Темной ночкой выйдет водяной,

Покажу ему я зов княжны высокий,

Пусть подарочки утянет за собой.

А потом дойду до полюшка широкого,

И пущу на ветер все срамны слова,

Помолюсь я Богу, теперь уж одинокая,

И закроет он души моей уста.

— Грустная песня, — вздохнула Любка, сопереживая девушкам, о которых пели духи.

— Здесь теперь все так живут, — взгрустнула волшебница. — Но я бы не сказала, что она грустная. Четвертью воинственная, четвертью поднимает знание колдовское, а четвертью духам угождает. Для них она самая что ни на есть приятная. Ну что ж вы! — она хлопнула в ладоши. — Пожелайте Любе что-нибудь хорошее!

Любка приободрилась. И снова расстроилась, когда услышала совсем не то, что ожидала.

Подниму навоз и глину, и даю Любане в спину,

Пусть Любушкину душу гнет, душу клонит в сон,

У земли один закон,

За земельку надо биться, если враг берет в полон!

Дух вдруг прыгнул Любке на спину, сунув под нос такое, отчего ее чуть не вырвало. На мгновение она ткнулась головой в столешницу, потеряв сознание.

Наложу ремень на шею, покажу душе винище,

Пусть Любушкину душу гнет, душу клонит в сон,

У земли один закон,

За земельку надо биться, если враг берет в полон!

И этот дух посмеялся над нею. И сразу его сменил другой дух, грязно выругавшись за спиной и сильно перекрестив ее плеткой.

Отдаю мое проклятие, всем кто задом наперед,

Пусть Любушкину душу гнет, душу клонит в сон,

У земли один закон,

За земельку надо биться, если враг берет в полон!

— Зачем они так?! — чуть не расплакалась Любка.

— Любонька, это они замок снимают, чтобы прийти и поговорить с тобой иногда… — рассмеялся мужчина, накладывая торт. — Голлем по земле твоей ходит, а душа ему силу дает и в мир отпускает. Колдовству душа твоя обучена, а вдруг поймет, что в беде, да и поможет. Вдвоем-то справиться легче… Она не в этом мире, в другом, духам до души твоей не добраться, но весточку послать по силам. А то, он, поди, и не знает, что железная у него спина.

— Духи уму разуму учат быстро, тот, кто с ними дружбу водит и внимательно за ними наблюдает, — поддержала волшебника волшебница. — Сама подумай, видела бы твоя мама, как издеваются над нею, стала бы плакать-то?

— Нет, — вдруг согласилась Любка в задумчивости. — Я бы ей сказала, но она мне не поверит.

— А если бы видел твой отчим, как погоняют им, стал бы слушать-то?

— Не знаю, — рассудила Любка.

— В том мире, в котором душа твоя, духи голую правду в глаза бросают. Бросали…

— А разве душа не во мне? — удивилась Любка.

— В тебе, но не близко. Вот я и мой муж. Он моя душа, а я ему душа, а вместе мы как дух и душа, с какого боку не посмотри. И там где я шью черными нитками, он белыми, он белыми, а я черными. Я всегда знаю, где он и что с ним, и он обо мне, а вмести мы одно, потому что завязаны в узелок. Мы завязали себя сами, а людей духи завязывают, когда пришла пора душе появиться. Без души человек был бы как зверь, который мысли о себе не имеет. И очень не любят, когда кто-то узелок старается развязать и на себя приложить. Что ими завязано, уже не развяжут, но в петельку загнать, вполне.

— Получается, у людей выбора нет? — ужаснулась Любка.

— И у нас его не было! — рассмеялся мужчина. — Как ни крути, и духам нельзя без души на том свете. Мы соединяем их, а они людей на земле. Мы — тот и этот свет. У человека недолгим будет век, если душу не убережет, без души человек — не жилец.

— А почему я здесь, а душа моя там?! — расстроилась Любка.

— Мы помочь людям хотели, передали немного сил, чтобы справились с чудовищем. А они убили твою силу и принесли сюда умирать. Ты, Любонька, родилась на другой планете. Увидеть духов — самая большая награда. Магия там обычное явление. И ты была бы магом. Самым сильным магом.

— А сейчас уже не смогу?

— Нет, это сложная наука. Любые знания накапливают веками. Но если прочитать колдовскую книгу…

Любка долго смотрела на волшебников, стараясь осознать сказанное, а потом вдруг почувствовала, что ее снова перекосило приступом. Одна половина лица стала как будто больше другой, и как то сильно вытянулась, а глаз словно бы закрылся. Она видела им, но чувствовала, что что-то на него давит. И руки снова свела судорога. Она убрала руки под стол, стряхивая ими и разминая. Ни мужчина, ни женщина ее не торопили, мужчина положил руку на плечо, а женщина погладила и забрала руку в свою ладонь, крепко ее сжимая.

— Но зачем же они меня…?!

— Испугались. И здесь люди боятся, то чего не понимают.

— Много лет назад однажды Зверь пришел в этот мир и забрал у людей знания. И как только он пришел, люди перестали слушать свой голос, а только Зверя. И молятся теперь ему, как душе своей. А много людей и планет погибло. Люди того мира увидели и закрылись, чтобы никто не переступил через границу.

— Откуда пришел? — ужаснулась Любка.

— Из моего чрева, — женщина переглянулись с мужчиной, усмехнувшись. — Мы родим и доброе, и злое.