На следующее утро Мишель явился к Рику в аптеку задолго до условленного часа. Приятель в одиночестве завтракал на кухне. — Ты сегодня раненько… Что с тобой, старина? — спросил Рику, заметив озабоченное лицо Мишеля. — Сенсационная новость! Ни за что не догадаешься! Рику, разумеется, догадаться не смог, и Мишелю пришлось рассказать все с самого начала. Но известие о том, что Тео — шпион, кажется, не слишком удивило Рику. А я что вчера говорил? Такой парень, как Тео, всю жизнь проживший в деревне, не способен так быстро менять убеждения. Но главное, мы с Мартиной придумали» как надуть "Тео с Пибраем. — Великолепно. Давай выкладывай. И Мишель стал выкладывать. Тео — шпион. Это бесспорно. Ты наверняка читал, как поступают с разоблаченными шпионами. Их расстреливают! Пах! Пах! На рассвете… Завязывают глаза и… — Рику прицелился в воображаемого Тео. Не обязательно. Иногда их используют как двойных агентов. Рику даже присвистнул от восхищения. — Мы ему кое-что расскажем… Разумеется, под большим секретом, а он тут же все передаст Пибраю… двоюродному брату Режи… Понятно, куда я клоню? Рику задумался. Нет, не совсем… Все проще пареной репы. Мы располагаем кое-какой информацией, но доказательств у нас нет. И, надо полагать, нам нелегко будет найти подтверждение, что Режи причастен к афере, которая привела к аресту Саразини. Согласен… — Если только мы не вынудим кого-нибудь из подозреваемых — Режи или, на худой конец, Пибрая — допустить оплошность! Сценарий ясен? — Ух ты! Здорово!.. По-моему, каков ни будет результат, игра стоит свеч! — Остается только придумать, что мы скажем Тео. — Давай все расскажем. Они просто взбесятся, будь уверен! Мишель помотал головой. Минуточку, старина! Это игра тонкая. Тут нужно действовать осторожно, иначе мы все загубим. Что значит — осторожно? Мы что, испугаемся Режи с Пибраем? Я совсем не то имел в виду! Им нужно подкидывать сведения, в которых мы абсолютно или почти уверены. Иначе Режи быстренько раскусит, что мы блефуем, и успокоится. Главное, не допустить ложного шага, ясно? — Еще бы. Давай посмотрим, что у нас есть… Ребята перечислили все, что им удалось выяснить. Итак, нам известно, сколько еще должно быть у Режи патронов со взрывчаткой. Всего их было двенадцать, — сказал Рику. — С тех пор, как он их купил, в окрестностях не было взрывов. Верно. По словам Мило, в свертке, который обнаружили в погребе, их было пять. Так что если жандармы нагрянут к Режи и потребуют предъявить патроны, их должно оказаться всего семь. Кстати, мы ведь знаем еще, что Пибрай глушит рыбу динамитом. Совсем из головы вылетело… У меня такое ощущение, что тут Тео не соврал. Возможно, он сболтнул первое, что пришло в голову, чтобы показать свою преданность. Пожалуй, Пибрай за это по головке его не погладит… Погоди, не надо мешать все в одну кучу! При чем здесь дело Саразини? — насупился Мишель. Откуда я знаю? Может, Пибрай поделился с братом динамитом… Режи, судя по всему, тоже ведь браконьер… Минуточку, старина, я тебя перебью. Это не более чем догадка — значит, нам не подходит. А может, намекнуть Режи, что его видели, когда он звонил по телефону дорожной полиции? Наверняка Режи все предусмотрел. Небось его не раз вызывал таким образом какой-нибудь автомобилист. Ара, тоже слишком рискованно. Мы этого не знаем наверняка… Постой! Есть одна великолепная мысль, старина! Карандаш. Тот самый карандаш. Тут уж промаха быть не может. Решено. Рассказываем Тео о карандаше. Ну и зададим мы жару Режи с Пибраем! Вот будет потеха! Точно! Пускай повертятся! Авось заставим их сбросить маски!.. На этом они и порешили. И расстались с убеждением, что они на верном пути и что усилия их непременно увенчаются успехом. * * * Мишеля ждал сюрприз. Подходя к ферме, он увидел на дороге Мартину. Видимо, она дожидалась его. В руке у нее был желтый конверт; она протянула его Мишелю, как только тот подошел поближе. Она была немного бледна, улыбка выглядела натянутой. Почитай-ка. Я случайно нашла это в почтовом ящике. Кстати, до прихода почтальона еще целый час… Действительно, даже марки нет, — отметил Мишель, пробегая глазами надпись на конверте: «Мишелю и Мартине». И все. Крупный, неровный, скорее всего, измененный почерк. Мишель вытащил из конверта обычный тетрадный листок в клетку. На нем той же рукой было выведено: «Чужаки, не суйте свой нос куда не следует! Тех, кто забывает об осторожности, ожидает горькая