– Эмма Харрисон, так ее зовут?

– Да.

– Все еще никаких следов?

Морин с мрачным видом толкнула дверь и вышла на улицу.

– Думаешь, это мог быть Шейн, да?

– Ну, раз уж он здесь объявился…

– Если это действительно он.

– Ну хорошо, если это действительно он. Объявился здесь в тот самый уик-энд, когда исчезла Эмма. Тот же возраст, черт побери. Тот же возраст, что у Люси Пэдмор и у Сьюзен Блэклок.

– Тот же возраст, что у большинства девушек, которые пропадают без вести, – напомнила ему Морин.

– Значит, совпадение?

Морин мотнула головой и устремилась вперед по пешеходной дорожке, которая должна была привести их к Тринити-сквер и к Центральному полицейскому участку, расположенному на углу Шекспир-стрит и Норт-Черч-стрит.

Морин записала Элдера в журнал учета посетителей, поговорила по внутреннему телефону с кем-то из руководства. Поскольку отдел особо тяжких преступлений располагался в двух местах и оба они были далеко от центра города, иногда возникала необходимость просить местную полицию предоставить в распоряжение инспекторов помещение в своей штаб-квартире или те или иные средства связи. Подождав несколько минут, Морин узнала, что ей предоставлен временно свободный кабинет с компьютером на третьем этаже. И через несколько минут она уже получила нужное изображение на экране этого компьютера.

У Элдера даже дыхание перехватило, когда он увидел лицо Шейна Доналда – тот смотрел прямо в объектив, настороженный, затравленный, в глазах выражение загнанного зверька; можно себе представить, что он пережил там, в тюрьме, через что прошел, подумал Элдер. И в тюрьме, и прежде. Но теперь в нем ощущалась еще и агрессивность, даже вызов – раньше этого не было. Качества эти, конечно, в определенной мере у него имелись, но прежде были глубоко спрятаны, скрыты, в ожидании, когда Маккернан их высвободит. И теперь вся эта яростная жажда насилия вылезла на поверхность. Совершенно неуправляемая.

– Узнаешь? – спросила Морин.

– О да!

– Не слишком изменился?

– Нет, он изменился.

Морин переместила курсор и щелкнула клавишей, запустив принтер.

Полученный портрет при переходе из цветного формата в черно-белый и во время печати немного утратил четкость изображения.

– Потом я сделаю и цветной отпечаток, – сказала Морин.

– Пока и этот сойдет.

– Хочешь предъявить его тому типу из «Диксона»?

– Если не возражаешь.

Морин выключила принтер, перевела курсор в верхнюю часть экрана и щелкнула мышью, выключая компьютер.

– Пойдем спросим, узнали они что-нибудь насчет Эммы Харрисон.

В приемной сидели четверо полицейских в форме, двое детективов и трое штатских – большинство было занято анализом поступающей информации и созданием базы данных, а также работой с сетью ХОЛМС. И Элдер и Морин прекрасно понимали, что во многих случаях это самая важная задача из всех – если приоритеты в расследовании определены неверно, тогда важные подробности и улики могут оказаться отодвинуты на задний план и не расследованы в течение нескольких дней. Дней, которые могут оказаться решающими.

Фотографии Эммы Харрисон были прикреплены к одной стене вместе с объявлением, распечатанным в тысячах экземпляров и развешанным где только можно. На соседней стене висела карта района, где пропала Эмма, и план, более крупного масштаба и более подробный, Раффордского аббатства и парка; в разных его частях стояли разноцветные пометки, указывающие, как продвигается поиск.

Изначальное предположение заключалось в том, что, опоздав на автобус, Эмма попыталась поймать попутную машину или же познакомилась на концерте с кем-то из местных, кто пустил ее переночевать. Но тогда она в любом случае объявилась бы уже на следующее утро, немного обескураженная и грязная, но в целости и сохранности. Когда этого не произошло, инцидент был переведен в более высокую категорию – полномасштабное расследование дела о пропавшем без вести, что просто бесило отца Эммы: он настаивал, чтобы это было сделано с самого начала. «Она же не полная дура, – утверждал он. – Если бы она действительно опоздала на автобус, то сразу же позвонила бы!»

Хотя мобильник у Эммы недавно забрали – после бесчисленных скандалов по поводу беспардонного его использования и жутких счетов от провайдера – и она ждала покупки другого, с которым можно было платить за звонки по мере их осуществления, в центральной части парка не было недостатка в обычных таксофонах.

Старший из детективов, инспектор с озабоченным лицом, в рубашке с закатанными рукавами и в очках без оправы, поднялся, когда вошла Морин и следом за ней Элдер.

– Привет, Джерри!

– Привет, Морин!

– Джерри, это Фрэнк Элдер, он вышел в отставку пару лет назад. Фрэнк, это Джерри Кларк.

– Привет, Фрэнк. Я слыхал о вас.

Элдер пожал протянутую руку.

– И только хорошее, надеюсь.

– Фрэнк занимался аналогичным исчезновением девушки несколько лет назад, – добавила Морин.

– Тогда вам понятно, какое это сволочное дело, – сказал Кларк. – Родители сидят дома, вздрагивают от каждого телефонного звонка, рвут на себе волосы, опасаясь самого худшего и не желая самим себе в этом признаться. А мы тут… час проходит за часом… ну, вы сами знаете.