Шрифт:
– Да, обычно так оно и бывало. Но в тот вечер нас так рано не ждали. Некоторым пришлось звонить родителям, чтобы те приехали и забрали их, это я помню. Со мной, во всяком случае, было именно так.
– А с остальными?
– Не помню. Наверное, Латам развез их по домам.
– Понятно. Что же, спасибо, что позвонили.
– И это все?
– Думаю, да. Пока что.
– Понимаю.
– У вас, случайно, нет телефона Стивена Брайана? – спросил Элдер. – Или адреса? Шиобан сказала, что у вас может быть.
– Да, есть. И телефон, и адрес, записаны где-то. Подождете? Я поищу.
В трубке раздался стук, когда ее на что-то положили. В отдалении Элдер слышал голоса, звучавшие то громче, то тише, – какие-то семейные разговоры.
– Вот, нашел, – раздался наконец голос Роба. Адрес оказался в Лестере, всего в сорока пяти минутах езды. – Послушайте, – сказал вдруг Шрайвер, понизив голос. – Если вы и впрямь узнаете что-то о Сьюзен… я понимаю, это маловероятно через столько лет… но можно вас попросить дать мне знать об этом?
– Если хотите.
– И еще. Линда… все это ее расстраивает, так что, может, я дам вам номер своего мобильного?..
– Давайте.
– Вы понимаете меня?
– Думаю, да.
Элдер записал номер, еще раз поблагодарил Роба и повесил трубку. Возможно ли такое – сохранять влюбленность в человека в течение тринадцати лет, даже не влюбленность, а страсть? Видимо, ничуть не труднее, чем разжигать в себе ревность, постоянно подпитывая ее и наблюдая, как она растет.
И к кому это относится в большей степени – к Робу и Линде Шрайвер или к самому Элдеру и Джоан?
Ему больше не хотелось сегодня браться за «Дэвида Копперфилда»; он уже достаточно прочитал, чтобы понять, что события там будут развиваться только к худшему, а улучшения наступят еще не скоро. Полчаса спустя он лежал в постели и, к собственному удивлению, уже засыпал. Но рано утром его разбудил Уилли Белл, вернувшийся домой навеселе, – он принялся хлопать дверями и потчевать соседей пронзительным исполнением «Дэнсинг Куин», транспонированной им для такого случая в шотландский стиль.
26
По ночам он лежал без сна и ждал ее прихода. Стало уже холоднее, и ему пришлось накрыться поверх спального мешка еще двумя одеялами. Вокруг не прекращалось всякое движение: даже на окраине города жизнь никогда не замирала до конца. И звуки. И запахи. Запахи поп-корна и хот-догов, выхлопа дизельных движков и еще чего-то вроде горящей резины, медленно горящей резины, испускающей едкий дым где-то вдалеке отсюда.
Он прислушивался к звукам ночи, и иногда ему казалось, что он слышит, как щелкает замок фургона, когда она закрывает за собой дверь; иной раз он слышал ее шаги, когда она приближалась, а иногда, вот как сегодня, все было точно так же, как в первую их ночь, когда она поразила его своим появлением, хотя тогда он спал, а сейчас лежал и ждал.
Сколько это уже продолжается? Неделю? Нет, меньше.
Эйнджел откинула одеяла и расстегнула «молнию» спальника, чтобы забраться внутрь.
– Осторожно, – предупредила она. – Я страшно озябла.
– Не имеет значения.
– Снаружи холодно.
– А здесь не холодно.
– У меня ноги совершенно закоченели.
– Ничего страшного.
– Да нет же, они просто ледяные.
– Сейчас я их согрею.
– Не прикасайся к ним!
– Не глупи. Прижмись лучше ко мне.
– А не заорешь?
– Я ж сказал, прижмись.
– Ну ладно. Только я тебя предупредила.
– Ох! Господи! Действительно сущий лед! Черт побери!
– А я что говорила? – И она рассмеялась.
– Убери их, отодвинься!
– Ладно, ладно. Хорошо.
Теперь она хохотала так, что ее мотало из стороны в сторону, насколько позволял спальный мешок; смех почти переходил в плач, а потом и смех, и слезы вдруг перешли в кашель, и ему пришлось обхватить ее, потому что она вся содрогалась, а жуткие звуки ее лающего кашля все продолжались, и он сжимал ее в объятиях, ощущая ладонями твердые маленькие выступы ее позвонков.
Такое уже случалось раньше, и это его пугало.
– Ну, прошло?
– Да… да. – Она пыталась вдохнуть воздуха и остановить кашель, который рвал ей грудь.
– Тебе ко врачу надо пойти, понимаешь ты это?
– Ладно, все в порядке. – И совсем тихо: – Все будет в порядке. Подожди минутку. Одну минутку…
Она отвернулась и отодвинулась от него, насколько сумела, а он все прижимался лицом к ее щеке, страстно желая, чтобы этот приступ кашля поскорее прошел.
– Ну как ты, Эйнджел, все прошло?