расплата. Прислушайтесь к этому совету. Иначе будет плохо!» Хм!.. Анонимка!.. Только этого не хватало. — Мишель наморщил лоб. — Сначала анонимный звонок в полицию, теперь это… Похоже, автор один и тот же… Что будем делать? — с тревогой в голосе спросила Мартина. Прежде всего хорошенько раскинем мозгами… Значит, так: мне кажется, это в общем неплохой признак! Автор письма занервничал! Следовательно, можно предположить, что в деле Саразини не все так просто и кто-то опасается, как бы мы не докопались до правды. Значит, будем ковать железо, пока горячо. Раз мы напали на след, отступать нельзя. А вдруг… вдруг они выполнят угрозу? Риск, конечно, есть… но не особенно большой. Тот, кто отправил это послание, уже допустил ошибку. Раз меня предупредили, я буду держать ухо востро. Мартина задумчиво смотрела на Мишеля. Она нисколько не сомневалась ни в его мужестве, ни в осмотрительности. Однако было кое-что, что сильно ее тревожило. Правильно, Мишель, ты должен быть крайне осторожен, — наконец произнесла она. — Если преступник будет загнан в угол… Ты сам знаешь: затравленный зверь особенно опасен. Спасибо за совет, Мартина. Ты виделся с Рику? — Да, мы с ним придумали одну штуку… И по дороге на ферму Мишель все рассказал Мартине. Теперь ребята с нетерпением дожидались, когда настанет пора встречаться с Тео. * * * Все вышло, как они предполагали. Тео был точен. Впрочем, его поведение лишний раз подтвердило догадку молодых людей: казалось, ему больше других неймется приняться за розыски. Чтобы шпион не заподозрил, что его разоблачили, Мишель, Мартина и Рику выказывали ему всяческое радушие, что стоило им значительных усилий. Следуя выработанному заранее сценарию, Мартина болтала с Тео, держа его на некотором расстоянии от парней. А Мишель в это время рассказывал Рику о письме, которое они получили утром. Рику, казалось, был в нерешительности. Считаешь, надо все-таки продолжать? — задумчиво пробормотал он. — Наш аноним нервничает. Представляешь, что с ним будет, когда Тео сообщит, что мы идем по его следам! Послушай, Рику, ты не обязан в этом участвовать. Я никого не принуждаю! И вполне понимаю, с чем связана твоя нерешительность. Думаешь, я сам не колебался? Но теперь дело приняло слишком серьезный оборот. По-моему, у нас появился реальный шанс вытащить из тюрьмы невиновного человека. Я лично пойду до конца! Ладно, согласен… Но надо быть начеку. Тогда начнем, пожалуй. Расскажем секретному агенту Тео о наших находках. Время переходить к решительным действиям. В них — залог успеха. Они подождали, пока их догонят Мартина с Тео. По замыслу Мишеля, дело надо было представить так, будто они собираются доверить Тео величайший секрет. Для пущей важности Мишель отвел Тео в сторонку, в густые заросли. — Слушай, Тео, — начал он. — Я хочу показать, что мы тебе доверяем. Тео едва мог скрыть свою радость. Так вот. Последние несколько дней мы занимались всякими розысками… В общем, мы обнаружили одну штуковину, которая принадлежит Режи и которая доказывает, что этот самый Режи побывал в погребе у Саразини. Пробрался туда через заросли ежевики!.. Ты в этом уверен? — удивился Тео. Абсолютно! А зачем он полез в ежевику? Для моциона, черт побери! — вмешался Рику, теряя терпение. — Ежу понятно, что это самое лучшее место для прогулок под луной… Тео осекся и прикусил язык. А Мишель почувствовал, что Рику допускает грубую ошибку, проявляя к Тео такое недружелюбие. — Представляешь, мы даже знаем, когда это случилось, — сказал он, стараясь спасти положение. — В тот вечер, когда в городе был праздник! Тео, казалось, потерял дар речи. Но, — вдруг сказал он, — почему вам не сообщить об этом жандармам? Мы так и собираемся сделать. У Рику есть приятель — сын жандарма. Они вместе учатся в коллеже. Так что нет ничего проще. Мартине, которая присутствовала при этой сцене, стало немного не по себе. Разумеется, она понимала необходимость такой игры: ради Мило и его отца нужно любой ценой довести следствие до конца, а так как у них нет бесспорных улик, приходится лицемерить. И тем не менее девочку тяготило то, что они ломают комедию. К счастью, все это длилось недолго. Под предлогом, что дядя Гюсту просил их помочь на винограднике — что, кстати, было сущей правдой, — Мишель бросил Тео на Рику, а сам вместе с Мартиной удалился прочь. — Видела, как он смотрел мне в рот? Клюнуларыбка, заглотила крючок. Скоро жди улова!.. Утро прошло без происшествий. Молодые