Мистер Мэйси!

Я работаю не покладая рук. Никогда не знаешь, что будет завтра, коли завтра хоть что-то будет. Урок номер один нашего заведения. Сегодня утром из моей палаты забрали парня, аккуратно запакованного в саван. Его скучающий племяш потратил несколько минут своей драгоценной жизни, расписываясь за труп.

Июль 1922 года. Инспектор С. Джордж Далквист, амбициозный чиновник, был более чем счастлив поделиться заветными воспоминаниями и рассказать про «красных» бомбистов и воров-циркачей. Он смог ответить на некоторые (не все) вопросы об австралийской жизни Пола Колдуэлла: что было после того, как мальчик, чье сердце разбила на кусочки холодная «красная» леди, покинул ресторан, и до того, когда Бойд Хойт на рыночной площади обнаружил в нем талант карманника, я не знал, то бишь на два или три года Пол выпадал из моего поля зрения. И вот в 1916 году Пол на цыпочках крадется по опилкам, тянется во мраке к соблазнительным бумажникам, и тут из тени выскакивает инспектор Далквист и хватает парня за руку, чуть ее при этом не сломав.

Полу Колдуэллу по меньшей мере двадцать три года, он тонет в слоновьем дерьме, опилках и объятиях Эммы Хойт, и тут его арестовывают за то, что он в темноте тырит негусто набитые кошельки зрителей, которые, кое-как уместив жирные зады на деревянных скамьях, одобрительно – или наоборот – хлопают очередному пингвину. Я, скажу вам, знаю предостаточно о том, как полиция обделывает такие дела. Зуб даю, Пола приковали к стулу, чуток побили, дали хорошенько напиться, подождали, пока высохнет кровь, после чего, когда он по-страшному захотел в туалет, заявляется инспектор Далквист и говорит, что, мол, никто за Пола и словечка не замолвит, Бойд Хойт сказал полиции, что ему на Пола плевать и, будь его, Хойта, воля, подвесили бы Пола за нежную шейку – и все дела.

– Этот ваш мистер Колдуэлл был хоть и тощий что палка, а держался молодцом, – рассказывал мне Далквист. – Конечно, в конце концов они все ломаются, кроме настоящих маньяков-убийц, но этот шпингалет все крепился, ни слова из него не выдавишь. Сначала я хотел услышать от него про то, что он воровал бумажники по приказу Хойта, потому как с финансами у того были нелады. Пригрозил, что засажу его в тюрьму всерьез и надолго – жалоб о кражах ожидалось выше крыши. Однако ваш мистер Колдуэлл словно воды в рот набрал. Я спросил: Хойт велел тебе воровать? Тишина. Я описал ему жизнь в тюрьме. Тишина. Я говорю, судья может послать его служить в армию, и отправится он воевать с кайзером в далекую Францию, и снесут ему там его дурную башку. Как ему такая перспектива? Тишина. «Ты крутил шашни с женой Хойта, верно? Мистер Хойт на тебя уж очень зол. Прямо тебя ненавидит. Говорит, что ты не только вор, ты еще и его жену изнасиловал». Но наш Пол молчит в тряпочку, даже не хнычет, а потом очень медленно поворачивается ко мне и говорит: «Вы можете послать меня в армию, если я помогу вам?» Я, признаться, не понял, про что это он, хотя он явно чего-то хотел. Тут начались серьезные переговоры, мистер Феррелл. Уверен, вы понимаете, о чем я. Мы начали обсуждать весьма гипотетические ситуации. Что бы я смог сделать для него, если бы он поделился со мной чем-нибудь убийственно интересным? Что бы он мог поведать мне, когда бы оказалось, что я знаком с человеком, который в состоянии провернуть его дело? «Давайте-ка посмотрим на наш расклад, мой юный мистер Колдуэлл, и пойдем с туза», – сказал я. Первое: Пол подтверждает, что Хойт научил и заставил его воровать, что Полу с награбленного доставался скромный процент, а остальное шло на содержание цирка, на кормежку тиграм. «Хойт велел мне красть, Хойт забирал все деньги, Хойт научил меня вытаскивать бумажники, Хойт то, Хойт се…» Интересно, говорю, но чтобы от тюрьмы откосить – маловато. Он говорит, мол, понял. С минуту молча размышляет. А помню ли я Шустрых Живковичей? Ну, двух заезжих акробатов, которые в прошлом году окочурились в цирке Хойта во время представления? А если Пол сможет доказать, что они были убиты Хойтом, чтоб билеты получше продавались? Когда есть шанс поглазеть на чью-то смерть, люди начинают ходить в цирк табунами. Куда интереснее, признался я, но все еще недостаточно, чтобы оплатить весь заказ. Он сидел и долго смотрел себе под ноги. Склонил этак голову – я еще подумал, что он или уснул, или окончательно приуныл, или придумывает, чего бы такого соврать. Все равно я ждал и наблюдал. Пять минут, десять минут. С каждой минутой я уверялся в том, что меня ждет небывалое признание или явные небылицы. Я видел, как шевелятся его губы, как он что-то обдумывает. Потом он поднимает голову, смотрит мне в глаза и спокойно так спрашивает: «А если я расскажу про тайный заговор бесчеловечных коммунистов в самом сердце Сиднея?» Вот тут, мистер Феррелл, я уже был весь внимание… Пообещать ему, что все будет так, как он хочет, я сразу не мог. Ставки высоки, но если он говорил правду, игра стоила свеч. Я сказал ему: я – человек слова, но чтобы все утрясти, понадобится время. А он, помню, ответил: «К чему спешить? Мировая революция и уничтожение полиции того не стоят, это само собой». И рассмеялся мне в лицо.

