— Пойдёмте к вам, авось помогу, чем смогу.

В голосе Зенека столько уверенности было в голосе, что Степанида, ни слова не говоря, пошла за ним. Народ на улице, переглядываясь и шушукаясь, двинулся следом, к хате Степаниды.

Василь, действительно, был сильно болен. Лицо осунулось, землисто-серого цвета, глаза ввалились, дышал прерывисто.

— Ой, не жилец он, не жилец, — тихо говорили бабы, вошедшие в избу.

Зенек подошёл к больному.

— Рано тебе, Василь, в другой мир отправляться. Здесь ты ещё нужен, — нагнулся к уху Василя и зашептал что-то.

Все затихли, прислушиваясь, но слов разобрать не могли. Зенек, продолжая шептать, распрямился, провёл руками по голове Василя, по плечам, по рукам, взял его ладони в свои руки. Подержал их какое-то время, потом положил свои руки туда, где еле слышно билось сердце больного, провёл по его животу, взялся за ступни и шептал, шептал. На лбу Зенеша выступил пот, руки дрожали. Дыхание Василя участилось, пальцы рук стали вздрагивать, он глубоко вздохнул.

— Ой, господи, бабоньки, отходит, сердешный, — долетели до Степаниды слова шепчущихся баб, она всхлипнула и, не в силах сдержаться, разрыдалась.

Грудь Василя опустилась, он протяжно выдохнул.

— Ох, Васинька мой, да что же это, как же я без тебя с малыми детками останусь? — Степанида бросилась к мужу, упала на его грудь, её плечи содрагались от рыданий.

— Не плачь, теперь всё хорошо будет, встанет твой Василь и жить ещё долго ему, — с трудом произнося слова, сказал Зенек.

Марыля, со стороны наблюдая за происходящим, подбежала к нему, подхватила, чтобы не упал.

— Пойдём, мой хороший, пойдём домой, отдохнуть тебе надо, — говорила дрожащим голосом Марыля.

Все расступились, пропуская их. Так и пошли они по улице, провожаемые взглядами селян. Но только детвора побежала следом, а взрослые остались посмотреть, что с Василём дальше произойдёт. Степанида плакала, гладя по голове своего мужа. И тут Василь поднял руку и положил её на плечо жены. Открыл глаза, мутным взором окинул всех. — Хорошо мне, Степанида, легко как стало, — тихо произнёс он.

— Васенька, хороший мой, — Степанида всхлипывала, вытирая слёзы, — неужто в себя пришёл. Скажи, что хочешь, что дать тебе? — засуетилась она.

— Ничего, ничего, дай только водицы испить, горит всё внутри, — спёкшимися губами прошептал Василь.

Степанида бросилась к ведру с водой. Василь сделал глоток.

— Чую, отошла смерть от меня, но как, не ведаю, что помогло, чем лечила ты меня? — закрыл от усталости глаза.

— Ой, Васенька, чем только не лечила, ничего не помогало, а нынче Зенек пришёл, да шептал над тобой что-то, тут и очнулся ты. Прямо чудо какое-то, — Степанида улыбалась сквозь слёзы.

— Ничего не помню, устал я, — Василь вздохнул.

— Да-да, миленький, поспи, поспи. Уходите, не толпитесь, пусть отдохнет, — повернулась она к бабам.

Все вышли на улицу, но расходиться не торопились.

— Что это, чудеса да и только, — недоумевали все, — неужели это Зенек его в чувство привёл?

— Да то чудо нам показано было, помните, икона мироточила? — сказала Бася, — не иначе к этому, ещё прабабка моя говаривала, такое бывает.

— А может, к тому и мироточила, что у Зенека такие способности появились, забыли, что ли, как изменился он? — вышла на улицу Степанида.

— Да, прямо день чудес, да и только, — согласились все.

— Ну, посмотрим, что дальше, чую я, это только начало, — подал голос Гриц, мужики не пошли в хату Василя, а сидели, покуривая, на завалинке.

— Ну, и слава богу, что всё таким образом обернулось, — Степанида счастливо улыбалась, вытирая краем платка слёзы.

Все пошли по домам, готовиться к предстоящему гулянью.

Марыля привела Зенека домой и уложила на лежанку. Он, лежал тяжело дыша.

— Ну что ж ты так себя изнуряешь, ведь сам ещё не окреп, — хлопотала над ним Марыля.

— Так надо было, ты же помнишь, что Василь помог мне тогда, на поляне и потом переживал за нас. Ничего, это первый раз тяжело было, потом легче всё проходить будет, пока силой управлять научусь. Отлежу до вечера, на праздник пойдём, надо к людям привыкать, и что бы они к нам, теперешним, привыкали.

Гуляют праздники на селе широко, с размахом. Вытаскивают столы на улицу и, кто что может, то угощение и выносят. Обычно перед этим, собираются бабы у кого-нибудь одного, пекут пироги. Кто капустку квашенную, кто картошечку, всё несут, чем богаты. Пропустив по стаканчику другому, мужики курили, раскрасневшиеся бабы обсуждали события дня, ребетня бегала, играя, молодёжь плясала под звуки нехитрой деревенской музыки. Все затихли, завидя Марылю с Зенеком. Те подошли, поклонились честной компании.