люди помогали дяде Гюсту мыть бочки. Дядя пропускал через верхнее отверстие цепь и тряс бочку так, чтобы цепь очищала стенки. А Мишель<с Мартиной тем временем таскали ведрами воду из родника. Они научились управляться с серным фитилем, поджигать его и, просунув в полый железный стержень, опускать в бочку. Пообедали они снедью, которую принес с собой дядя Гюсту. Мишеля подмывало рассказать дяде об их расследовании, но он опасался, что тот им все испортит: пойдет к Режи или, чего доброго, сообщит жандармам. Расправившись с ветчиной, сыром и грушами и напившись вкусной холодной воды из родника, ребята почувствовали прилив бодрости. Дядя Гюсту по обыкновению лег вздремнуть. — Не сидите на солнцепеке, — сказал он ребятам. — Вредно для пищеварения… Молодые люди устроились в тени орешника и стали играть в «слова». * * * Гюсту разбудили громкие голоса. Спросонья он их не сразу узнал. Но тональность, в которой шел разговор, заставила его сесть в постели. — Думаете, если вы городские, так вам все позволено? — выкрикивал мужской голос. — Вы, шантрапа!.. Гюсту выглянул в окно, полуприкрытое ставнями, и увидел Режи, который, побелев от ярости, как одержимый, молотил по воздуху кулаками. Перед ним стояли Мишель с Мартиной; они вовсе не выглядели напуганными. Какого дьявола вы приезжаете и суете нос в деревенские дела? Лезете в душу честных людей! Я торговец и ремесленник! Я дорожу своей репутацией! Не будь я таким покладистым, подал бы на вас в суд за оскорбление личности!.. На нас? — с деланным удивлением спросил Мишель. — Мы ведь ничего вам не сделали… Не прикидывайся дурачком, милый мой! Думаешь, я не знаю, что ты рассказываешь приятелям? Все ваши секреты, расследования и все такое!.. Режи, казалось, совсем вышел из себя. Первым побуждением Гюсту было вмешаться, но он сказал себе, что еще не время. Разговор принимал странный оборот. Что же такое затеяли Мишель и Мартина?.. И что все это значит? Наплести что угодно можно!.. Ишь ты: что-то там валялось в погребе Саразини, и значит, я там был!.. Вы попробуйте доказать это, черт возьми! Уверяю вас, — ответил Мишель, — я ничего не могу понять. Правда, мы немного подурачились, но… Разумеется, я был в погребе! Это все-таки мой дом, дом Руйяков! В нем жили мои предки! Господи, и зачем только я продал его чужакам? Целыми днями меня гложет совесть: я, последний из Руйяков, польстился на деньги!.. Да, я был в погребе, я прополз через заросли ежевики, как поступал еще ребенком! Может, я что-то там потерял, но в любом случае это было задолго до диверсии! Ну и что? Кому от этого плохо?.. Ну-ка, ну-ка… Вы говорите: до диверсии, иначе говоря… до грозы? Я что, неясно сказал? Ты еще смеешь мне не верить!.. Я тебя заставлю собственный язык проглотить!.. — Я не говорил, что не верю, — ответил Мишель, чувствуя, что механик ищет лишь повод, чтобы привести в исполнение угрозы, о которых писалось в письме. — Одно не могу взять в толк: почему дождь не повредил эту штуковину, ту, которую вы потеряли? Она же такая хрупкая! Гюсту, который все это время не отрывался от щели в ставнях, рассудил, что пора ему выходить на сцену. Он видел, что Режи сжал кулаки, здоровенные кулаки в узлах синих вен. Ах ты, щенок! Ну, держись у меня!.. Послушайте, господин Режи, — продолжал Мишель, который держался совершенно невозмутимо, хотя нельзя сказать, что он не нервничал: очень уж нешуточной становилась ситуация. — Дело в том, что анилиновый карандаш, вернее, его огрызок, которым вы помечаете на камере место для заплатки… Странное дело: казалось, это уточнение лишь придало Режи уверенности. — Я не один пользуюсь такими карандашами. Сначала надо доказать, что он мой!.. Режи, видимо, приготовился к этому вопросу: он говорил спокойно, в его глазах вспыхнули насмешливые огоньки. — Само собой, его проверят на отпечатки пальцев, — быстро нашелся Мишель. — Я своих отпечатков на нем не оставил, так что дело не будет сложным… Радость Режи была недолгой. Он тяжело засопел. — Отдай карандаш!.. Сию минуту! Слышишь? Или я тебя!.. Он медленно двинулся на Мишеля, не сводя с него налитых яростью глаз. Гюсту понял: пора расставлять все по своим местам. Он проворно распахнул ставни и, как бы еще не совсем проснувшись, сказал: — Эй, там!.. Дадите вы наконец человеку поспать? Тебе что, Режи, карандаш нужен? Погоди, я поищу у себя: может, завалялся огрызок… — Ты… я… — мычал Режи. Видимо, злоба совсем замутила