В их соглашении, Мэйси, не было ничего сложного, хотя претворить его в жизнь было несколько затруднительно. Пол желал, чтобы его отправили в Австралийскую имперскую армию в Египет, а еще он хотел оставаться в Египте до тех пор, пока оттуда не уйдет АИА. Никаких Галлиполи и Люксембургов, большое спасибо. Он хотел мотать срок в Египте, и нигде больше. Он сказал Далквисту, что может читать по-египетски и знает тамошнюю географию не хуже австралийской, и еще – что в заведении Хойта научился держаться в седле. В обмен он сдает брата и сестру Барри с друзьями. Конечно, имена он назвал не сразу. Пол рассказал в общих чертах про то, что Далквисту предстояло отыскать, тот поверил, сговорился, упирая на государственные интересы, с военными и добился того, чего желал его бесценный осведомитель. Пол между тем коротал время в сиднейской тюрьме и ни с кем не виделся. Получив письменные гарантии, он начал выкладывать детали. Бомбы под половицами. Список жертв террористов. Имена заговорщиков. Похитители детей. Состоящие в кровосмесительной связи библиотекари, развращающие молодежь.

– Не все на поверку оказалось правдой, но я не жалуюсь, – сказал мне инспектор. – Колдуэлл слово сдержал, я тоже. Через неделю после арестов он уже был на борту десантного корабля. Это значит – летом, то бишь в декабре тысяча девятьсот шестнадцатого.

Иные газеты называли Далквиста героем в 16-м году и идиотом в 17-м, а он продолжал делать свое дело. Он остановил бомбиста-анархиста, и его особо не волновало, что пришлось заплатить шквалом отречений, невнятных правительственных оправданий и отмененных судов.

Вы служили в армии, Мэйси? Воевали в Корее или еще где? Я был староват, чтобы хвататься за оружие и идти добровольцем на эту нашу Великую войну. Почти все наши парни тогда поехали в гости к туркам-придуркам, чтобы от имени австралийцев задать им перцу при Галлиполи. И дурацкий турецкий берег окрасился их кровью – за-ради Сербии, коли я правильно себе уяснил. Не за-ради меня, спасибо, не за-ради даже Пола Колдуэлла, как нам теперь ясно. Коли ты не повидал Суэц, Иерусалим и Галлиполи, Египет образца 1917 года покажется безопасным местечком. Он, конечно, ехал не войны ради, но любви. Ему удалось воплотить в жизнь то, что пареньку из сиднейских трущоб и присниться не могло: он плыл в страну своей мечты. Что он там думал найти – так сразу и не скажу, но умирать за это, по-моему, не стоило. Задним числом я бы посоветовал ему выбрать тюрьму, тогда он хотя бы остался в живых.

К июлю 22-го года я искал следы потерявшегося много лет назад сиднейского наследника Барнабаса Дэвиса уже несколько недель. Я особо не надеялся, что дело как-то раскрутится. За легкую, неопасную работенку меня в один прекрасный платежный день должны были вознаградить. Я телеграфировал в Лондон длинный рапорт про то, что хорошего и плохого было в Поле Колдуэлле. Мой последний собеседник, ежели вы не вникли, утверждал, что Пол от имени короны боролся с наступающим на Содружество коммунизмом. Я отметил (честно сказать, недоговаривая), что Пол, скорее всего, мертв. Однако, писал я, имеется возможность разузнать про то, как Пол воевал, опросив его однополчан и офицеров, ежели это интересует Барнабаса Дэвиса. И коли окажется, что Пол герой, поверенные Дэвиса могут поменять имя Колдуэлла посмертно, а то и наградить его медалью или объявить благодарность на новую фамилию – ежели Дэвис пожелает кого надо подмазать. Не знаю зачем, скорее шутя, чем всерьез, я упомянул, что теперь самая пора взяться за английскую часть расследования, было бы здорово поговорить с семьей и коллегами капитана Марлоу, пропавшего вместе с нашим пареньком и двигавшего его по службе.

Я полагал, что лондонское головное управление скажет «спасибо», заплатит деньги – и все. Я думал, может, они мне заплатят, ежели я составлю что-то наподобие инструкции для другого тейлоровского детектива, которому в Англии поручат встретиться с людьми, про которых я напишу. Но четыре дня спустя я получил по кабелю обескураживающий ответ:

Все это, скажу я вам, было очень странно. Новости меня, безусловно, порадовали: и мир посмотрю, и деньгу зашибу, и работа будет – не бей лежачего, но интересная. Но зачем это все нужно? Ищеек в Англии у «Международных расследований Тейлора» хватало. Спрашивается, на кой платить мне и тащить меня на край света? Расходы будут явно выше той суммы, с которой Барнабас Дэвис готов расстаться, дабы убедить Пола Колдуэлла стать Полом Дэвисом.