Полное собрание стихотворений под ред. Фридмана
вернуться

Батюшков Константин Николаевич
Шрифт:
Прости, балладник мой, Белёва мирный житель! Да будет Феб с тобой, Наш давний покровитель! Ты счастлив средь полей И в хижине укромной. Как юный соловей В прохладе рощи темной С любовью дни ведет, Гнезда не покидая, Невидимый поет, Невидимо пленяя Веселых пастухов И жителей пустынных, — Так ты, краса певцов, Среди забав невинных, В отчизне золотой Прелестны гимны пой! О! пой, любимец счастья, Пока веселы дни И розы сладострастья Кипридою даны, И роскошь золотая, Все блага рассыпая Обильною рукой, Тебе подносит вины И портер выписной, И сочны апельсины, И с трюфлями пирог — Весь Амальтеи рог, Вовек неистощимый, На жирный твой обед! А мне... покоя нет! Смотри! неумолимый Домашний Гиппократ, Наперсник парки бледной, Попов слуга усердный, Чуме и смерти брат, Поклявшися латынью И практикой своей, Поит меня полынью И супом из костей; Без дальнего старанья До смерти запоит И к вам писать посланья Отправит за Коцит! Всё в жизни изменило, Что сердцу сладко льстило, Всё, всё прошло, как сон: Здоровье легкокрыло, Любовь и Аполлон! Я стал подобен тени, К смирению сердец, Сух, бледен, как мертвец; Дрожат мои колени, Спина дугой к земле, Глаза потухли, впали, И скорби начертали Морщины на челе; Навек исчезла сила И доблесть прежних лет. Увы! мой друг, и Лила Меня не узнает. Вчера с улыбкой злою Мне молвила она (Как древле Громобою Коварный Сатана): «Усопший! мир с тобою! Усопший, мир с тобою!» — Ах! это ли одно Мне роком суждено За древни прегрешенья?.. Нет, новые мученья, Достойные бесов! Свои стихотворенья Читает мне Свистов; И с ним певец досужий, Его покорный бес, Как он, на рифмы дюжий, Как он, головорез! Поют и напевают С ночИ до бела дня; Читают и читают, И до смерти меня Убийцы зачитают!

Июнь 1812

К Жуковскому. Впервые — ПРП, ч. 2, стр. 201—205, с неточной датой: 1811 г. С изменением ст. 29 — ССП, ч. 5, стр. 111—113. Печ. по «Опытам», стр. 148—152. Входит в письмо Батюшкова к Жуковскому от июня 1812 г. (Соч., т. 3, стр. 189—190). Вместо ст. 19—51 в письме следующие строки:

Под сению свободы, Достойные природы И юныя весны! Тебе — одна лишь радость, Мне — горести даны! Как сон проходит младость И счастье прежних дней! Всё сердцу изменило: Здоровье легкокрыло И друг души моей.

Послание вызвало хвалебную оценку Пушкина на полях «Опытов»: «Прекрасно, достойно блестящих и небрежных шалостей фр‹анцузского› остроумия, — и везде язык поэзии» (П, т. 12, стр. 276).

Белёва мирный житель. Белёв — город Тульской губернии, около которого находилось имение А. И. Бунина, отца Жуковского; этот стих представляет собой цитату из послания Вяземского «К Батюшкову» (послание было ответом на «Мои пенаты» Батюшкова).

Гиппократ (V в. до н. э.) — знаменитый древнегреческий врач, в данном случае — врач вообще.

Громобой — герой одноименной баллады Жуковского — первой части поэмы «Двенадцать спящих дев» (1810).

«Усопший! Мир с тобою!» — слова сатаны, которому Громобой продал душу.

Свистов. Подразумевается поэт-шишковист граф Хвостов; см. о нем примеч. к «Певцу в Беседе любителей русского слова», стр. 294. В указанном письме Батюшкова к Жуковскому Хвостов фигурирует под своей фамилией.

Его покорный бес — единственный слушатель Хвостова в басне А. Е. Измайлова «Стихотворец и черт».

Ответ Тургеневу

("Ты прав! поэт не лжец...")

