Декард ничего не мог бы возразить Себастьяну. Перед ним сейчас находился человек, обрезанный до торса, с единственной оставшейся рукой, с двумя игрушечными гномами для компании и влюбленный в некое подобие женского существа, больше напоминающее ходячий скелет, — и все-таки он завидовал Себастьяну. Любовь к мертвым, к тому, что осталось от прошлого, даже сама память… Может, это и есть критерии человека. «Только вот любовью мертвым ли, — задал себе вопрос Декард, — или к нам самим?

Ответить на этот вопрос он так и не смог.

На какое-то мгновение, когда он наблюдал за Себастьяном и воскресшей Прис, у него в голове блеснул слабый лучик надежды. А что, если этот малый сделал бы то же самое для Рейчел? Не уберег ее от смерти, нет, но хотя бы вернул назад в каком-нибудь измененном, однако все еще узнаваемом облике…

Но так же быстро эта вспыхнувшая было надежда превратилась в холодный пепел. Даже будь такое возможно, Декард понимал: это совсем не то, чего он так страстно желает, с чем мог бы потом жить. Лучше уж иметь одни воспоминания, предаваться горю и тоске, чем постоянно иметь перед глазами оживший труп, который носит маску в виде неодушевленной плоти когда-то любимого тобой существа. «Бедолага», — подумал он о Себастьяне, определив таким образом свое отношение к нему. Этот маленький человечек — или, вернее, то, что от него осталось, — даже не знает, как подло был обманут. Ведь у него вместе с остальными конечностями словно ампутировали и некую важнейшую способность достоверного восприятия реальности. Именно то, без чего лично он, Декард, не смог бы жить на свете.

Хотя… Не исключено, что Себастьян способен помочь ему избавиться от обвинения в убийстве.

Декард размышлял, допивая маленькими глотками остатки холодного кофе. Вероятно, он мог бы взять это создание по имени Прис, этот живой труп, и показать его официальным властям, а потом заявить, что никогда в жизни не убивал ни единого человека. Вот она, смотрите!.. Или, по крайней мере, вот подобие той женщины… Но затем он отверг эту идею. Прис-вторую никак нельзя было бы назвать достаточно убедительным доказательством его невиновности. Одного взгляда на эту женщину или на жалкое подобие той женщины… короче говоря, на то, что от нее сохранилось, будет вполне достаточно, чтобы арестовать его, а затем пристрелить, выбросив потом труп на улицу. С неподдельным отвращением.

Так или иначе, делу ничем не поможешь, с тоской решил Декард. Сейчас лишь одно имеет значение: он все еще очень далеко от той единственной, которую любит. И которая сейчас, в эту самую минуту, постепенно умирает.

— Значит, так. — Грузовой челнок устремился вниз, к высоченным башням Лос-Анджелеса. — Перво-наперво мы с тобой должны найти Декарда. Берем его, а потом…

— Мы что же, должны тащиться в Орегон? — Холден взглянул на Бейти с явным недоумением на лице. — Что за план ты придумал?

— В Орегон? — Штурвал управления турболетом сдвинулся под рукой Бейти. — О чем ты говоришь?

Холден покачал головой. Еще одно доказательство того, что ему приходится иметь дело с почти сумасшедшим.

— Именно туда уехал Декард, — терпеливо начал объяснять он. — Мне сказал об этом Брайант, когда я еще лежал в больнице.

— Это было тогда. А я говорю о том, где Декард находится сейчас. — Бейти посмотрел на город, который раскинулся под ними. — А сейчас он находится здесь, в Лос-Анджелесе.

— Что за чушь! С чего бы это он вернулся?

— Сам бы он не вернулся. Но его сюда привезли. И привезли неизвестные люди. Полиция не имела к делу никакого отношения. Меня просветил один из моих приятелей в Центре утилизации, который в курсе всех слухов: Декарда вытащили из его тайного убежища, в котором он прятался на севере, а потом перевезли сюда.

Холден изучающе рассматривал человека, который сидел рядом с ним в кабине челнока.

— У кого он теперь?

— Ни у кого. — Челнок сделал маневр в виде большой петли, и Бейти оторвался от приборного щитка. — Он либо удрал, либо его отпустили. Так или иначе, нам надо его разыскать.

— Почему?

— А я-то считал, что ты гораздо сообразительнее. — На лице Бейти вновь заиграла тонкая усмешка. — Неужели еще не догадался? Ведь Декард как раз и является шестым репликантом. Тем, который впоследствии бесследно исчез.

Холден чуть было вновь не назвал все это бредом, но тень сомнения закралась в его голову. А что, если Бейти прав?

— Поясни, пожалуйста, на основании каких фактов ты пришел к подобному заключению.

— Нет ничего проще. — Улыбка на лице Бейти стала шире. — Подумай: в каком единственном случае блейдранеру-репликанту — такому, например, как ты, — ни при каких обстоятельствах нельзя поручить выследить и отправить на покой другого репликанта? Разумеется, в случае, если этот репликант тоже блейдранер. Такое поручение сорвало бы всю игру. Только представь себе, что ты вдруг сталкиваешься лицом к лицу со своим двойником или с двойником кого-нибудь, о котором ты всегда думал как о человеке-блейдранере… Ну, дальше ты можешь продолжить сам. — Бейти постучал себя пальцем по лбу. — Совсем не обязательно быть гением, чтобы сообразить: рядом творится нечто интересное. Ты начал бы задавать вопросы, или эти вопросы засели бы у тебя в голове, и очень скоро должностные лица устали бы придумывать всякие лживые ответы для того, чтобы и дальше обманывать тебя… С этого момента ты становишься опасным; именно в этот момент они решают разом покончить с нахальными репликантами, о которых ты узнал слишком много.

«Возможно, он отчасти и прав. Даже если Бейти окончательно свихнулся в отношении моей собственной принадлежности к человечеству… не исключено, что он прав в отношении Декарда». Чем больше Холден думал об этом, тем больше утверждался в мысли, что предположение вполне правдоподобно. Он всегда считал Декарда холодным и неприятным человеком с непомерно раздутыми претензиями; тому следовало давно уйти со службы, а не ныть постоянно об издержках профессии.

Однако, с другой стороны, Бейти мог и ошибаться, причем во всем. То есть вполне возможно, что и сам Холден, и Декард — оба принадлежат к человеческой расе. Эта идея имела свои приятные плюсы. Простота, например. Как только некто начинает сомневаться в существовании внешнего мира, поверхностных уровней реальности, значит, данный субъект вошел в бесконечно расширяющийся лабиринт, в котором все, что ранее казалось существующим, становится нереальным. Именно так отдельные люди могут сойти с ума — как это случилось с Бейти. Который, того и гляди, и сам вообразит себя репликантом.