— Доброе утро, Ларс, — вежливо поздоровался Дружинин. — Прекрасная погода сегодня.

— Рад вас видеть, Леонид, — приветливо ответил писатель. — Жанна, наверное, удивлена, что в чужой Дании она окружена такой заботой.

Все говорят, что у женщин злые языки, а я много раз замечала, что мужчины тоже способны весьма чувствительно уколоть друг друга. Я не знаю, что имел в виду Ларс, но, судя по тому, каким напряжённым стало лицо у горбуна, его высказывание достигло цели.

— Отчего же, ведь она знала, что будет находиться среди русских, а у нас не принято предоставлять гостя самому себе.

У нас у русских! Горбун тоже не лез в карман за словом и сумел дать отпор датчанину. Слушать их ядовито-вежливые реплики было смешно, однако оставалось неясным, а потому тревожным, куда их заведёт словесная дуэль.

— Где же обещанный кофе? — поинтересовалась я.

— Он совсем холодный, — извиняющимся голосом сказал писатель и смущённо опустил глаза на пустую чашку с остатками кофе на донышке, стоявшую в стороне от полной. — Как же долго вы беседовали! Поставить другой кофейник? Ту чашку я расплескал, а остатки допил.

— Не хочется задерживаться, — отказался горбун за меня. — Оставьте посуду на столе и едем. Выпьем кофе у турка… почти у турка. А пирожные там такие, каких Жанна ещё не видела.

— Так едем скорее! — воскликнула я, смеясь.

Ларс с ужасом взглянул на меня и, воспользовавшись тем, что горбун отвернулся, предостерегающе покачал головой. Я была поражена.

— До свидания, Ларс, — попрощался Дружинин. — Вы не забыли закрыть дверь, Жанна?

— Я не забыла, — растерянно ответила я. — Сейчас закрою.

Пока я брала сумочку, вешала её на плечо, пристраивая ремень так, чтобы не помять воротник, искала ключ и запирала дверь, я не могла освободиться от тревожного чувства, рождённого странными знаками датчанина.

— Куда вы собираетесь поехать? — спросил Ларс.

Он всё не уходил, стоял в сторонке и старался не обращать внимания на горбуна, бросающего на него косые взгляды в вежливом ожидании, когда тот наконец-то уберётся.

— Я хочу показать Жанне город, — терпеливо объяснил горбун. — До сих пор она видела только то, что рекомендуется видеть, а я покажу ей настоящий Копенгаген.

— Могу я ожидать, что мы пройдём по маршруту Иоанны Хмелевской? — с надеждой спросила я.

Я была уверена, что это имя неизвестно Дружинину, но он лишь сначала слегка нахмурился, вспоминая, а потом улыбнулся.

— Можно ли так увлекаться детективами?! — укоризненно произнёс он. — А против посещений барышнями игорных домов я решительно протестую Ипподром тоже для вас не место.

— Московский ипподром виден из моего окна, — с достоинством сказала я. — Мне давно хотелось попасть на скачки.

— Надо было приехать в Данию, чтобы осуществить свою мечту, — заметил горбун.

— Про ваш ипподром я читала у Хмелевской, а про порядки на Московском ипподроме — в наших газетах. Как вы думаете, есть разница?

— Хорошо, когда-нибудь я приглашу вас на скачки, — неопределённо пообещал он. — Был счастлив с вами уведеться, Ларс.

Горбун спешил увести меня, а мне показалось бессовестным бросать датчанина одного на веранде перед запертой дверью, тем более, что он явно напрашивался поехать с нами, пока безмолвно, но мог и заговорить.

— Если у вас есть свободное время, Ларс, может, вы поедете с нами? — спросила я.

Горбуна так и передёрнуло, но он промолчал.

— Спасибо, я как раз не знал, куда деваться, — схватился за моё предложение писатель. — Я не помешаю, Леонид?

— Нет, — сдержанно ответил горбун, что можно было понимать по-разному, а Ларс понял как прямое разрешение.

Будь я на месте Ларса, я ни за какие богатства в мире не поехала бы с горбуном, не скрывающим, насколько ему нежелательно присутствие датчанина. Даже будучи на своём месте я не решалась взглянуть ему в лицо, не без основания полагая, что оно не светится добротой и ко мне.

Дружинин, не теряя времени даром, повёл меня к машине, торжественностью процедуры дав мне повод ещё раз почувствовать себя королевой, но королевой опальной, поскольку он молчал весь путь до машины, и молчание это красноречивее всяких слов выражало его недовольство моим поступком. Предоставленный самому себе Ларс шёл за нами и обратил на себя внимание только в тот момент, когда горбун открыл дверцу, приглашая меня занять переднее сиденье рядом с собой. Мне было бы спокойнее поместиться сзади, чтобы не чувствовать на себе хмурые взгляды, но я и без того внесла неприятные коррективы в его планы, так что вызывать ещё большее его неудовольствие не хотела.