Маня. Почему у вас на спине «тринадцать» написано?

Фаддей Фаддеевич. Мое любимое число. Я его всюду и всегда изображаю. Плюнь, однако, голубка, на ладошку да и сотри это числительное к чертовой бабушке: здесь, некоторым образом, иностранцы будут – не поймут еще…

Маня (плюет на ладошку и трет пиджак). А почему мужчины пьют водку, если они люди?

Фаддей Фаддеевич. Потому что они не люди, а свиньи.

Маня. Здесь еще скрипичный ключ нарисован, его стирать?

Фаддей Фаддеевич. Какой, какой ключ?

Маня. Скрипичный.

Фаддей Фаддеевич. Гм… А! Вместе со мной композитор сидел вовсе без документов, и нас вытрезвительные мильтоны, поперву, некоторым образом, перепутали. Стирай и ключ! А ты, верно, в музыкальной школе учишься?

Маня. Ага. Вы как к Шостаковичу относитесь?

Фаддей Фаддеевич. Шостакович? Шашлык на сковороде! То есть без шампура шашлык. Проще нашему брату надо, проще! Я вот, голубка, фикусы люблю. Они, знаешь, кто? Они дворяне в мещанстве. И нынче все люди на земле, которые цивилизованные, и есть именно дворяне в мещанстве. Усекла?

Маня задумывается и глядит на свое отражение в стекле кухонного шкафа.

Фаддей Фаддеевич (пропускает еще полстаканчика). А ты, Маня, заметила, что стремление к зеркалу у женщин обостряется после умственного разговора с мужчиной? Заметила? Вот потратишь на женщину интеллект, выложишься, как вот я с тобой, сам поверишь, что нечто сокровенное, некоторым образом, важное, сложное, серьезное им в голову вложил, а дамочка вдруг – шасть к зеркалу и губки красит! Это знаешь почему? Потому что дамочка возбудилась все-таки твоей серьезной мыслью, идеей! А выпустить из себя эту умственную возбужденность обратно на свободу ваша сестра только и может, что через зеркало!

Маня. Там, за зеркалом, что-то есть не только в сказках…

Фаддей Фаддеевич (отливает из графина в пустую молочную бутылку вина). Тсс, малютка! Это я на потом. Когда от многого берут немножко, – это, некоторым образом, не грабеж, а просто дележка… На утро надо. Никому не скажешь?

Маня. Не скажу. Я знаю, вам поправиться надо будет.

Фаддей Фаддеевич. Эхма, уже образованная; отец пьет?

Маня. Нет, сейчас бросил. У него творческая неудача была, он загудел и по фазе сдвинулся. Потом мама к летчику-испытателю ушла, он и завязал.

Фаддей Фаддеевич. Ты с ним сама осталась? Маня. Ara. A ваш Пашка кто? Фаддей Фаддеевич. Замечательный, некоторым образом, парень. Покрути ему шарики, покрути – у тебя получится, а то серьезный очень. Сам с малолетства вором был. Родители-то на целине сошлись, потом производитель где-то за горизонтом сгинул, а мать жива – это точно, в Омске прописана. Мотало ее, мотало по разным стройкам – все себя найти не может, его, некоторым образом, просто под забором бросила – курва, прости за откровенность. Пашка с малолетства правонарушителем рос, а потом одумался – и вот… (смеется) теперь сам в колонии по ним работает, по малолетним. Приголубь его, принцесса, а пока у входной двери рядом с кабаном зеркало видела? Сунь, малютка, за него бутылочку. У тебя неприметно получится. А я уходить буду – прихвачу. Только Пашке не проговорись!

Входит Галина Викторовна. У нее очень красивая прическа.

Маня. Пойду на балкон наводнение смотреть.

Галина Викторовна. Если а-ля фуршет, Маня, то надо будет бутерброды делать.

Маня. Я вам не горничная, тетюля! (Уходит, незаметно прихватив бутылку Фаддея Фаддеевича.)

Галина Викторовна. Строптивая девчонка. Ну, а вы мне не помощник, Фома Фомич. Кстати, вам не надо пудры?

Фаддей Фаддеевич. Пардон, мадам, но пудру я уже не употребляю – изжога после нее. А зовут меня Фаддей Фаддеевич.

Галина Викторовна. Извините. Имею в виду ваш фингал. Здесь большое общество собирается.

Фаддей Фаддеевич. Зубная паста будет как раз к месту.

Галина Викторовна. Тогда пройдемте в ванну.

Павел смущенно топчется за диваном, на котором сидят Варвара Ивановна и Берта Абрамовна.

Берта Абрамовна. Посидите с нами, молодой человек. Этого молодого человека, Варвара Ивановна, Павлом зовут, он белобрысый, сутулится.

Павел (садится с ними). Спасибо за приглашение, но мне, если конфециально, надо бы за дядей Фаддеем приглядеть…

Варвара Ивановна. Кон-фи-ден-циально! А мы вот, Павел, с Бертой Абрамовной боевые подруги. Нас и ранило вместе под Тихвином. Потом, когда я совсем зрение потеряла, Берта Абрамовна меня разыскала. Теперь вместе живем. Мешаю я ей, конечно, ужасно!

Берта Абрамовна. Не надо так! Неверно вы говорите! Мы обе друг другу необходимы!

Варвара Ивановна. А Даню и Васю давно знаете?

Павел. Минут пять. Хотя Данилу Васильевича по телевизору видел. Когда «Венеру-шесть» запустили.

Варвара Ивановна. Даня никогда не повторял ошибок, которые они совершали вместе с Васей. Вася повторяет. И делает это даже специально. Он этим как бы бросает вызов фортуне. Они ссорились с самого детства: выпихивали друг друга из кроватки, как кукушонок выпихивает воробьят или кого он там выпихивает.