Очередь в кафе тянулась бесконечно, очередь в туалет тоже, так что, когда они протолкались туда, где осталась Элисон, на сцене уже третья группа исполняла свой второй номер. Солист, по мнению Эммы, больше напоминал Гарета Гейтса, чем молодого Робби Уильямса, и пел он совсем неплохо, но самым сексуальным из них, просто потрясающе сексуальным, был бас-гитарист с вытравленными добела волосами и в облегающих джинсах под змеиную кожу, и она все толкала подруг, и все они смеялись, прекрасно понимая, на что она намекает, а очень скоро они уже подпрыгивали и плясали на месте, и было здорово, так здорово, как они и рассчитывали. По-настоящему здорово.

Когда выступление завершилось, ударник швырнул в толпу зрителей свои палочки. Солист выпрашивал все новые аплодисменты, а бас-гитарист просто стоял сбоку. Выглядел он просто отлично, такой спокойный и холодный. Эмма решила, что ей опять нужно в туалет, а Эшли, посмотрев на часы, заявила, что надо спешить, потому что автобус отходит через двадцать минут, и они договорились, что встретятся на остановке за автостоянкой, чтоб успеть на четырехчасовой рейс. На часах Эшли было три сорок одна.

Ни Элисон, ни Эшли Эмму больше не видели.

Когда до отправления автобуса осталось всего десять минут, а подруга так и не появилась, обе девушки рванули обратно, заглянули в туалеты, в кафе и в магазин, но нигде ее не обнаружили. Вернувшись на остановку, они упросили водителя подождать, и он задержал отправление на пару минут. Эшли и Элисон все надеялись, что Эмма вот-вот появится, но напрасно.

Водитель сказал, что пора ехать.

– И что нам теперь делать? – спросила Эшли.

– Надо ехать, – ответила Элисон. – Это последний рейс.

Как только автобус остановился у торгового центра «Виктория», они тут же сообщили встречавшему их отцу Элисон о том, что случилось. Он молча отвез их к дому Харрисонов, и те отвели младшую дочь Полу к соседям, а сами поехали на машине в Раффорд разыскивать Эмму.

В тот же вечер, после половины десятого, они явились в Центральный полицейский участок Ноттингема и сообщили об исчезновении дочери.

В ту ночь кошмар вернулся, еще более жуткий. Мягкая плоть терлась о его кожу и скользила по ней, что-то живое трепыхалось под ногами и отскакивало прочь, пока он поднимался по лестнице. Вытертое до основы одеяло, брошенное на кровать, его собственная рука, хватающаяся за засаленную кромку, глаза невольно смотрят в сторону, дыхание сперло от жуткой вони. Он отдернул одеяло и увидел, что было под ним, но в этот момент, слава Богу, проснулся.

Вопль, еще замиравший в отдалении, был его собственным.

Майка, в которой он спал, вся промокла от пота; кожа пылала.

В ванной Элдер разделся и обтерся полотенцем, плеснул в лицо холодной водой; лицо, что смотрело на него из зеркала, было старше того, которое он привык видеть и хорошо знал.

Уилли Белл сидел внизу, у кухонного стола, бутылка виски уже откупорена, стакан Элдера уже наполнен.

– Девушка, пропавшая в Раффорд-парке? – спросил он.

– Видимо, да.

– Может, она вернется утром домой, поджав хвост, – предположил Уилли.

– Может быть.

Но ни один из них в это не верил.

Солнце вырвалось из-за облаков в тот самый момент, когда Элдер добрался до вершины холма, и осветило вьющееся лентой шоссе, которое круто спускалось вниз, перед тем как вновь устремиться вверх – уже по прямой, как древняя римская дорога, проходя между вересковой пустошью и зарослями можжевельника. До отъезда из Ноттингема Элдер позвонил Хелен Блэклок и сообщил, что не узнал ничего нового, ничего существенного, но тем не менее хотел бы поговорить с ней; если она свободна вечером, может быть, они поужинают вместе.

– Приезжайте сюда, – ответила она. – Ко мне. Если не боитесь попробовать мою стряпню. Я работаю до шести, потом мне надо кое-что купить по пути домой… Ну, скажем, в восемь. Устроит?

– О'кей.

– Это не слишком поздно для вас?

– Нет, мне это вполне подходит.

Теперь у него будет целый вечер, чтобы посмотреть, какие тайники памяти может открыть фото Пола Латама, снятое «Полароидом». Он понимал, что из всех косвенных улик эта – наиболее косвенная.

– Вот что я вам скажу, – заявила ему Келли Тод. – Почему бы мне не заняться вашими руками, пока мы разговариваем?

Элдеру не сразу понравилась эта мысль, и она это заметила.

– Ничего тут такого нет. Многие нынче маникюр делают. Вы не поверите, самые разные люди. Приходят сюда за своими женами, а пока дожидаются, я их уговариваю сесть в кресло. Кроме того, у меня сегодня двое отменили визит, так что я тут от скуки подыхаю. Давайте садитесь, только пиджак снимите. Вот так.

Элдер сел, расстегнул манжеты и стал закатывать рукава.