Шрифт:
Какие фигуры я выстриг из красной бумажки, сейчас не могу представить.
Место для выстриженных обрезков нашел самое видное: я их расклеил по мокрому оконному стеклу. Протрезвевший отец потребовал от меня отчета. Из щелей всю мелочь он выковырял гвоздем. С кредитным билетом дело вышло сложней. Все клочки отец бережно наклеил на тонкий лист курительной бумаги, и в тот же день, прямиком через болото, побежал в село.
Волостной писарь Паршутка Серегичев повел его к почтовому барину. Тот отправил обрезки в Вологду. Отец не пострадал от моей самодеятельности. И у меня на теле почему-то не было вполне заслуженных рубцов…
7. ОТКУДА ЧТО БЕРЕТСЯ
НЕ ЗНАЮ, как нынче, а в давнее, дореволюционное время, когда мы были любознательными детьми, в наших избах водилось немало всякой живности. И мы рано начинали понимать, что от чего происходит.
Курица несет яйца. Петух зачем-то курицу топчет. При желании курица может подольше посидеть на яйцах, и получатся маленькие пискливые цыплятки.
Кошка может родить котяток, а коту это бог не велел.
Тараканы, те тьмой-тьмущей плодятся и ждут наступления морозов, когда вся семья из избы переселится к соседу на трое суток. Из промороженной избы тараканов выметают метлой, как мусор. А потом глядь – их снова полчища.
В зимнюю пору куры в тепле. Курятник отгорожен в подполье. Кормят кур заварой и овсом, распуская их гулять по всей избе. Ребятишкам утеха – живность.
Появление в избе новорожденного теленка – почти событие. Сначала он еле-еле держится на скользких копытцах, а недели через две попрыгун может человека с ног сбить.
В некоторых избах, где есть ребята-подростки, бывают и более удивительные представители птичьего мира. В самодельных проволочных клетках у кого сорока-белобока, у другого дятел разноперый да остроносый, у третьего утка на испытании – не получится ли из дикой дворовая. А иногда и такая птица на приманку изловится, что ей никто имени не знает.
А самое интересное – это появление в деревне нового жителя, рождение ребенка. Малые ребятишки-несмышленыши – нет терпения – идут к роженице посмотреть, какого она принесла дитя.
Ребятишкам, умеющим кое-что соображать, ребеночек кажется жалким. Но каждому известно, что и он таким же был, только не помнит, когда; и не всякий из них осведомлен, как, откуда берутся маленькие человечки.
По этому сложному вопросу у четырехлетних с пятилетними бывали горячие диспуты. Машку Пиманову прозвали Куклой за то, что она о себе оказала:
– Меня купили куклой, ротик прорезали, кашей покормили, в воде выкупали, вот я и стала…
– А мне мама говорила: ветром ей животик надуло, я из животика и вышла, – возразила более близкая к истине Дунька Пашина.
– А мне бабка Степанида оказывала: меня, такого окаянного, кикимора из гороховища принесла и швырнула на поветь – нате, убирайте… – так поведал о своем происхождении хитроватый Колька Витин. – Только все это нас обманывают, а я-то знаю, да мама никому не велела сказывать…
И тут же, не утерпев, добавил шепотом:
– Нас-то запросто мастерят, а вот откуда у попа дочки берутся, про то и моя мама не знает. Я опрашивал, есть ли у попа под ризой штаны или он как баба?.. Мама меня за ухо и за волосье дернула, а не сказала. Вот придет к нам поп, приподниму я ризу палкой и увижу…
8. ПАМЯТНЫЕ СЛОВА
БЫЛО мне года четыре. Мой отец отделился от своего старшего брата Михаилы. Зажил самостоятельно. Была у отца бурая лошаденка. Своими руками соорудил отец телегу. Поехали в село.
Несколько пар сапог сшил отец на продажу. Сапоги в драночном коробе. Отец и мать сидят спина к спине, свесив ноги с телеги. Я – посредине.
Впервые за свои четыре года я вижу соседние деревни, чуть побольше нашей, с часовнями и с крашеными избами. А самое село с церквами, с колокольным звоном, с магазинами и множеством людей, лошадей и телег даже как-то испугало меня.
А что будет, если отец с матерью отойдут от телеги, затеряются в шумном народище, куда я тогда денусь? И верно, я оставался подчас один в телеге. Мать отлучалась со своим кружевным товаром, завернутым в чистый платок. Отец, закинув сапоги на плечи и держа две пары в руках, громко покрикивал в толпе:
– Крепче этих нет на свете! Налетайте, покупайте!..
Все было улажено. Сапоги и кружева проданы. Деньги подсчитаны. Кожа для шитья сапог куплена. Как по такому поводу не позволить отцу выпить? Мать, взяв меня за руку, торжественно по крутой лестнице поднялась к Селянкину. На столе большой чайник с железным рыльцем, связка кренделей. Чего же лучше?
Из чайной возвращаемся домой.
Проезжая мимо строящейся полукаменной школы, отец показывает на нее кнутовищем и уважительно говорит: