– Тебе трудно, я понимаю…

Герэкс откинул со лба длинные волосы.

– Ты действительно ничего не помнишь?

– Нет.

– И тебе никогда не хотелось вернуться в свою семью? По праву называться той, кем ты являешься по рождению?

– В семью? – медленно переспросила Эши – В какую семью? В семью неведомого мне Государя?

– И все-таки ты согласилась идти с моим братом. Ведь он не мог заставить тебя, ты сама захотела этого.

Эши подняла голову и посмотрела в глаза Герэксу.

– Ригэн рисковал жизнью, спасая меня и моих друзей. Из-за меня он попал к врагам. Я пошла с ним ради него, ради тех, кто мне дорог. – С каждым словом говорить становилось все труднее. – Ради того, чтобы наемники и драконы больше никогда не появлялись на Парксе. Те, которые жгли мирные города Тразана и которые, возможно, сожгли мою мать. И если причина этого ужаса я…

– Я понимаю, – мягко перебил Герэкс. – Я знаю, что ты сделала в подземельях Та-Сисса.

– Ты хочешь доказательств?

Герэкс не ответил. Его обнаженные плечи мягко светились в темноте.

– Да. Ты вправе сомневаться.

– Эши! – Маг встал рядом с братом.

Она рывком вздернула рукава. Она не касалась огня очень давно, с тех самых пор, когда пыталась обжечь себя перед входом в Та-Сисс. Или нет, позже, в самой крепости, когда невольно потушила голубое пламя. Все это время Эши соблюдала ненужную осторожность, так же как это делали лорд и Криш. Но иногда Эши с удивлением ловила себя на мысли, что ей хочется дотронуться до источающих жар оран–жевых языков и ощутить их шелковистую легкость. Дрожь предвкушения внезапно наполнила ее тело.

Эши опустилась на колени перед костром и, чувствуя, как пламя отшатнулось от нее, глубоко погрузила руки в огонь. Материя начала потихоньку тлеть от жара. Не обращая на это внимания, она разворошила пальцами середину костра и зачерпнула пылающие угли.

– Ты ведь этого хотел, Герэкс? – негромко спросила Эши, протягивая на раскрытой ладони огонь. – Так тебе будет легче убедить Государя?

Она наклонила руку, и, прочертив в воздухе огненный след, угли упали назад в костер, взметнув в воздух искры. Эши поднесла испачканные золой пальцы к лицу Герэкса.

– Я сделаю все, что вы считаете нужным. Но я не знаю, почему я умею делать это. И я не знаю, почему у меня нет той памяти, которую вы ищете.

Она молча одернула рукава и заметила прожженную ткань.

– Платье… жалко.

Эши повернулась и молча пошла к пещере.

– Ты правда хотел увидеть это? – холодно спросил Ригэн.–

– Да.

– Ты не поверил мне?

Герэкс покачал головой:

– Я ни на секунду не усомнился в твоем слове.

– Значит, дело в отце. Он настолько болен, что не доверяет моим словам?

– Государь изменился. Ты не узнаешь его, Ригэн. – Голос Герэкса дрогнул. – Он будет спрашивать, и теперь я смогу рассказать ему, что видел.

Герэкс плотно запахнул плащ.

– Это будет нелегко, Ригэн.

– Тебе пора, – маг посмотрел в сторону пещеры, – пойдем, я немного провожу тебя.

Некоторое время они шли молча.

– Магия уходит из Гранала, – наконец заговорил Герэкс. – Даже Дикие, над которыми он пока не властен, начинают слышать его Зов. Отец слишком долго боролся один. Он не позволял никому вмешиваться в свою борьбу. А когда понял, что надежда тает с каждым днем, у него почти не осталось сил.

– Ты думаешь, что уже слишком поздно?

– Не знаю. Но если нашим главным оружием суждено стать женщине… Как же мы слабы, Ригэн.

С холмов повеяло ветром, и он по-детски зябко повел плечами.

– Отец ждет ее, Ригэн, но он слишком ждет ее. – Герэкс помолчал. – Она совсем не похожа на свою мать.

– Ты помнишь Сигрид?

– Я бы узнал ее, если бы увидел.

– А я нет, – покачал головой Ригэн. – Я помню только, что ты был против решения отца отправить их за Черту.

– Мне было четырнадцать. Разве отец стал бы меня слушать? Но я и сейчас уверен, что Государь допустил ошибку… и Сигрид, любя его, позволила ему совершить ее. А может, она и правда надеялась спасти свою дочь.

Герэкс помолчал.

– Мне кажется, она любила не только Государя. Она любила и его сыновей. Наверно, она понимала, что не сможет заменить нам мать, но она заботилась о нас. Ты вряд ли помнишь, она часто играла с нами. Однажды я случайно поранил ее мечом. Мне было тогда лет восемь, и я был уверен, что убил ее. Она пыталась меня успокоить и обнимала за плечи, стараясь не испачкать кровью… Я запомнил это на всю жизнь, Ригэн. Она все скрыла от отца. Сказала, что поранилась сама. Отец очень любил ее, и я не знаю, что бы он сделал со мной, если бы узнал. Мне еще долго снилось это во сне, только во сне все было гораздо страшнее. Во сне она всегда умирала.