– Откуда ж у Фила такая информация?

– Ты меня спрашиваешь? Как он мог? Как он мог сказать то, чего не было в действительности? – Лика заплакала. – Катка, скажи, что мне делать?

– Для начала успокойся.

– Не могу, меня передергивает от злости.

– Я приготовлю тебе кофе.

– Кофе не поможет. – Назарова открыла бар. – Филипп затеял какую-то игру, другого объяснения нет. До сегодняшнего дня я считала его другом, настоящим другом. Мне и в страшном сне не могло присниться, что он способен на подлость.

Подождав, пока Анжелика выпьет коньяк, Копейкина сказала:

– Лик, у меня появились новости. Только сразу предупреждаю – тебе они придутся не по вкусу.

– Говори, вряд ли ты сможешь меня удивить. После визита милиции и наглой лжи Филиппа я готова выслушать что угодно.

– Это касательно той старухи.

Назарова напряглась.

– Ведьмы?

– Я оказалась права, никакой ведьмы не существует. И старухи тоже нет. В ту ночь ты видела перед собой Тамару.

Девушка глубоко вздохнула и упала на диван.

– Катка, ты чего? Как я могла видеть Тому, если они с Филом уехали в город за несколько часов до того, как Ренату стало плохо?

– У меня имеются доказательства.

Копейкина рассказала Лике о съемках, о роли ведьмы, которую с блеском исполняла Тома, и о визите последней к костюмерше Олесе.

– Как видишь, все совпадает. Тамара заранее подготовилась к встрече.

– Но зачем? Зачем ей понадобилось устраивать этот фарс?

– Не ей, а им. Не забывай, Ренат и Тома действовали заодно.

– И Фил был в одной упряжке с ними?

– Нет. Филипп ничего не знал, Тома высадила его у дома, а сама, судя по всему, вернулась обратно.

Анжелика забилась в припадке. Она колотила ногами по дивану и кричала, что этот кошмар никогда не кончится.

Катке стоило больших трудов привести девушку в чувство.

Поднявшись в спальню, она уложила Назарову в кровать, укрыла ее одеялом, а сама села рядом.

– Поспи, сон тебе не повредит.

– Я чувствую слабость во всем теле.

– Закрой глаза, я посижу с тобой.

Но на этот раз Лика отрицательно замотала головой.

– Не надо, ты иди, не переживай за меня. Только захлопни входную дверь.

– Завтра утром я обязательно к тебе зайду. Мы сможем спокойно поговорить.

– Хорошо, – дыхание Анжелики сделалось равномерным.

Покинув коттедж соседки, Катка поехала на съемную квартиру Филиппа.

– Что ты задумал? – набросилась она на парня, как только он распахнул дверь.

– Полегче, полегче, для начала не мешало бы поздороваться, а уже потом врываться в квартиру.

Толкнув Фила в грудь, Копейкина процедила:

– Отвечай на вопрос. Кто дал тебе право возводить напраслину на людей? Я знаю, что ты наплел следователю утром. Не стыдно? Чего ты добиваешься своей ложью?

– А с чего вы взяли, что я солгал?

– Но ты солгал! Лика не звонила Тамаре, они не собирались встречаться, и ты…

Филипп схватил Катку за руку и втянул в комнату.

– Не надо на меня орать, – он сел на стул. – Я сказал чистую правду. Когда следователь начал вновь и вновь задавать многочисленные вопросы, я вдруг вспомнил, что вечером, накануне убийства, Томке позвонила Лика. Они трепались минут тридцать, а когда мы ложились спать, Тамара упомянула о кафе. По ее словам, утром у них с Ликой была назначена встреча.

– Анжелика утверждает обратное.

Фил усмехнулся.

– Она мне звонила. Минут сорок назад. И тоже начала обвинять во всех смертных грехах, но я быстро заткнул ей рот. У меня есть доказательства. И будьте уверены, завтра они перекочуют на стол следователя. Не понимаю, почему Лика отрицает факт разговора с Томой? Но раз отрицает, значит, ей есть что скрывать.

– Какие доказательства?

Филипп постучал указательным пальцем по присоединенному к телефонному аппарату автоматическому определителю номера.

– Пару часов назад меня осенило. Я увидел АОН и проверил все входящие звонки, поступавшие на него с того дня, как мы с Тамарой сюда переехали.

– И что?

– Смотрите сами. – Филипп начал нажимать на круглую кнопку. – Ну как? Вы хоть сами домашний номер Анжелики знаете?

– Знаю, – растерянно произнесла Копейкина.

– А сейчас чей номер вы видите?

– Назаровой.

– Вот вам и ответ. Обратите внимание, звонок поступил накануне в двадцать два часа четыре минуты. Теперь понимаете, что в моих словах нет ни капли лжи?