Несмотря, однако на все эти многочисленные следы правового жизнепонимания в Св. Писании и творениях оо. Церкви признать это жизнепонимание действительным отеческим или библейским жизнепониманием нельзя, или можно в том лишь случае, если мы будем пользоваться Св. Писанием или Преданием только, как сборником бессвязных изречений, а не как единым словом Божием, не как выражением единого и цельного мировоззрения. Bcе эти следы необходимо сопоставить с длинным рядом мыслей, которые тоже были постоянно на устах священных писателей и оо. Церкви и которые тем не менее прямо отрицают правовое жизнепонимание.

Прежде всего, возможны ли правовые отношения между Богом и человеком? На основании Св. Писания и Предания, говорим, что невозможны. – В самом деле, если известное отношение хотят представить отношением правовым, то должны от него требовать полного соответствия понятию правового отношения; если же такого соответствия нет, а отношение, между тем, не противоречит ни разуму, ни нравственному чувству, то это потому, след., что данное отношение принадлежит к порядку явлений, отличному от правового и требует себе особых законов, особого объяснения.

Теперь, правовой союз в основе своей имеет себялюбивое желание собственного благополучия и выражается во взаимном самоограничении нескольких себялюбий, чтобы каждому из них в возможно большей мере благоденствовать. Приложима ли эта мерка к отношениям Бога к человеку? Думать так не только нечестиво, по и безумно. „Разве может человек, спрашивает Елифаз, доставлять пользу Богу? Разумный доставляет пользу себе самому. Что за удовольствие Вседержителю, что ты праведен? И будет ли Ему выгода от того, что ты содержишь пути свои в непорочности?» (Иoв. ХХП, 2 – 3). „Бог, говорит бл. Августин, не нуждается и в самой человеческой праведности, и все то, в чем выражается истинное почитание Бога, полезно человеку, а не Богу. Не скажет, конечно, никто, что был полезен источнику, когда пил из него, или свету, когда видел его» [125] . „Человек, говорить Св. Григорий Нисский, это слабое и кратковременное существо, хорошо уподобляемое траве (Пс. CII, 14), сегодня существующее, а завтра нет, – верит, что достойно почтил Божеское естество. Это все равно, что зажегши тонкую нить из пакли, думать, что этой искрой увеличиваешь блеск солнечных лучей» [126] . „Кто есть человек? спрашивает св. Тихон Задонский: земля и гной. Кто есть Бог? Есть Творец всея твари, видимых и невидимых» [127] . Возможно ли между ними какое-нибудь сравнение? А если невозможно, то как понять близость Божию к человеку? Зачем Господь, вседовольный и всесовершенный, нисходит до союза с человеком, с этим червем, пеплом, с этим сонным видением и тенью» [128] . „Господи, восклицает Псалмопевец, что есть человек, что Ты знаешь о нем, и сын человеческий, что обращаешь на него внимание? Человек подобен дуновению: дни его, как уклоняющаяся тень» (Пс. CXLIII, 3 – 4), „Что такое дела человеческие? спрашивает св. И. Златоуст: „Пепел и пыль, прах пред лицем ветра, дым и тень, лист и цвет, уносимые ветром, сон, мечта и баснь, пустое колебание воздуха, легко возбуждаемое, перо возметаемое, течение непостоянное, и все, что только может быть еще ничтожнее этого» [129] . Зачем же нужны были Господу эти призрачные человеческие дела? Почему Он не только благоволил „привести человека из небытия в бытие, но и отпадшего восставил паки и царство даровал ему будущее» [130] . Правовое начало не объяснит нам этого „благоутробия милости» Божией, по которой Он „не потерпел зрети от дьявола мучима рода человеча» [131] . Там, где действует право и удовлетворение, нет места для такой беспричинной, бескорыстной благости.

