Шрифт:
— Я вам звоню вот почему, — продолжал Бочкарев. — Стадлер меня слушать не хочет, может, вы окажетесь умнее. Эти два преступления… точнее, одно, потому что на самом деле это одно и то же убийство…
— Убиты два человека, — напомнил Фридхолм.
— Один.
— Послушайте…
— Не будем спорить, нет времени. Если полиция не свяжет эти преступления и не станет расследовать их, как одно, успеха добиться не удастся, вы понимаете?
— Почему бы вам не сказать об этом в полиции?
— Я же сказал: меня не слушают!
— Тогда почему вы решили, что я…
— Инспектор! Мы теряем время. Меня могут арестовать, и тогда…
— Где, говорите, вы сейчас находитесь?
— В театре! И полиция знает, где я, об этом не беспокойтесь, я не собираюсь скрываться, напротив, хочу, чтобы вы, наконец, поняли: это одно и то же убийство.
— Да-да, понимаю.
— Извините, — сказал Бочкарев. — Нет больше времени, надеюсь, вы меня поняли и будете действовать соответствующим образом. Всего хорошего.
Короткие гудки — связь была прервана, и пару секунд спустя Фридхолм услышал голос телефонистки:
— Вы закончили разговор, майор?
— Закончил, — медленно произнес Фридхолм. — Послушайте, Марта…
— Мое имя Лиза.
— Извините, Лиза. Вы зафиксировали номер телефона?
— Нет, майор. Номер не обозначился.
— Вот как… Лиза, мне нужно поговорить с инспектором Стадлером из муниципальной полиции города Бостона, это в Соединенных Штатах…
— Я знаю, где находится Бостон, — сухо сказала Лиза. — Сейчас позвоню. Разговор перевести вам на мобильный или…
— На мобильный.
Он положил телефон на столик и знаком показал официантке, что хочет еще одну чашку кофе.
Номер 18. Финал 1 акта
Это оказалось не просто — звонить за океан, хотя, казалось бы, какие проблемы? Компании мобильной связи имеют взаимные обязательства по всему миру, на прошлой неделе я легко дозвонился Арнольду Дихтеру, физику из Сиднея, написавшему опубликованную в последнем номере «Physical Review» статью о законах сохранения в ветвящихся мирах с различным количеством измерений. Мы хорошо поговорили, слышимость была замечательная, будто собеседник сидел со мной за одним столом.
Номер полиции в Стокгольме был занят, я переключил аппарат на автодозвон и принялся ходить по коридорчику, слушая, как хористы, допевая последние фразы, покидают сцену, потом оркестр мощным tutti завершил третий акт, и я представил себе, как Тома спешит к себе в гримерную, рассчитывая застать там меня, а я…
В это время в телефоне раздались, наконец, долгие гудки, и низкий женский голос сказал что-то непонятное. Наверно, по-шведски.
— Мне нужно передать сообщение инспектору, который…
Голос инспектора оказался бодрым, английский язык — очень чистым.
— Я звоню из оперы, — заговорил я быстро, пока меня не прервали. — Из театра мне все равно не выйти, так что можете не сообщать Стадлеру о моем местонахождении, он и так знает…
— Продолжайте, — сказал швед. — Вы звоните, чтобы признаться в убийстве?
— Нет! — возмутился я. — Правда, отпечатки пальцев убитого обнаружены на моем кухонном ноже, но звоню я вот почему. Стадлер меня слушать не хочет, может, вы окажетесь умнее. Эти два преступления… точнее, одно, потому что на самом деле это одно и то же убийство…
— Убиты два человека, — резко сказал швед.
— Один.
— Послушайте… — он, наверно, решил, что у меня поехала крыша.
— Не будем спорить, нет времени. Если полиция не свяжет эти преступления и не станет расследовать их, как одно, успеха добиться не удастся, вы понимаете? — он должен был понять! А если не понять, то хотя бы задуматься.
— Почему бы вам не сказать об этом в полиции?
— Меня не слушают!
— Почему вы решили, что я… — конечно, шведу совсем не хотелось думать о том, что, как он полагал, его не касалось.
— Инспектор! Мы теряем время. Меня могут арестовать, и тогда…
— Где, говорите, вы сейчас находитесь?
— В театре! И полиция знает, где я, об этом не беспокойтесь, я не собираюсь скрываться, напротив, хочу, чтобы вы, наконец, поняли: это одно и то же убийство.
— Да-да, понимаю, — интересно было бы знать, что он в действительности понял из моей сумбурной речи.
— Извините, — сказал я, увидев приближавшегося ко мне Стадлера в толпе сновавших в разных направлениях участников спектакля и рабочих сцены. — Нет больше времени, надеюсь, вы меня поняли и будете действовать соответствующим образом. Всего хорошего.