Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана
вернуться

Батюшков Константин Николаевич
Шрифт:

Тибуллова элегия III

("Напрасно осыпал я жертвенник цветами...")

Напрасно осыпал я жертвенник цветами, Напрасно фимиам курил пред алтарями; Напрасно: Делии еще с Тибуллом нет. Бессмертны! Слышали вы скромный мой обет! Молил ли вас когда о почестях и злате? Желал ли обитать во мраморной палате? К чему мне пажитей обширная земля, Златыми класами венчанные поля И стадо кобылиц, рабами охраненно? О бедности молил, с тобою разделенной! Молил, чтоб смерть меня застала при тебе, Хоть нища, но с тобой!.. К чему желать себе Богатства Азии или волов дебелых? Ужели более мы дней сочтем веселых В садах и в храминах, где дивный ряд столбов Иссечен хитростью наемных пришлецов; Где всё один порфир Тенера и Кариста, Помосты мраморны и урны злата чиста; Луга пространные, где силою трудов Легла священна тень от кедровых лесов? К чему эритрские жемчужины бесценны И руны тирские, багрянцем напоенны? В богатстве ль счастие? В нем призрак, тщетный вид! Мудрец от лар своих за златом не бежит, Колен пред случаем вовек не преклоняет, И в хижине своей с фортуной обитает! И бедность, Делия, мне радостна с тобой! Тот кров соломенный Тибуллу золотой, Под коим, сопряжен любовию с тобою, Стократ благословен!.. Но если предо мною Бессмертные весов судьбы не преклонят, Утешит ли тогда сей Рим, сей пышный град? Ах! нет! И золото блестящего Пактола, И громкой славы шум, и самый блеск престола Без Делии ничто, а с ней и куща — храм, Безвестность, нищета завидны небесам! О дочь Сатурнова! услышь мое моленье! И ты, любови мать! Когда же парк сужденье, Когда суровых сестр противно вретено И Делией владеть Тибуллу не дано, — Пускай теперь сойду во области Плутона, Где блата топкие и воды Ахерона Широкой цепию вкруг ада облежат, Где беспробудным сном печальны тени спят.

Между сентябрем и декабрем 1809

Тибуллова элегия III. Вольный перевод элегии «Quid, prodest coelum votis implesse, Neaera...» (из кн. III). Впервые — BE, 1809, № 23, стр. 198—199. Печ. по «Опытам», стр. 43—45, с учетом правки стихов 22, 27, 28 и 32, сделанной Батюшковым при подготовке нового издания книги. Исправив элегию, Батюшков затем вовсе исключил ее из плана этого издания. Ст. 22 в ВЕ: «И волны Тирские, багрянцем напоенны». Ст. 28 имел след. вид: «Тот кров соломенный под крышей золотой», а ст. 32: «Утешит ли тогда Тибулла пышный град?» Элегия, переведенная Батюшковым, на самом деле только приписывалась римскому поэту Тибуллу (ок. 50—19 до н. э.), как и вся кн. III, но выдержана в духе его творчества и, вероятно, была написана каким-то поэтом, входившим в его литературное окружение. Батюшков недостаточно знал латинский язык, поэтому, переводя Тибулла, он пользовался не только подлинником, но и французскими переводами элегий римского поэта. Батюшков заинтересовался творчеством Тибулла, по-видимому, в 1809 г.: «Я теперь перевожу от скуки Тибулла в стихи...» — писал он Гнедичу 19 сентября 1809 г. (см. Соч., т. 3, стр. 48). Иногда Батюшков прямо сближал свое творчество с лирикой римского поэта, называя себя «маленьким Тибуллом» (Соч., т. 3, стр. 260). В печатаемую элегию псевдо-Тибулла Батюшков ввел целый ряд образов из элегий, действительно принадлежащих Тибуллу, и расширил и углубил в ней намеченный в подлиннике мотив силы любовного чувства.

Делия — возлюбленная Тибулла.

Тенер (Тенар) и Карист — места, где добывался порфир в Древней Греции.

Эритрские жемчужины — жемчужины Эритрейского моря (древнее название Персидского залива в Аравийском море).

Руны тирские, багрянцем напоенны — овечья шерсть, пропитанная красной краской; Тир — центр древней Финикии, славившийся товарами роскоши, в частности выделкой овечьей шерсти.

Пактол — золотоносная речка в Малой Азии.

Послание графу Виельгорскому

("О ты, владеющий гитарой трубадура...")

О ты, владеющий гитарой трубадура, Эраты голосом и прелестью Амура, Воспомни, милый граф, счастливы времена, Когда нас юношей увидела Двина! Когда, отвоевав под знаменем Беллоны, Под знаменем Любви я начал воевать И новый регламЕнт и новые законы В глазах прелестницы читать! Заря весны моей, тебя как не бывало! Но сердце в той стране с любовью отдыхало, Где я узнал тебя, мой нежный трубадур! Обетованный край! где ветреный Амур Прелестным личиком любезный пол дарует, Под дымкой на груди лилеи образует (Какими б и у нас гордилась красота!), Вливает томный огнь и в очи, и в уста, А в сердце юное любви прямое чувство. Счастливые места, где нравиться искусство Не нужно для мужей, Сидящих с трубками вкруг угольных огней За сыром выписным, за гамбургским журналом, Меж тем как жены их, смеясь под опахалом, «Люблю, люблю тебя!» — пришельцу говорят И руку жмут ему коварными перстами! О мой любезный друг! Отдай, отдай назад Зарю прошедших дней и с прежними бедами, С любовью и войной! Или, волшебник мой, Одушеви мое музЫкой песнопенье; Вдохни огонь любви в холодные слова, Еще отдай стихам потерянны права И камни приводить в движенье, И горы, и леса! Тогда я с сильфами взлечу на небеса И тихо, как призрак, как луч от неба ясный, Спущусь на берега пологие Двины С твоей гитарой сладкогласной: Коснусь волшебныя струны, Коснусь... и нимфы гор при месячном сияньи, Как тени легкие, в прозрачном одеяньи, С сильванами сойдут услышать голос мой. Наяды робкие, всплывая над водой, Восплещут белыми руками, И майский ветерок, проснувшись на цветах, В прохладных рощах и садах, Повеет тихими крылами; С очей прелестных дев он свеет тонкий сон, Отгонит легки сновиденья И тихим шепотом им скажет: «Это он! Вы слышите его знакомы песнопенья!»