ему мозги; он даже не подумал, что здесь может оказаться Гюсту. — Чего ты развоевался, Режи? — Гюсту сделал вид, будто не слышал предыдущего разговора. — Нельзя ведь из-за какого-то карандаша огород городить… Мишель, у тебя есть шариковая ручка? Дай ему, будь добр! Не выводи человека изсебя… Сарказм, звучавший в словах Гюсту, поверг Режи в настоящий шок. Механик явно не понимал, как ему теперь выкарабкиваться из создавшейся ситуации. Мишель не преминул воспользоваться этим — и нанес новый удар. — Тео вам не говорил про взрывчатку? Двенадцать патронов, которые вы купили в скобяной лавке… помните, в тот день, когда был праздник?.. У Режи глаза вылезли из орбит. Он с трудом проглотил слюну и переспросил, словно не в силах постичь смысл сказанного: Двенадцать патронов?.. Ну я и остолоп! Представьте, дядя Гюсту, совсем из головы вылетело: я ведь об этом Тео не рассказывал. Я уверен, что у мсье Режи все двенадцать патронов лежат в целости и сохранности. Разумеется, — подхватил Гюсту, догадавшись, куда клонит Мишель. — Не считая диверсии, за последнее время в окрестностях не было ни единого взрыва… Это точно. Правда ведь, Режи, у тебя с патронами полный порядок? Гм… да, то есть… Неужели что-то пропало? — с самым невинным видом спросил Гюсту. — Надеюсь, ты их хранишь в надежном месте? Все-таки взрывчатка, не банки с вареньем… Несколько штук я… пустил в дело… Но они оказались бракованными. Я даже подумал, скажу пару ласковых торговцу, который мне их продал! Не взрывчатка, а дерьмо… Вы пустили их в дело, чтобы оклеветать Саразини. Не правда ли, мсье Режи? — осведомился Мишель, по лицу механика убеждаясь, что попал в самую точку. — А?.. Что?.. — задохнулся Режи. Самообладание и твердость Мишеля приятно поразили Гюсту; он решил, что самое время брать быка за рога. Однако, чтобы не вспугнуть Режи, начал издалека. Послушай, Режи, — сказал он мягко. — Ну чего ты волнуешься? Мало ли чего мальчишка городит!.. Все очень просто: мы пойдем к тебе домой, и ты докажешь, что этот негодник ошибается. Ты предъявишь целые патроны, потом мы сходим в сад, посмотрим, где закопаны бракованные!.. Видишь, как просто! Где закопаны… — обреченно пробормотал Режи. Если бы рядом оказался стул, механик так бы на него и рухнул. Руки у него тряслись, глаза бегали; он старался не встречаться взглядом с Гюсту. — Ну да, где закопаны, — безжалостно повторил Гюсту. Режи сделал глубокий вздох и опустил руки. Послушай, Гюсту, ты человек разумный, ты меня хорошо знаешь. Мы ведь с тобой старые знакомые, верно? Ну да. И что из этого? Что из этого? Я тут ни при чем… Я не имею никакого отношения к взрыву на плотине, понятно? Но я знаю кое-кого: вот у него динамит — он им глушит рыбу! И динамит этот он стащил со стройки, когда там работал… Пибрай! — вскрикнула Мартина — и залилась краской. Твой двоюродный брат? Этот оболтус? — удивился Гюсту. Ну да! — Режи с облегчением ухватился за возможность сменить тему. — Это уж точно — оболтус! У нынешней молодежи одно хулиганство на уме… От нее чего угодно можно ожидать… Ты ведь знаешь Пибрая, Гюсту? На сей раз лицо у дяди Гюсту стало строгим. Минуточку!.. Это уже серьезно! И даже весьма… Когда речь шла только о тебе, дело одно. Но теперь ты обвиняешь Пибрая… причем в вещах весьма неприятных. Нет, тут я с тобой никак не могу согласиться! Да ты что?.. — забормотал Режи, мигом теряя весь свой гонор. Пойдем-ка к мэру! Ты все ему объяснишь. В конце концов, он здесь первое должностное лицо — так, по-моему, нас учили в школе. Пускай он и решает, что делать! Но я… — запротестовал было Режи. Одно из двух, Режи, — неумолимо продолжал Гюсту. — Либо мы вместе идем к Альфонсу Суву, либо я один — в полицию! Выбирай… Ну, выбрал? Режи отчаянно пытался что-то придумать, затем вдруг сник. — Пусть будет по-твоему, идем к Альфонсу!.. Это была странная процессия: первым шагал Гюсту, за ним плелся присмиревший, вспотевший от волнения Режи; замыкали шествие Мартина с Мишелем. Когда они вошли в деревню, Гюсту отправил какого-то встречного мальчугана к Пибраю, сказать, что тот должен срочно явиться к мэру. — И передай, чтоб без проволочек. Кто был действительно удивлен, так это Альфонс Сув. Мэр, видно, дремал после обеда: на щеках еще виднелись красные следы от подушки. Взъерошенные волосы отнюдь не придавали ему солидности, присущей «первому должностному лицу». Он извинился, усадил посетителей в комнате с опущенными