Шрифт:
«Хорошая идея», — сказала Елена.
Она прозрачным пальцем рисовала невидимые узоры у него на груди.
— Думаю, Деймон и правда старается сделать все возможное, чтобы помочь нам.
— Я ценю уже то, что он пришел сюда, — сказал Стефан, словно обдумывал все происходящее. — Он держит свое слово, так ведь?
Елена кивнула. Глубоко-глубоко в ее сознании всплыла мысль: «его слово, данное мне, что он позаботится о тебе. Его слово тебе, что он позаботится обо мне. Деймон всегда держит слово».
«Стефан» — сказала она, снова в самой глубине его сознания, там, где она могла поделиться информацией, как она надеялась, в тайне он всех, — «тебе стоило его увидеть, правда. Когда я накрыла его Крыльями Искупления и все плохое, что держало его или делало его жестоким, ушло. А когда я окутала его Крыльями Очищения и вся каменная оболочка, закрывающая его душу, раскрошилась на мелкие кусочки… не думаю, что ты можешь представить, какой он был. Он был таким совершенным — и таким обновленным. И потом, когда он заплакал…»
Елена почувствовала три слоя эмоций внутри Стефана, которые практически беспрестанно преобладали друг над другом. Неверие в то, что Деймон может плакать, не смотря на то, что Елена рассказывает об этом. Потом вера и удивление, как только он увидел образы из ее воспоминаний. И, в конце концов, необходимость утешить ее, когда поймал в ее сознании ее образ, смотрящий на Деймона, навсегда угодившего в путы раскаяния. Такого Деймона больше никто никогда не увидит.
— Он спас тебя, — прошептала Елена, — но он не стал спасать себя. Он даже не торговался с Шиничи и Мисао. Он просто позволил забрать им все его воспоминания о том времени.
— Возможно, они причиняли ему слишком много боли.
— Да, — сказала Елена, специально устраняя заслоны, чтобы Стефан мог почувствовать боль, нового и совершенного существа, которое она создала, боль, когда оно осознало, что совершало жестокие действия, предавало — это заставило бы передернуться от страха даже человека с очень сильным самообладанием.
— Стефан, я думаю, он чувствует себя очень одиноким.
— Да, ангел. Думаю, ты права.
На этот раз Елена думала намного дольше, прежде чем сказать:
— Стефан? Я не уверена, что он понимает как это — быть любимым.
И пока он думал, как ответить, она сидела как на иголках. Потом очень мягко и очень медленно он ответил:
— Да, ангел. Думаю, ты права.
О, как она любила его. Он всегда понимал ее. Он всегда был самым храбрым и галантным, и доверяющим, когда ей этого требовалось.
— Стефан? Можно мне снова остаться на ночь?
— А сейчас ночь, моя прекрасная любовь? Ты можешь остаться — если только они не придут, чтобы забрать меня.
Стефан сразу стал серьезным, удерживая ее взгляд.
— Но если они придут — ты обещаешь, что уйдешь тогда, правда?
Елена прямо посмотрела в его зеленые глаза и произнесла:
— Если это то, чего ты хочешь, я обещаю.
— Елена? Ты… точно собираешься сдержать обещание или нет? — внезапно его голос стал сонным, но не уставшим, а просто сонным, голосом того, кому дали силы, а потом убаюкали, и он погрузился в крепкий здоровый сон.
— Я буду очень стараться сдержать его, — прошептала Елена.
«Но тебя я точно буду держать очень крепко» — подумала она.
Если кто-то придет, чтобы причинить ему боль, она покажет им, на что способен бестелесный противник. Например, что если она внедрится в их тела, и на минутку войдет в контакт с ними? Интересно, достаточно ли будет времени, чтобы она успела раздавить сердце своими прекрасными белыми пальцами? Это было бы весело.
— Я люблю тебя, Елена. Я так рад, что… мы поцеловались…
— Это не в последний раз! Посмотришь! Я клянусь! — новые исцеляющие слезы упали на него.
Стефан просто нежно улыбнулся. А потом заснул.
Утром Елена проснулась в своей спальне в доме леди Ульмы, одна. Но у нее было воспоминание, которому она подыщет особое место на полочках своего сознания.
И где-то в глубине ее сердца, она знала, что однажды это воспоминание о Стефане может стать у нее единственным. Она могла вообразить, что эти наполненные сладким ароматом хрупкие воспоминания будут давать ей силы жить дальше — если Стефан никогда не вернется назад.