Начали пилить-валить сосны. Потом взялись за топоры, отсекая сучья. Дальше распиливали ствол на короткие чурки, которые кололи топорами, поленья укладывали аккуратными стопками на сушку.

Герман и сам пилил-рубил – а благодаря школе Родиона он умел это делать, – и одновременно приглядывал за тем, как работают другие пары. Подгонять особо никого не приходилось. Но вот, как работать двуручной пилой, пришлось некоторых учить – детей города инструмент никак не хотел слушаться.

За день несколько человек слегка поцарапались. И еще многие натерли мозоли. Вечером подранки выстроились в очередь перед палаткой медчасти. Дежурной оказалась сама Ева. Она принялась обрабатывать бригаду йодом, обклеивать ранки пластырем, перематывать бинтом. Последним был Герман.

– У тебя что? – спросила его.

Он подставил ладони:

– Мозоли, – и улыбнулся, – белоручка…

Ева тоже улыбнулась:

– Это лечится, – помазала мозоли какой-то мазью и перевязала. – Завтра с утра всех еще раз перемажу-перевяжу, а потом наденете перчатки. Я постараюсь найти их на весь отряд белоручек…

– Спасибо.

– На здоровье…

Он смотрел на ее руки – тоже в царапинах, порезах, пятнышках йода. Заметив его взгляд, Ева спрятала их в карманы белого халата. Герман улыбнулся:

– А ты тоже белоручка.

Она недовольно посмотрела на него:

– Была, но теперь я все могу – и молоток, и лопату, и винтовку в руках держать.

– Значит, и у меня есть шанс перевоспитаться? – сказал он, стараясь быть как можно серьезнее.

– Есть, – миролюбиво подтвердила Ева и достала из карманов руки, посмотрела на них. – Ужасные, да?

Герман не согласился:

– Красивые. А царапины – это, ведь, пройдет. Кончится все это, скинем АИК, и ты будешь ходить на нормальную работу в городе. Посуду тебе будет мыть кухонная машина, гвоздь в стену, если понадобится, забьет муж. А ты будешь выбирать перед большим зеркалом, каким же кремом помазать свои красивые нежные руки…

Ева покачала головой:

– Звучит, как из другой жизни. Хотя почти все это было… Машина, кремы, парфюмы…

Он продолжил:

– Муж?

Тут Ева вздохнула:

– Нет, мужа не было. Но, надеюсь, будет.

– Будет муж, будут дети…

– Да…

В палатку вошел Эраст, и она искренне обрадовалась его появлению:

– Здравствуй.

Эраст недовольно посмотрел на Германа:

– Проблемы со здоровьем?

Тот покачал головой:

– Ерунда. Мозоли.

– У тебя одного?

За него ответила Ева:

– Почти у всей бригады. Он последний.

– Надо беречь людей, – Эраст не отводил от Германа глаз. – Получил медпомощь?

– Да.

– Тогда счастливо, – мотнул головой в сторону выхода из палатки.

Герман улыбнулся:

– Счастливо.

На выходе из палатки он обернулся и увидел, что Эраст взял Еву за руки. Они о чем-то заговорили. Герман вышел, направился к себе.

Он шел по лагерю, а в ушах его все еще звучало: «Нет, мужа не было. Но, надеюсь, будет». Похоже, она имела ввиду именно Эраста. Герман вспомнил, как смотрела, как разговаривала Ева с этим парнем в штабе. Вспомнил и вздохнул – красивая девушка эта Ева, даже в камуфляже. И умница, и работящая. А этот ее Эраст… Этот неприветливый человек Герману определенно не нравился. Но именно Эраст держал в своих руках руки Евы. А Герман не просто бы держал их. Он бы не удержался и расцеловал эти руки, осторожно касаясь губами царапин, порезов, пятнышек йода. Расцеловал бы, чтобы они зажили быстрее…

Бригада отработала на вырубке еще один день. И еще один. Мозоли подсохли. На царапины же уже никто не обращал внимания. Так что возвращаясь вечером в лагерь, отряд заготовщиков дров проходил мимо дежурной палатки санчасти. Герман старался разглядеть за приоткрытым пологом, определить по тени, кто там сегодня на смене. Так же сама Ева? Или кто-то еще из нескольких девушек, трудившихся в медчасти?

Они проработали еще несколько дней, возвели десяток внушительного вида поленниц. Герман заметил, что темп пилорубки начал спадать – люди, хотя и были полны энтузиазма, но уставали. В обеденный перерыв объявил:

– Давайте сегодня еще ударно поработаем, а завтра устроим выходной. Отдохнем и потом доделаем все, что наметили…

Все, конечно, обрадовались обещанному отдыху, подналегли. Олег – напарник Германа – тоже оживился, наваливался на слегу, толкая сосну, всей силой, всем телом. У очередного ствола, однако, поскользнулся и упал. Огромная сосна медленно, но верно падала прямо на него.

Герман, уже отошедший было в сторону, бросился к Олегу, рванул парня в сторону и почувствовал, как будто какой-то громадный зверь ударил его по спине когтистой лапой, швырнул на землю. Он услышал треск ткани, а после удара спину как ошпарило. Герман обрадовался и треску, и боли – значит, жив. Увидел, как поднимается отброшенный им Олег. Спросил его:

– Что там у меня со спиной?

Тот подошел, посмотрел испуганно:

– Кровь… Сплошняком…

Герман хотел было подняться на ноги, но земля перед глазами поплыла…

Очнулся в палатке медчасти. Он лежал на животе. Рядом сидела Ева, которая убирала шприц. Видимо, только что сделала ему укол. Глянула на него:

– Очнулся.

– Что со мной? Что с белоручкой? – попытался пошутить.

А она в ответ попыталась успокоить:

– Ничего серьезного. Ты не только белоручка, но еще и белоспинка. Ушиб спины. Ну, и кожу ободрал – постарался на совесть.