Конец декабря 1809

Послание графу Виельгорскому. Впервые — ПРП, ч. 4, стр. 193—195, под заглавием «Графу В...». Печ. по «Опытам», стр. 138—141.

Граф Виельгорский (Велеурский, как его называл в письмах Батюшков согласно польскому произношению фамилии) Михаил Юрьевич (1788—1856) — композитор и музыкальный деятель. Батюшков познакомился с Виельгорским в Риге в 1807 г., о чем он вспоминает в своем послании. Впоследствии, по всей вероятности в 1811 г., Виельгорский сочинил романс на слова Батюшкова, до нас не дошедший (Соч., т. 3, стр. 155).

"Пафоса бог, Эрот прекрасный..."

Пафоса бог, Эрот прекрасный На розе бабочку поймал И, улыбаясь, у несчастной Златые крылья оборвал. «К чему ты мучишь так, жестокий?» — Спросил я мальчика сквозь слез. «Даю красавицам уроки», — Сказал — и в облаках исчез.

1809

«Пафоса бог, Эрот прекрасный...». Впервые — «Отчет Публичной библиотеки за 1906 г.», СПб., 1913, стр. 63, где приведено по автографу ГПБ, с подписью «Константин Б.» и карандашным рисунком поэта, изображающим Эрота с бабочкой. Внизу рисунка написано рукой неизвестного лица: «Нарисовал и написал Конс. Никол. Батюшков в 1809 г.».

Веселый час

("Вы, други, вы опять со мною...")

Вы, други, вы опять со мною Под тенью тополей густою, С златыми чашами в руках, С любовью, с дружбой на устах! Други! сядьте и внемлите Музы ласковой совет. Вы счастливо жить хотите На заре весенних лет? Отгоните призрак славы! Для веселья и забавы Сейте розы на пути; Скажем юности: лети! Жизнью дай лишь насладиться, Полной чашей радость пить: Ах! не долго веселиться И не веки в счастьи жить! Но вы, о други, вы со мною Под тенью тополей густою, С златыми чашами в руках, С любовью, с дружбой на устах. Станем, други, наслаждаться, Станем розами венчаться; Лиза! сладко пить с тобой, С нимфой резвой и живой! Ах! обнимемся руками, Съединим уста с устами, Души в пламени сольем, То воскреснем, то умрем!.. Вы ль, други милые, со мною, Под тенью тополей густою, С златыми чашами в руках, С любовью, с дружбой на устах? Я, любовью упоенный, Вас забыл, мои друзья, Как сквозь облак вижу темный Чаши золотой края!.. Лиза розою пылает, Грудь любовию полна, Улыбаясь, наливает Чашу светлого вина. Мы потопим горесть нашу, Други! в эту полну чашу, Выпьем разом и до дна Море светлого вина! Друзья! уж месяц над рекою, Почили рощи сладким сном; Но нам ли здесь искать покою С любовью, с дружбой и вином? О радость! радость! Вакх веселый Толпу утех сзывает к нам; А тут в одежде легкой, белой Эрато гимн поет друзьям: «Часы крылаты! не летите, И счастье мигом хоть продлите!» Увы! бегут счастливы дни, Бегут, летят стрелой они! Ни лень, ни счастья наслажденья Не могут их сдержать стремленья, И время сильною рукой Погубит радость и покой, Луга веселые зелены, Ручьи кристальные и сад, Где мшисты дубы, древни клены Сплетают вечну тень прохлад, — Ужель вас зреть не буду боле? Ужели там, на ратном поле, Судил мне рок сном вечным спать? Свирель и чаша золотая Там будут в прахе истлевать; Покроет их трава густая, Покроет, и ничьей слезой Забвенный прах не окропится... Заране должно ли крушиться? Умру, и всё умрет со мной!.. Но вы еще, друзья, со мною Под тенью тополей густою, С златыми чашами в руках, С любовью, с дружбой на устах.

Между началом 1806 и февралем 1810

Веселый час. Впервые — ВЕ, 1810, № 4, стр. 280—285, с подзаголовком: «Посвящено друзьям». Печ. по «Опытам», стр. 59—63. Ст. 14 в ВЕ: «Чашу радостей допить», а ст. 27: «Душу мы с душой сольем». Подготовляя новое издание «Опытов», Батюшков хотел исключить из него это стихотворение, первой редакцией которого является «Совет друзьям» (см. стр. 74). Возможно, что название подсказано стихотворением Карамзина «Веселый час» (1791), где также описана дружеская пирушка.