– Очень благодарствую, – сказал корреспондент.

И назавтра в газете заметка:

Все в заметке было отражено правильно. В одном ошибся корреспондент: вместо «ста девяти лет», написал – «в беседе со мной она заявила, что ей сто десять лет и на избирательный участок придет сама, без посторонней помощи, и охотно отдаст свой голос за того, кто пропечатан в бюллетене…»

Давно так не возмущалась Агафья Степановна, как возмутилась, прочтя что ей в газете прибавлен целый год возраста.

– Надо пристыдить вруна! Где сто десять? Мне пока и до ста девяти лет восьми дней не хватает!..

Взяла большой лист бумаги и крупными, четкими буквами вывела:

А дальше, обратясь к сыну, зятю и внучатам требовательно сказала:

– Чего смеетесь, окаянные, подскажите, как от клеветы защититься. Отродясь в газету не сочиняла…

КАК-ТО Лениздат направил меня в один из районов Ленинградской области – написать книжку об опытном пастухе Хамове. С этим заданием я оправился. Книжку написал. Ее никто не приметил, и попала ли она в руки другим, менее опытным пастухам, о том не ведаю.

Во время этой поездки в район мне запомнилась одна житейская деталь.

В колхозе жителей было немного, да и те по причине недостаточной заинтересованности не очень-то старались на колхозных полях.

Осенний месяц был дождливый, надо спешить убирать картофель.

Из Ленинградского университета приехали в колхоз студенты.

Дело двинулось, невзирая на непогодь и на то, что труд студентов не оплачивался. Одна из хрупких городских студенток, назовем ее Таней, была определена на более легкую работу. На тихой, смирной и заезженной лошадке она отвозила с поля выкопанную картошку и сваливала в деревне на луговину около хранилища.

Ребята-студенты еще продолжали трудиться, а Таня, кончив свое дело, приехала с последним возом, сгребала лопатой картофель с телеги, и теперь надо было выпрягать лошадку и пустить на подножный корм, а сбрую убрать под прикрытие, чтоб не мокла под дождем. Это оказалось для Тани самым трудным, невыполнимым.

И все-таки она попыталась обойтись своим умением и силами.

Сняла с лошади узду, и дальше дело не поддавалось. Она и так и эдак. Не получается, да и только!

Колхозников она постыдилась просить на помощь.

Я проходил мимо. Видит, что человек городской, посторонний, решила обратиться:

– Гражданин, товарищ, знаете что? У меня не получается… Помогите, покажите, как раскупорить, ну, раздеть, что ли, лошадь?

– Это дело нехитрое, пожалуйста. Зачем вы узду сняли? Узда снимается в последнюю очередь.

Я стал показывать девушке, как надо отпустить чересседельник, рассупонить хомут, снять гужи с оглобель, убрать дугу, затем показал, как снимается хомут и седелка…

Девушка, вся промокшая за день на дожде, смотрела на меня благодарными глазами.

– Вот спасибо-то! Знаете, в следующий раз я сама смогу.

– Вы из Университета?

– Да, с четвертого, филологического.

– Мой сын там учится. Не знаете ли такого-то?

– Как же, знаю. И, пожалуй, я не расскажу ему о встрече с вами.

– Дело ваше, но будьте уверены, он вырос в городе и тоже не умеет ни «раскупоривать», «ни закупоривать» лошадей. Хотя премудрость тут и невеликая.

ЗАХОТЕЛ навестить свою деревню. Приехал – нет деревни. Ни одного строения, ни единой изгороди, ни деревца, ни кустика. Кругом совхозная пахота да клеверные луга. Отыскал большой серый камень, глубоко ушедший в землю. И по этому камню, подпиравшему угол избы, еле-еле определил то место, где была моя родная деревенька. Куда что девалось?

Сел на камень, задумался. В записной книжке черкнул сначала четыре строчки:

Потом расстегнул рюкзак. Достал военных лет флягу с охотничьей водкой.

– Прости, Попиха, что не видел твоих последних дней существования. Здравствуй, земля непустующая, дающая урожаи хлебов и трав с помощью тружеников, оставшихся в поредевших окрестных селениях…

Я наполнил оловянную стопку. Выпил.

В записной книжке добавил:

Не знаю, во что дальше вылились бы мои горе-горькие вирши, если бы я не услышал чьи-то приближающиеся шаги. Обернулся, посмотрел супротив солнца прищуренными глазами, увидел матерого мужика с косой на плече. Он меня, конечно, сразу не узнал.

– Здравствуй, Афоня, здравствуй. Рад видеть хоть одного из здешних старичков.