шторами, где было относительно прохладно, распорядился, чтобы жена подала кувшин вина для мужчин и лимонад для молодежи, и вышел. Вернулся он в куртке из серой шерсти и с мокрой головой: видимо, окунулся в бассейне. Итак, друзья, каким ветром вас сюда занесло? В такую жару? Я сильно подозреваю, что когда ребята расскажут о том, что они узнали, тебе будет не до смеха, господин мэр, — торжественно произнес Гюсту. Ничего себе вступленьице!.. А кто они такие? Твои племянники? Вроде того, Альфонс! Ну что ж, давайте! Выкладывайте, что у вас есть! Мартина, взглянув на Мишеля, сделала ему знак: дескать, давай, говори. И тот принялся рассказывать все с самого начала: каким образом они пришли к выводу, что Саразини — жертва заговора, как подозрение постепенно пало на Режи, в чьих прямых интересах было избавиться от трактирщика, чтобы вернуть свой бывший дом. И как Режи, идя к этой цели, устроил взрыв на плотине и все прочее-Время от времени Режи пытался что-то возразить, но мэр, который слушал удивительное повествование Мишеля затаив дыхание, всякий раз его осаживал. Когда Мишель добрался до истории со взрывчаткой, мсье Сув обронил: — Все верно, помню! Подписывал я такое разрешение. Но это было еще в прошлом году! Когда Мишель закончил, слово взял Гюсту: Тут, Альфонс, есть еще один пикантный момент: Режи, которого ты имеешь удовольствие лицезреть, утверждает, что Пибрай за то недолгое время, что работал на стройке, умудрился стащить оттуда динамит и теперь пользуется им не в самых праведных целях. Тео говорит, он глушит рыбу! — воскликнула, не подумав, Мартина. Хм… — откашлялся Альфонс Сув. — Ладно, рыбной ловли пока касаться не будем. А вот кража динамита — это серьезно! Надо бы мне потолковать с Пибраем… Я послал за ним. Он должен появиться с минуты на минуту, — заметил Гюсту. Ладно… Ох, Режи, и угораздила же тебя нелегкая!.. Знаешь, этот мальчик изложил все довольно связно и, по-моему, весьма близко к истине. Значит, это ты все затеял… Включая диверсию, которая служила скорее инсценировкой… Неправда, честное слово, — пробормотал Режи. Неправда… неправда… Говорить мы все мастера… А где твои доказательства? Ведь факты-то против тебя! Боюсь, горе ты наше, притязания на трактир могут дорого тебе обойтись! С появлением Пибрая, который, несмотря на все старания держаться уверенно, выглядел совсем не героем, беседа приняла иное направление. Слушай, Гюсту, коли ты его вызвал и, как видно, хорошо во всем разбираешься, побеседуй с этим лоботрясом, — попросил мэр. С твоего позволения, Альфонс… Хм… Пибрай, речь идет о динамите, который ты взял со стройки. Я… Не было такого! — моментально отреагировал Пибрай, ошалело озирая присутствующих. Ну-ну, не отпирайся! Вот и твой двоюродный брат Режи это говорит… И твой дружок Тео тоже, — вмешался Мишель. Ну, ты… — прошипел Пибрай; видно было, как ему хочется заставить Мишеля молчать. — Если Режи так говорит, значит, он врет! Пибрай, ты же сам мне говорил, — растерянно пробормотал Режи. — Я ничего не сочиняю. Помнишь, ты даже предлагал мне часть динамита? Неправда, врет он! Ей-богу, врет! — отозвался Пибрай. Слушай меня внимательно, Пибрай! Это очень серьезно, — продолжал Гюсту. — С этой ди- t версией много неясного. Режи считает, что ты способен на такое… даже способен взорвать плотину… Хотя я лично скорей поверил бы, что это он подбросил тебе такую мыслишку. Верно? Пибрай огляделся; его окружали непроницаемые, враждебные лица, на которых была написана убежденность в его вине. Такое же выражение было и на лице брата. Он выругался себе под нос… Но тут слово взял мэр: — Ну, Пибрай, докажи свое благородство! Ты молод, и кто-то, должно быть, тебя подучил… Пибрай походил на загнанного в угол зверя: вот-вот он прыгнет на тех, кто его окружает… Наконец, бросив на своих обвинителей отчаянный взгляд, он решился. — Это не я! — взвыл он. — Это Антонен! Услышав это имя, присутствующие недоуменно переглянулись. В комнате повисла тишина. Наконец мэр, осознав ответственность, вытекающую из его положения, первым нарушил молчание. Сурово сверля Пибрая взглядом, он заявил: — Ничего получше ты не мог придумать? Как у тебя язык повернулся? Оклеветать достойного человека, который тебе в деды годится!.. — Да уж, Пибрай, это на тебя похоже, — поддержал его Гюсту. — Вместо того, чтобы честно и откровенно все рассказать, повиниться, ты изобретаешь новую ложь! Не очень-то красиво с твоей стороны, мальчик мой!.. Бледное лицо Пибрая приобрело кирпично-красный оттенок. Он сделал какой-то жест, который мог означать как угрозу, так и крайнее отчаяние. Но на мэра его телодвижение не произвело большого эффекта. Надеюсь, ты понимаешь, какое серьезное признание ты сделал — в присутствии свидетелей. Отвечай, несчастный! Давай говори! И если ты солгал… — проворчал Гюсту, не уточняя, впрочем, свою угрозу. Пибрай еще раз огляделся — и прочел в глазах окружающих непреклонную решимость. И тогда лихорадочно заговорил, словно спеша сбросить тяжесть, которая тяготила ему душу. В пору своей работы на стройке ему довелось слышать от приятелей, что рыбу можно глушить динамитом. Как-то он разговорился на эту тему с Антоненом, поскольку, как и все, знал, что старик — браконьер с большим стажем. Антонен и с ним поделился воспоминаниями о том, как во время войны глушил рыбу гранатами. И тогда в мальчишеской голове Пибрая созрел план. Он стал таскать со стройки куски динамита, подкладывая вместо них в ящики деревянные чурбаки похожей формы и размера. Динамит он отдал Антонену, который обещал научить его «рыбачить» по-настоящему. — Только он тянул и тянул! То луна не такая, то еще что-нибудь, — объяснял Пибрай. — А тут бац — взрыв! Я сразу смекнул, что тут что-то не так. На следующий день прихожу к Антонену… Понятное дело, я опасался, что если его заметут, он и меня заложит. А старик одно твердит: дескать, динамит израсходовал на рыбалку, а меня не позвал потому, что сначала хотел попрактиковаться. Рыбы, говорит, наловил столько, что девать некуда… Пибрай, не слишком веря его словам, потихоньку навел справки у других браконьеров. Но никто не видел Антонена на реке с тех самых пор, как его переселили в домик, выстроенный Департаментом электрохозяйства. Вот тогда я жутко перепугался. Бросился к Режи… Он меня успокоил и пообещал все уладить… А когда арестовали Саразини, я поначалу подумал, что это и вправду он взрыв устроил. И что Антонен меня попросту надул: припрятал динамит, чтобы потом рыбачить в одиночку, не делясь уловом. Теперь-то я вижу, что это не так!.. Не очень-то красиво с твоей стороны, Режи, все валить на меня! Я тебе еще это припомню!.. Бедняга Антонен, — пробормотал Гюсту. — Так и не сумел утешиться, потеряв свободу и свою прекрасную долину. Не хотел бы я оказаться одним из судей, которые вынесут ему приговор… Разумеется, он виноват… Но старые бобыли, вроде него, сродни дичкам, вырастающим без воды и без земли где-нибудь в расселине между скалами, — такие не выживут на удобренной почве. По-моему, он просто повредился в уме… Ты как думаешь, мэр? Ты, Гюсту, хорошо сказал, от сердца! Я согласен с тобой. И с превеликим удовольствием не делал бы того, что мне предстоит сейчас сделать: звонить в полицию и извещать жандармов… А тебе, Пибрай, пусть это послужит уроком! Антонен совершил преступление, это верно, но не вложи ты динамит ему в руки, возможно, ничего бы не произошло. И все это — ради нескольких рыбешек и горстки монет! Ты очень виноват, мой мальчик! В твои годы оказаться на скамье подсудимых — весьма дурное начало… Пибрай, отбросив стыд, рыдал в три ручья. Мишелю и Мартине стало невероятно жалко его. Мсье мэр… — начал Мишель и остановился, подбирая слова. Разве Пибрай не достаточно еще наказан? — воскликнула Мартина. — Дайте ему возможность исправиться! Жандармам вовсе не обязательно знать, кто именно украл динамит… У вас добрая и благородная душа, мадемуазель, — сказал мэр. — Ладно, я попытаюсь выгородить этого негодяя. Но в любом случае он должен понести наказание!.. Минуточку, — вмешался Гюсту. — Мсье мэр, прежде чем обсуждать, как наказать Пибрая, надо бы все-таки выяснить, насколько в этом деле замешан Режи. Ну, Режи, мы тебя слушаем, — произнес мэр. Режи сначала было запротестовал, говоря, что это не касается ни Гюсту, ни его племянников. Но мэр предложил ему, как ранее Пибраю, выбирать: либо Режи все рассказывает, либо пускай разбирается с жандармами. — И учти, что по твоей милости сидит в тюрьме невиновный человек. И просидел бы еще долго, если бы не эти молодые люди! Припертый к стене, Режи наконец сдался… Когда наутро после диверсии Пибрай поделился с ним подозрениями насчет того, на что Антонен мог употребить динамит, Режи мигом учуял, какая удача плывет ему в руки. Наконец-то есть шанс вернуть свой дом!.. Свалив вину на Саразини и отправив его за решетку, Режи поставил бы его