Ты прав! Поэт не лжец, Красавиц воспевая. Но часто наш певец, В восторге утопая, Рассудка строгий глас Забудет для Армиды, Для двух коварных глаз; Под знаменем Киприды Сей новый Дон-Кишот Проводит век с мечтами: С химерами живет, Беседует с духами, С задумчивой луной, И мир смешит собой! Для света равнодушен, Для славы и честей, Одной любви послушен, Он дышит только ей. Везде с своей мечтою, В столице и в полях, С поникшей головою, С унынием в очах, Как призрак бледный бродит; Одно твердит, поет: Любовь, любовь зовет... И рифмы лишь находит! Так! верно, Аполлон Давно с любовью в ссоре, И мститель Купидон Судил поэтам горе. Все нимфы строги к нам За наши псалмопенья, Как Дафна к богу пенья; Мы лавр находим там Иль кипарис печали, Где счастья роз искали, Цветущих не для нас. Взгляните на Парнас: Любовник строгой Лоры Там в горести погас; Скалы и дики горы Его лишь знали глас На берегах Воклюзы. Там Душеньки певец, Любимец нежный музы И пламенных сердец, Любил, вздыхал всечасно, Везде искал мечты, Но лирой сладкогласной Не тронул красоты. Лесбосская певица, Прекрасная в женАх, Любви и Феба жрица, Дни кончила в волнах... И я — клянусь глазами, Которые стихами Мы взапуски поем, Клянуся Хлоей в том, Что русские поэты Давно б на берег Леты Толпами перешли, Когда б скалу Левкада В болота Петрограда Судьбы перенесли!

Первая половина 1812 (?)

Ответ Тургеневу. Впервые — «Опыты», стр. 153—156.

Тургенев Александр Иванович (1784—1845) — брат декабриста Н. И. Тургенева, член литературного общества «Арзамас», друг Батюшкова. Тургенев сблизился с Батюшковым в начале 1812 г. (см. его письмо к Жуковскому от 9 февраля 1812 г. — Соч., т. 1, стр. 372 в).

Армида — см. стр. 269—270.

Дон-Кишот — Дон Кихот; сравнение поэта-мечтателя, живущего в мире своих фантазий, с героем романа Сервантеса, возможно, подсказано стихотворением Карамзина «К бедному поэту» (1796). Характерно, что друзья Батюшкова иногда сравнивали с Дон-Кихотом и его самого. Так, упрекая поэта в непрактичности, Гнедич писал: «Ты думаешь точно как рыцарь Ламаханский ‹Ламанчский›: оседлал рыжака, надел лоханку на голову и поехал» (письмо от 23 августа 1809 г., ПД).

Любовник строгой Лоры — Петрарка, влюбленный в Лауру.

Воклюз — французская деревня, где долго жил Петрарка; около нее находится источник Сорг.

Душеньки певец — И. Ф. Богданович; см. о нем примеч. к «Видению на берегах Леты», стр. 275.

Лесбосская певица — Сафо, жившая на острове Лесбос; см. стр. 263.

Скала Левкада — Левкадский мыс, с которого, по преданию, бросилась в море Сафо из-за несчастной любви к юноше Фаону.

Разлука

("Гусар, на саблю опираясь...")

Гусар, на саблю опираясь, В глубокой горести стоял; Надолго с милой разлучаясь, Вздыхая, он сказал: «Не плачь, красавица! Слезами Кручине злой не пособить! Клянуся честью и усами Любви не изменить! Любви непобедима сила! Она мой верный щит в войне; Булат в руке, а в сердце Лила, — Чего страшиться мне? Не плачь, красавица! Слезами Кручине злой не пособить! А если изменю... усами Клянусь, наказан быть! Тогда мой верный конь споткнися, Летя во вражий стан стрелой, Уздечка браная порвися И стремя под ногой! Пускай булат в руке с размаха Изломится, как прут гнилой, И я, бледнея весь от страха, Явлюсь перед тобой!» Но верный конь не спотыкался Под нашим всадником лихим; Булат в боях не изломался, — И честь гусара с ним! А он забыл любовь и слезы Своей пастушки дорогой И рвал в чужбине счастья розы С красавицей другой. Но что же сделала пастушка? Другому сердце отдала. Любовь красавицам — игрушка, А клятвы их — слова! Всё здесь, друзья! изменой дышит, Теперь нет верности нигде! Амур, смеясь, все клятвы пишет Стрелою на воде.