— Порядок, — сказал Кедров, усаживаясь за руль своего "Опеля".

— Поверила? — спросила Настя, сидевшая на переднем сидении.

— За четыреста гривен на халяву девяносто процентов населения Украины скажет, что их президент то ли Мазепа, то ли Клинтон, а о Кучме они и слыхом не слыхивали. А тут ты о такой мелочи спрашиваешь. Ну что, иди занимай очередь, — Володя открыл паспорт, — Тамара Прудникова.

Через полчаса Володя и Настя сидели у него дома и Настя, с помощью косметики, пыталась хоть как-нибудь сделать свое лицо похожим на фотографию в паспорте.

— Ты бы хоть приблизительно выбрал лицо, похожее на мое, — Настя стояла перед зеркалом в прихожей и что-то там колдовала со своими глазами.

— Сударыня, Ваше лицо единственное и неповторимое, — Владимир, закончив возню с пакетиком, который передала ему пятихатская Тамара, стоял позади девушки и смотрел на ее манипуляции.

— Я же не говорю о полном сходстве, а так, в первом приближении.

— В первом приближении и лицо небритого бомжа подошло бы, все ж таки не обезьянье.

— Если это комплимент, то весьма сомнительный.

— Ну что ты, Настя. Просто я хотел объяснить тебе, что я подразумеваю под первым приближением.

— Ну и как далеко мое лицо отстоит от первого приближения, позвольте у Вас полюбопытствовать?

— Не знаю.

— Ну Вы хам, сударь. Сказал бы для приличия, что очень далеко или еще что-то в этом роде, а то: "Не знаю".

— Настенька, я действительно не знаю. Наука с такими громадными числами еще не сталкивалась.

Девушка обернулась, посмотрела на Володю и улыбнулась. А Кедрову все больше и больше хотелось положить свои руки на эти женские, притягательные своей хрупкостью и мягкостью, плечи, поцеловать тоненькую, милую шейку и уткнуться носом в копну светло-русых волос и забыть обо всем на свете. Что бы не искушать себя дальше он отступил от девушки, прошел в гостиную и включил телевизор.

— Ну как, — через несколько минут в комнату вошла Настя, держа перед собой, раскрытый на фотографии, паспорт Тамары Прудниковой.

Владимир подошел к Насте, посмотрел ей прямо в лицо, затем перевел взгляд на фотографию, затем снова посмотрел в лицо девушки.

— Отвратительно, — последовал лаконичный ответ.

Улыбка на лице Насти сменилась недоумением.

— Отвратительно, — вновь повторил Владимир и после некоторой паузы добавил, — это все равно, что портрет "Монны Лизы" закрасить какой-то гадостью.

Лицо Насти вновь расцвело. Комплимент ей явно понравился. И тут Володька не выдержал. Он взял девушку за плечи, притянул к себе и даже не поцеловал, а просто уткнулся губами ей в лоб. Оба замерли. Наконец Настя уперлась Владимиру в грудь и отстранилась.

— Не надо, — прошептала девушка, затем подняв глаза и взглянув в глаза Володе, добавила, — не сейчас.

Тихое радостное возбуждение охватило Владимира от этого "не сейчас". Оба понимали, что начальные слова любви сказаны и теперь ее Величество Время запустит для них специальный метроном, откроет для них свой специальный отсчет — отсчет любви. Сначала этот метроном будет не спеша делать свое тик-так. Но постепенно счет будет ускоряться и в конце концов перейдет в заливистую мелодичную трель — трель любви. А сейчас надо делать вид, что ничего не произошло.

— Ну что поехали назад, — Кедров откровенно любовался Настей.

— Поехали. Не забудь пакет.

— Шутишь.

Через час после того как Кедров и Ампилова отъехали от офиса "Вега — Космет", они появились там вновь. Прошло еще полтора часа и Ампилова — Прудникова, скромно опустив глазки (подведенные французской косметикой), пакет с порошком отдала приемщице "Вега — Космет". Пройдя строгий тест-контроль — пронизывающий взгляд и взвешивание на руке, пакет присоединился к таким же пакетам, лежащем в специальном ящике. Через десять минут, получив деньги и новую порцию полуфабриката Настя сидела в «Опеле» у Владимира.

— Ну что, Володя, проверяй.

Кедров достал с заднего сидения кейс и открыл его. В нем оказался прибор, чем-то похожий на автомагнитолу. Владимир нажал пару кнопок, повернул какую-то ручку — на панели прибора загорелась желтая лампочка.

— Порядок, — Кедров удовлетворенно хмыкнул. — Теперь нужно подождать, максимум пять минут. Едва успел он произнести эти слова, как рядом с желтой вспыхнула зеленая лампочка и раздалось протяжное: «П-и-и-и». Одновременно ожили часы, смонтированные тут же, на лицевой панели прибора.

— Теперь полный порядок. Дождемся эту настоящую Тамару Прудникову, отдадим ей ее паспорт и порошок и все, на сегодня отбой.

— Ты хоть сейчас можешь мне сказать, что им я подкинула в том пакете? Может ты бомбу туда всунул, подымешь все их хозяйство на воздух, а мне потом отвечать. И вообще, что тут затевается?

— Я тебе апельсины в тюрьму буду носить.

— Мерси. Но я люблю бананы.

— Хорошо, будут тебе бананы. Удовлетворю любую Вашу прихоть, сударыня.

— Только сиди в тюрьме, — закончила предложение Владимира Настя.