семью в такое положение, что ей пришлось бы продать трактир — иначе им не на что было бы жить. Рассказав Режи про динамит, Пибрай напомнил ему про взрывчатку, которую тот купил, собираясь сделать ямы в саду. Весь вечер он бродил в окрестностях трактира, ища способ скомпрометировать Саразини. А когда увидел, что семейство в полном составе отправилось в город, понял, что это подарок судьбы. Он пробрался сквозь кусты ежевики, предварительно подрубив их под корень и защищаясь от колючек с помощью старой доски. Итак, взрывчатка была где нужно; оставалось только предупредить полицию. Любопытная вещь: рассказывая о своем злодеянии, Режи все больше возбуждался, словно заново переживая событие. — И тут я сказал себе: «Берегись, Режи! Смотри не попадись в собственную ловушку. Нужно ли тебе лезть на глаза жандармам, отвечать на их каверзные вопросы?..» Это было как озарение!.. Черт возьми, подумал я, есть же замечательное средство! Надо вам сказать, я не раз получал вызовы от автомобилистов, у которых ломалась машина: они связывались со мной с помощью телефона дорожной полиции. Снимаешь трубку — и попадаешь прямо в жандармерию. Жандармы перезванивают в аптеку. Оттуда посылают за мной, и дело с концом! В общем, я отправился на дорогу и по телефону пообщался с дежурным! Занятно было бы посмотреть, какую он при этом состроил рожу! Естественно, он пытался задавать мне вопросы, что да как. Но я, не будь дурак, бросил трубку и смылся. Разумеется, никто меня не видел. Вот и все!.. Наступила недолгая пауза. Нет, не все! — заявил мэр, раздраженный его наглостью. — Тебе предстоит рассказать еще и жандармам, как ты водил их за нос. И эта шутка им не понравится, поверь мне. А как будет зол Саразини, когда узнает, какую ты ему подложил свинью! — добавил Гюсту. — На твоем месте, Режи, я бы не слишком гордился этими подвигами… От заносчивости Режи не осталось и следа. Он, кажется, начинал понемногу сознавать, куда завело его страстное желание вернуть добро, которое он, без всяких на то оснований, считал своим. Из-за собственного упрямства он не только попал в скверную историю, но и потерял всякий авторитет в глазах земляков… Он уже видел себя изгнанником, разоренным штрафами и компенсациями, которые ему наверняка придется выплачивать трактирщику… Несмотря на всю неприязнь к Режи, добряк Гюсту рассудил, что ни ему, ни мэру не стоит слишком усердствовать в роли поборников справедливости, которую они невольно сейчас исполняли. Слушай, мсье мэр, я бы на твоем месте сообщил жандармам, что взорвал канал не Саразини, а Антонен. А Режи с Саразини сами как-нибудь разберутся… Неплохая мысль, Гюсту! — согласился мэр. — Тем более что я не могу выходить за рамки своих полномочий. Каждый сверчок должен знать свой шесток!.. Так ведь? Короче, Режи, выпутывайся как знаешь, и пусть будет на все воля Божья!.. ЭПИЛОГ После этих событий прошла неделя. Страсти, всколыхнувшие не только деревню, но и весь кантон, мало-помалу улеглись. В Капдезак вернулся покой. Работы на плотине продолжались в ускоренном темпе, и незначительное отставание, которое произошло из-за диверсии, скоро должно было быть наверстано, инженер за это ручался. Мишель с Мартиной каждый день бывали в Адской долине. Бурная деятельность, которая там развернулась, представляла собой чрезвычайно увлекательное зрелище! Папаша Саразини, в крепких выражениях излив законный гнев, был тем не менее безмерно счастлив, что вновь оказался на свободе, в кругу семьи. Он согласился не подавать на Режи в суд. Использовав подсказку Мишеля, Саразини представил жандармам такую версию событий, которая существенно уменьшала вину механика. Саразини ведь ждал разрешения на покупку взрывчатки, — рассудил Мишель. — Так почему бы ему не сказать, что Режи по дружбе уступил ему несколько патронов?.. А как ты тогда объяснишь жандармам, почему Режи промолчал, когда трактирщика арестовали? — поинтересовался дядя Гюсту. Мишеля непросто было застать врасплох. Мне кажется, тут тоже можно найти приемлемый для всех вариант. Незаконная продажа взрывчатки — это правонарушение, и Режи боялся, как бы у него из-за этого, скажем, дружеского жеста не было неприятностей… Ну, а Саразини? Саразини же не хотел его выдавать. Он думал, что раз правда на его стороне и против него нет улик, то он так и так выпутается. Хм… По-моему, не слишком правдоподобно. По меньшей мере, по отношению к Саразини! Я думаю, дядя, вы не