— Почем я знаю…

Остальные ребята тоже слезли на сваи. Горька вертелся, вздыхал и, жмурясь, тряс головой: как будто это и вправду такое большое счастье — осьминог в реке. Но такой уж человек был Горька!..

— Осьминог! Как в настоящем море! — не унимался Горька. — Я ж о нем давно мечтаю! Теперь нам бы акулу, правда? Или еще лучше — пару акул. Как ты думаешь, Тимк?

Утенок подумал, что даже одного осьминога было бы чересчур довольно, если б ему и в самом деле вздумалось погостить в этой реке, но согласился, что, конечно, хорошо добавить в реку и акулу, а двух акул — и еще лучше.

Остальные мальчишки не особенно радовались и молчали. Только Юрка, врача сын, который и сам читал книги, конечно, не так много, как Горька, но тоже порядочно и всегда с Горькой спорил, сказал:

— А по-моему — ерунда это. Откуда он к нам попал-то?

Утенок только собрался придумать, что бы такое соврать, а у Горьки уже готов ответ:

— Как откуда? Из моря. Географию знаешь? Наша речка впадает в другую, а другая — в третью, третья — в море… Вот он и приплыл. Из моря — в речку, потом — в другую, потом — к нам. Очень просто.

— А что ему у нас делать?..

— Это уж он сам знает. Может, захотел попутешествовать. Или ему там у себя надоело. Или еще что. Откуда я знаю?

— А может, он дальше поплыл?

— Куда он поплывет? — забеспокоился Горька. — Зачем ему плыть? Не знаешь, а говоришь. Плохо ему у нас? Лучше, чем у нас, он нигде не найдет. Глубоко. Ямы есть. Вода чистая. Еды много.

— А что он ест? — спросил Вовка, который за всю жизнь прочитал только одну книжку — «Лягушка-путешественница»— и во всем верил Горьке.

— Ест? Все!.. То есть все живое: кошек, собак, рыб, но больше всего любит людей.

— А… какой он?

Тут уж Горька разошелся. Что касается осьминогов, акул, змей и разных других таких же тварей, то о них он мог говорить хоть целый день.

— Восемь щупалец — это такие длинные лапы, как змеи… Сам — липкий, холодный, весь в присосках. Сидишь вот ты сейчас — и вдруг из воды высовывается щупальце и тебя за ногу и под воду… Запоешь…

Все поджали ноги и стали смотреть на воду. Странно, Утенку тоже почему-то захотелось податься куда-нибудь подальше от воды… Но он все-таки смело добавил:

— Да-да. Правда-правда. И я слышал. Сидит в воде, спрятался и поджидает. Как кто в воду, он его — хоп. Он — умный. Все понимает.

— Осьминог! — вздыхал Горька. — Даже не верится. А я проснулся сегодня утром — и так у меня радостно на душе — ну, думаю, обязательно сегодня случится что-нибудь хорошее: наверное, найду какой-нибудь зарытый старинный пистолет или еще что… А оказалось — осьминог…

Он все оглядывался то на одного, то на другого. Удивлялся: чего же они не радуются? А те не сводили глаз с темной глубины под мостом и жались друг к другу.

— Может, его уже поймали? — шепотом выразил надежду Женя.

— Как же ты его поймаешь? — сразу окрысился на него Горька. — Нашелся ловец! Так он тебе и дался! Ты, может, думаешь, это тебе головастик? Не-е-ет, его теперь ловить — унылая затея. Вот подожди: к будущему лету они здесь разведутся…

— А все-таки я что-то не верю… — заикнулся Женя. — Неправда это…

— А если неправда, — кротко посоветовал Утенок, — если неправда, полезь сейчас в воду… Ну, лезь…

— Чего мне лезть, — сразу притих Женя. — Сам лезь, если хочешь… У меня горло болит… и пришел я сюда просто так… Если б горло не болело…

Дальше все пошло лучше некуда. Горька рассказал вычитанную им где-то замечательную историю, которая Утенку ужасно понравилась: о том, как плыл по морю один корабль и ему повстречался другой корабль, с которого всех матросов, как потом оказалось, потаскали осьминоги, и как эти самые осьминоги чуть не потаскали матросов и с первого корабля, если бы их не спас один находчивый матрос, начавший поливать осьминогов кипятком из шланга. Женя, который в прошлом году был в Крыму и теперь этот самый Крым приплетал почти к каждому разговору, попробовал было рассказать о каких-то там дельфинах, которые зачем-то подплывают к купающимся, но Горька его сразу перебил: мол, дельфины — это ерунда, дельфины ему даром не нужны, потому что только дурак может сравнивать всяких паршивых дельфинов с осьминогом, и что теперь свою речку он не променяет ни на какое Черное море.

Утенок ликовал: самому ничего и выдумывать не надо, Горька получше навыдумывает!

А Горька пустился расписывать муки, которые испытывает человек, схваченный осьминогом. Откуда он только знал! Можно было подумать, что его самого сколько раз схватывал осьминог.

— Представь, вот ты плывешь, ни о чем не беспокоишься. Вдруг что-то прикасается к ноге… липкое такое… холодное. Ты ногой — дерг, а нельзя… не пускает… Потом он тебя — за другую ногу, за руки, и ты опускаешься под воду… И видишь такое зеленое чудовище… два глаза, как человеческие, на тебя смотрят…