Возьмем, однако, отношения между Богом и человеком, как данное опыта; не задумываясь об их первоначале. Допустим, что между Богом и человеком существует в настоящее время правовой союз: добродетель человека есть та цена, которую требует от него Господь за обещанные награды. Но и при этой уступке отношения между Богом и человеком не будут состоятельны с правовой точки зрения: прежде чем помышлять о какой-нибудь награде за свои дела, человек должен Богу за все полученные и получаемые благодеяния. „Если бы Бог, говорить преп. Макарий Египетский, вступил с нами в суд, то не нашлось бы ничего, по истинной правде человеку принадлежащего; потому что и имения и все мнимые блага земные, при которых человек может делать добро, и земля и все, что на ней, и тело самое, и самая душа принадлежит Ему. И не только все прочее, но и самое бытие человек имеет по милости. Поэтому какая же у него собственность, которою по праву мог бы он похвалиться и оправдаться? [132] . Как нельзя опередить своей тени, которая постольку подвигается вперед, поскольку мы идем вперед, и всегда в равном расстоянии нам предшествует; как нельзя телу вырасти выше головы, всегда над ним возвышающейся: так и нам невозможно превзойти дарами своими Бога. Ибо мы ничего не даем такого, что не принадлежало бы Ему, или что было бы вне круга его щедрости. Помысли, откуда в тебе бытие, дыхание, разумение? Откуда то высочайшее преимущество, что ты знаешь Бога, надеешься царствия небесного?" [133] . «Что воздадим милосердному Богу за все сии блага и дары, за то, что снисшел Он с небес от Отца, или что ради нас воплотился в чреве, или что за нас был заушен? Чтобы воздать за одно заушение, то если бы мы тысячи лет жили на земле, ничем не могли бы вознаградить за сию Божию милость» [134] „Дети, говорит св. Тихон Задонский, какое ни делают почтение и угождение отцу своему, должное ему, яко родителю, воспитателю и промышлителю, воздают, иначе бы неблагодарны были: тако христиане, как ни тщатся угождать небесному Отцу, должное воздают и тем заслужить ничего не могут; но что от Бога получают, туне получают. Богу бо за благодеяние Его к нам показанное и показуемое никак и ничем не можем воздать, но всегда пред Ним должниками остаемся» [135] . Наше доброделание, таким образом, если и признать за ним некоторую ценность, все-таки награды человеку заслужить не может, оно пойдет, так сказать, в уплату долга; так что, «еслимы не делаем заповеданного нам, то не только лишаемся небесной награды, но не вправе называться даже и неключимыми рабами» [136] . „Не милость оказываешь (Богу подвизаясь в добре), говорить св. Кирилл Иерусалимский: „потому что сам получил ее прежде: напротив того, воздаешь за милость, возвращая долг Распятому за тебя на Голгофе» [137] .

Но этого мало. Если измерять отношения между Богом и человеком правовой маркой и последовательно; до конца ее держаться, то нужно признать, что, как всякое дело доброе дает человеку хоть призрак права на награду, так, с другой стороны, всякий грех, всякое нарушение завета с Богом с необходимостью требуют удовлетворения, так сказать, платы за себя (как католики и учат действительно), и следов., отнимает и последний призрак права на какую-нибудь награду от Бога. „Тленный род человеческий достоин тысячи смертей, поскольку пребывает во грехах», говорит св. Василий Великий [138] . Грех – принадлежность не одних только несовершенных, он есть явление всеобщее, и каждый без всякого колебания может сказать о себе: „Как оправдается человек пред Богом. Вот Он и слугам своим не доверяет и в ангелах своих усматривает недостатки: тем более в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли (Иов. IX, 2; IV, 18 – 19). „В мужестве даже избранных людей можно, по словам св. Кирилла Александрийского, находить нечто достойное справедливого порицания, что усматривается ведением Законодателя, хотя и ускользает от нашего взора» [139] . „Пусть, говорить св. И. Златоуст, будет кто-нибудь праведник, но будь он хоть тысячу раз праведник (can muriaciV h dicaioV) и взойдя до самого верха, так, чтобы отрешиться от грехов, – не может он быть чистым от скверны; хотя бы он был тысячу раз праведник, – но он – человек» [140] . Где же здесь возможность требовать от Бога какой-нибудь награды, какого-нибудь удовлетворения, когда с нашей стороны происходит только нарушение завета с Богом, только увеличение и без того великого долга? „Знай, говорит св. Тихон Задонский, – что мы никакого добра у Бога не заслужили, но напротив того всякого наказания достойны, и какое бы наказание ни было, грехи наши большего еще достойны» [141] Если бы это состояние (т. е. состояние в аду после всеобщего суда) было уделом и для всех, то и в таком случае никто бы не имел права упрекать правосудие Бога – отмстителя», говорит вполне справедливо, с строго правовой точки зрения, бл. Августин [142] .