совсем правы, — вежливо парировал Мишель. — Поведение Саразини легко объяснить. Он ведь тяготился своим положением чужака: здесь его приняли не лучшим образом. И, чтобы повысить свои акции в глазах местных, он решил не подставлять Режи, тем более что тот вроде бы оказал ему услугу. По своему обыкновению, Гюсту погрузился в размышления. Хитроумия тебе не занимать, мальчик мой, — заключил он. — Но как нам устроить, чтобы Саразини рассказал полиции именно эту байку? Я могла бы поговорить с его женой, — предложила Мартина. — А она все ему передаст при ближайшем свидании. Тогда поторопись, — посоветовал дядя. — К счастью, Саразини осталось сидеть недолго. Дядя Гюсту оказался хорошим пророком; однако Мартина успела-таки исполнить свою миссию. Естественно, мэра тоже поставили в известность, и он этот план одобрил, но при условии, что Пибрай и Режи как-то загладят свою вину. Потому-то на трактир Адской долины… прошу прощения, на трактир «Бельвю» теперь было приятно посмотреть! Режи вместе с двоюродным братом наново отстраивали там погреб. Они уже вырубили и сожгли кусты ежевики, загораживающие подступы к нему. Сейчас они разбирали стены. Камни еще послужат: как только будут убраны все обломки, можно ремонтировать свод. Гюсту, а порой и мэр собственной персоной время от времени наведывались в трактир, дабы удостовериться, что двое злоумышленников проявляют достаточное усердие. Впрочем, это было совершенно излишним. Таково уж счастливое свойство совместного труда: не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что между тремя мужчинами завязалась крепкая дружба. Надо сказать, этому способствовала и мадам Саразини: ее стряпня не только придавала работникам новые силы, но и доказывала двум провинившимся капдезакцам, что каждая страна хороша по-своему. А Мартина с Мишелем помогали Мило изготовлять новую вывеску. Мартина тщательно рисовала по трафарету буквы, которые Мило должен был залить краской, как только подсохнет нежно-голубой фон. Одно-единственное событие несколько омрачило настроение молодых людей, впрочем, как и всех местных жителей. Антонена арестовали, и он занял за решеткой место Саразини. Но как-то раз во время обеда дядя Гюсту сообщил Мишелю и Мартине новость, которая несколько повысила им настроение. Говорят, Антонена осматривал врач-психиатр и сделал заключение, что старик слегка повредился в уме. Значит, его не будут держать в тюрьме?! — воскликнула Мартина. Не будут. Правда, бедняге от этого не легче. Тюрьма есть тюрьма, но психолечебница — тоже не сахар. Кажется, врач сказал, что шок, который он перенес, когда его выселили из старой хибары, оказался непомерно сильным для его возраста. Ему сейчас хоть дворец отстрой — никакой разницы. Единственное, что ему нужно, — вольная жизнь в его долине и какая-нибудь крыша над головой… А когда его вылечат, он сможет вернуться в Адскую долину? — спросила Мартина. Мне бы тоже этого хотелось, прелесть моя. Пускай он выздоравливает и спокойно доживает в своей разлюбезной долине остаток дней!.. Последние слова славный дядя Гюсту произнес с таким чувством, что Мишель счел должным вмешаться. — Дядя Гюсту, вы научите нас глушить рыбу динамитом? — спросил он настолько серьезно, что Гюсту, несмотря на всю свою проницательность, потерял дар речи. Молодые люди с трудом сдерживали смех. Дядя, в конце концов уразумев, что к чему, ответил: — Попроси об этом Пибрая! Правда, у меня ощущение, что он не придет в восторг от твоей затеи. Этот негодник кое-что намотал себе на ус. В эту минуту раздался взрыв… Тетя Жизель и мадам Девиль тревожно переглянулись, словно спрашивая друг у друга, не началось ли все заново. Но дядя Гюсту разразился хохотом. — Ну вот! Только что было посажено первое фруктовое дерево в Адской долине! Режи сдержал слово. Он разобьет сад возле трактира «Бельвю». Дядя был человек добрый и очень любил своих близких. А потому добавил, на сей раз без смеха: — Дети мои, вы совершили поступок, которым можно заслуженно гордиться! Вам удалось самое трудное и самое полезное в мире дело — помирить и сдружить людей! Вы по праву заслужили эти каникулы. И это не пустые слова!.. Мишель и Мартина знали, что дядя прав. В жизни у них было множество приключений, но никогда еще они не испытывали такого удовлетворения. Им не терпелось вернуться в трактир в Адской долине… прошу прощения, в трактир «Бельвю»: отныне заведение Саразини носило это красивое название.