Когда она заговорила, мне пришлось к ней прислушиваться: у нее был незнакомый мне акцент:

– Куча детей в развалинах, и над ними – семнадцатилетняя девица. Придется поработать, Стенли.

– Да уж, – сказал мистер Феншоу и улыбнулся мне. – Люси, может быть, ты скажешь мисс Протеро, что мы приехали?

– Извините, сэр. Мисс Протеро болела… была прикована к постели несколько месяцев… она умерла вчера ночью.

Наступила долгая тишина. Мистер Феншоу и рыжеволосая дама смотрели друг на друга, затем – на меня.

– Несколько месяцев? – повторил мистер Феншоу. – Ты хочешь сказать, что сама со всем управлялась?

– Да, сэр. Здесь больше никого нет.

Рыжеволосая дама подошла ко мне и обняла за плечи.

– Теперь есть, милочка, – мягко сказала она и уже не казалась такой сердитой.

Час спустя мы сидели втроем в комнате мисс Протеро. Я все еще смущалась, но уже знала кое-что о своих нежданных гостях. Преподобный Стенли Феншоу и его жена работали в миссии в Тяньцзине последние пять лет. Она была шотландка, это, я думаю, и объясняло необычный для меня акцент и некоторые словечки, которые она употребляла. Кучер был новообращенный христианин, как и две молодые китаянки, которые прошли специальную подготовку, как сестры милосердия. Бесценный груз, который я привезла утром на муле, казался таким незначительным по сравнению с тем количеством одежды, одеял, лекарств и продовольствия, которое находилось в большом фургоне.

Перед тем, как собраться в комнате мисс Протеро, мы с мистером Феншоу и его женой обошли всю миссию. У каждого из нас в руках было по лампе из новых запасов. Чудесные масляные лампы хорошо светили, в помещении было почти так же светло, как днем. Миссис Феншоу была такой же энергичной, как и ее муж. Она хорошо говорила по-китайски и побеседовала с каждой девочкой в спальне. Она осмотрела обоих младенцев, задала сотню вопросов и составила целый список поручений молодым китаянкам. Прежде чем повести их на экскурсию по миссии, я отвела их в часовенку, где лежала мисс Протеро, и мистер Феншоу прочитал молитву.

– Все блестит, – говорила миссис Феншоу, сидя в комнате мисс Протеро, положив руки на колени и удивленно глядя на меня. – Все вокруг блестит, и дети не такие уж и тощие, не одни кожа да кости. Ты – милашка, Люси Уэринг.

Я не была уверена в том, что знаю, что такое «милашка», поэтому вежливо улыбнулась и промолчала. Я боялась. Нет, не этих людей. Было понятно, что они ничего, кроме добра, мне не желают, и я знала, что они лучше меня справятся с делами миссии. А дело было вот в чем: я больше не нужна. Я растерялась.

Мистер Феншоу оторвался от бумаг, которые просматривал за письменным столом мисс Протеро.

– Я вижу, ее банковский счет давно закрыт, Люси. Как ты справлялась?

– Мы кое-что сами выращивали. Если попадалась работа в поле, я брала с собой старших девочек и мы зарабатывали несколько монет. – Я не могла заставить себя рассказать про кражи и про то, что случилось со мной день назад, поэтому я больше ничего не сказала. Мистер Феншоу вскочил и забегал по комнате, сцепив руки за спиной.

– Мурашки по коже бегают, как только представишь себе, какая ответственность свалилась на твои юные плечи, моя дорогая, – сказал он почти сердито. – Все, наконец, закончилось, и, думаю, должен тебе объяснить, почему так получилось. За последние два года мисс Протеро несколько раз обращалась за помощью в «Англиканскую миссию». К сожалению, ей не смогли ответить. – Он поморщился. – Отсутствие средств. Постоянно на что-то не хватает.

Он перестал бегать и остановился передо мной.

– Однако случилось одно событие, которое сейчас кажется мне чудом. Английский джентльмен из графства Кент обратился в нашу штаб-квартиру в Лондоне с очень необычной просьбой. Его зовут мистер Чарльз Грешем, и он объявил, что хотел бы принять в свою семью китайскую девушку, англоязычную, из Северного Китая. Оказывается, он уже много лет занимается исследованием этого района. Он детально изучил историю и географию. Он пообещал, если, мы порекомендуем ему подходящую кандидатуру, сделать значительные пожертвования в пользу нашей миссии здесь. Ну, поначалу казалось невозможным выполнить все его условия. Ты сама знаешь, что китайцев, знающих английский, очень мало, еще меньше желающих поехать в страну безбожных чужаков.

При последних словах он улыбнулся и подмигнул мне.

– Уверен, ты знаешь, как они к нам относятся. Однако наш директор в Тяньцзине вспомнил письмо мисс Протеро, в котором она довольно подробно о тебе рассказывала. Он отправил телеграмму в Лондон, в которой спрашивал, не захочет ли Мистер Грешем принять английскую девушку, которая прожила здесь всю свою жизнь. И мистер Грешем с радостью согласился.

Мне становилось все страшнее. Лицо застыло. Когда я пугаюсь, мое лицо застывает и выражение становится оцепеневшим. Я знаю, я однажды видела свое лицо таким, когда мисс Протеро впервые заболела. Я увидела себя в зеркале в ее комнате.

– Могу сказать, – продолжал мистер Феншоу, – что наши люди дома навели справки о мистере Грешеме и не нашли ни пятнышка на его репутации. Он женат, у него есть семья, и он – очень уважаемый человек. Поэтому теперь все для тебя хорошо складывается, Люси.

Ты уедешь в Англию, будешь жить в хорошей семье, и о тебе будут заботиться. – Он улыбнулся, глядя на меня сверху вниз, ожидая, что я обрадуюсь.

– Это… очень мило, – произнесла я дрожащим голосом. – Но я… я не хочу уезжать, мистер Феншоу. Я лучше здесь останусь.