Но, если и это все позабыть, позабыть и ничтожество, и греховность человека, то и тогда с точки зрения права объяснить спасения человека мы не можем: не выдерживается основное начало правового союза – равенство жертвы и воздаяния, труда и награды. Что такое земная жизнь в сравнении с загробным блаженством? Ничтожная капля в сравнении с целым океаном. Если, следов., дела человека имеют какую-нибудь ценность, то, во всяком случае, не для получения вечного блаженства. „Если Авраам, говорит св. Апостол Павел, оправдался делами, то он имеет похвалу, но не пред Богом (Римл. IV, 2). С нашей земной точки зрения и для земных целей праведность человека имеет некоторую ценность и может в глазах людей заслуживать какую-нибудь награду, но пред Судом Божиим, где произносится приговор на последнюю участь человека, эта праведность ценности не имеет, не соответствует величию награды. Прежде всего, это потому, что „время покаяния коротко, царству же небесному нет конца» [143] . „Труд подвижничества, как сон, скоротечен, а упокоение, каким вознаграждается труд сей, бесконечно и неописано» [144] . „Кратковременное страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2 Кор. IV, 17 – 18). „Тысячи лет века сего тоже в сравнении с вечным и нетленным миром, как если бы кто взял одну песчинку из всего множества морских песков» [145] . Но время и вечность противоположны между собой не только по своей продолжаемости, количественно, – гораздо более они несравнимы между собой по своему содержанию, по своему качественному различию. Какие труды бы ни предпринял человек, какие страдания он бы ни претерпел, все это – ничто в сравнении с тем блаженством, которое он за это получает. „Смотри, говорить св. И. Златоуст, какое величие славы, которою пользуются следующие добродетели, – оно превышает все (wV nican authn panta), что бы ни совершил кто-нибудь; пусть он достигнет самой вершины, и тогда останется назади. Что может человек совершить такого, чтобы совершенно заслужить (epaxiwV aJlhsai) щедроты Владыки?" [146] . „Если бы, говорит преп. Макарий Египетский, каждый человек с того времени, как создан Адам и до окончания мира вел брань с сатаною и терпел скорби, то не сделал бы он ничего великого в сравнении с тою славою, какую наследствует, потому что бесконечные веки будет царствовать со Христом» [147] .

Невозможность понимать спасение с точки зрения права открывается далее, из того недопустимого и немыслимого в правовом союзе явления, что один из членов союза (Бог) не только не нуждается в остальных членах и не стремится воспользоваться их трудами и силами для своей выгоды, но оказывается постоянным и необходимым помощником их во всем, чем эти последние хотят обязать Его же самого. Каждый член правового союза имеет целью своей свое благополучие и, как и естественно, желает его иметь за наименьшую цену со своей стороны. А Господь обладает блаженством помимо человека, и вот, несмотря на это, Он не только признает Себя должником всякому делающему доброе, но и стремится зачем-то увеличить Свой долг, Сам трудясь за людей и считая сделанное Им делом людей. «Добродетель, говорит бл. Августин, какова бы они ни была, хотя и называется нашею, подается нам Божественною благодатью» [148] . «Достоинства твои, говорит св. И. Златоуст, не от тебя, но от благодати Божией. Укажешь ли на веру, она от призвания; укажешь ли на отпущение грехов, на дарования, на способность учительства, на добродетели, все ты получил оттуда. Что же, скажи мне, ты имеешь такого, что бы ни получил, а достиг сам собою? Не можешь указать ни на что. Ты получил, а между тем превозносишься? При этом следовало бы смиряться; потому что данное принадлежит не тебе, но Давшему. Если ты получил, то получил от Него; если получил от Него, то получил не свое; если получил не свое, то почему превозносишься, как бы имея все от себя самого? [149] «Како можем заслужить послушанием нашим вечный живот, когда и послушание истинное есть не наше собственное, но Божьей благодати дело, нам же приписуется, что мы благодати Божией не противимся, но действующей в нас содействуем?» [150] Какая может быть речь о заслуге со стороны человека, когда он не может сделать шагу в нравственном развитии без помощи Божией? «Если бы не покрывала меня милость Твоя, говорит преп. Ефрем Сирин: погиб бы я уже теперь, как прах пред лицем ветра, как не являвшийся никогда в жизни сей» [151] Без Бога, по словам св. Григория Богослова, все мы – смертные игралища суеты, живые мертвецы, смердящие грехами» Ты не видывал, чтобы птица летала, где нет воздуха, чтобы дельфин плавал, где нет воды; так и человек без Христа не заносит вверх ноги» [152] . Человек, таким образом, в существе дела не только не обязывает Господа своими заслугами, но скорее Ему обязан ими. Как же понять после этого союз Бога с человеком, если стоять строго на правовой точке зрения? Я вступаю в союз совсем не из желания служить или помочь моему ближнему, а, наоборот, из желания воспользоваться силами моего ближнего для моего собственного благополучия. При этом цель моя, конечно, – получить, как можно более и отдать как можно менее. Буду ли, след., я принимать на себя какие-нибудь обязательства, если не надеюсь за них получить большее или в крайнем случае, равное вознаграждение? Между тем, Господь не только вступает в союз с человеком и принимает на Себя обязательства, Сам решительно не нуждаясь ни в этом союзе, ни в человеке вообще, не только» воздает человеку награду бесконечно превосходящую труд последнего и забывает все его неправды, не требуя за них платы, – но еще Сам производит добро в человеке, чтобы за это добро Самому же быть человеку обязанным. „Бог, Который, по словам св. Иринея Лионского, не нуждается ни в чем, принимает наши добрые дела с той целью, чтобы даровать нам вознаграждение Своими благами, как говорит наш Господь: Приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте царство, уготованное вам от создания Mиpa. Ибо Я алкал, и вы дали Мне есть… и пр. Поелику вы сделали cиe одному из братьев Моих меньших, то сделали Мне (Mф. XXV, 34 и сл.). Он не нуждается в этом, однако желает, чтобы мы делали это для нашей собственной пользы, чтобы не быть нам бесплодными» [153] . С правовой точки зрения это явление непонятно, даже прямо бессмысленно.

Очевидно, здесь действует не jus, – очевидно, этот союз Бога с человеком должен быть понимаем с иной точки зрения, а не правовой, которая его может только исказить, а не объяснить. Здесь действует не право, не желание „своих си», а милость, забвение себя и желание послужить другому, меньшему. „Какое расстояние; спрашивает св. И. Златоуст, воображаешь ты между Богом и человеком? Как между человеком и червем? Но и представив себе это различие таким, ты ничего не сказал, да и сказать ничего нельзя. Но захочешь ли ты искать себе от червя громкой славы. Нет. Если при всем славолюбии твоем., не захочешь этого, будет ли нуждаться в твоем прославлении Тот, Кто не имеет такого пристрастия и так высоко стоить над тобою? Впрочем, и не нуждаясь в славе, Он ради тебя говорит, что желает ее. И если не погнушался стать ради тебя рабом, то удивительно ли, что потому же побуждению, дает Свое согласие и на что-нибудь другое? Что бы ни способствовало к нашему спасению, Он ничего не считает недостойным Себя» [154] .