— Не беспокойтесь, — сказала я. — Пожалуйста, не беспокойтесь. Я сама врач.

Не обращая внимания на удивленные лица обоих Макраннохов, я опустилась на колени возле того, что осталось от моего мужа, укрыла его одеялами и начала прикладывать смоченные в горячей воде куски полотна к тем участкам кожи, которые оставались открытыми. Главной своей задачей я считала необходимость согреть Джейми; кровь из рубцов на спине едва сочилась, с этим можно было подождать.

Леди Аннабел отошла в сторону, однако ее птичий голосок по-прежнему требовал, напоминал и распоряжался. Ее супруг, усевшись на пол возле меня, с деловитым видом растирал в своих руках окоченевшие ступни Джейми, отвлекаясь от этого занятия лишь затем, чтобы хлебнуть виски.

Мало-помалу сдвигая одеяла, я осматривала повреждения на теле у Джейми. От шеи до колен он был исхлестан кнутом, рубцы пересекались с аккуратностью ажурной вышивки — значит, удары наносили не спеша и с наслаждением. От внезапной вспышки гнева у меня закружилась голова.

Чем-то более тяжелым пользовались уже с неистовой яростью, когда били по плечам — в одном месте удар просек мясо до кости. Я наложила толстый слой корпии на наиболее опасные раны и продолжала осмотр.

В том месте, по которому пришелся удар молотка, нанесенный Марли, вздулась черно-красная опухоль размером побольше руки сэра Маркуса. Несколько ребер, разумеется, было сломано, но это тоже могло ждать. Мое внимание привлекли сине-багровые полосы на шее и на груди: кожа на них сморщилась и покрылась волдырями. Края одной такой полосы запеклись и были осыпаны золой.

— Чем это его? — спросил сэр Маркус, который уже закончил свои манипуляции и наблюдал за осмотром через мое плечо с глубоким интересом.

— Раскаленной кочергой, — произнес слабый и невнятный голос.

Я не сразу осознала, что это заговорил Джейми. Он с усилием приподнял голову, и стало ясно, почему он говорит так невнятно: нижняя губа с одной стороны сильно распухла, прокушенная зубами.

С полным присутствием духа сэр Маркус просунул руку под затылок Джейми и, поддерживая голову, поднес к его губам стакан с виски. Джейми поморщился от боли — спиртное обожгло израненный рот, — но виски выпил и только после этого уронил голову. Глаза его, затуманенные болью и виски, остановились на мне с проблеском радости.

— Коровы? — спросил он. — Там в самом деле были коровы или мне померещилось?

— Ничего другого не оказалось в то время под рукой, — ответила я, расмеявшись не на шутку оттого, что он все-таки жив и в сознании. Я положила руку ему на голову, стараясь рассмотреть огромный кровоподтек на скуле. — Выглядишь ты ужасно. Как ты себя чувствуешь?

— Живым, — коротко ответил он и приподнялся на локте, чтобы принять из рук сэра Маркуса второй стаканчик виски.

— Ты считаешь, что тебе можно пить сразу так много? — спросила я, рассматривая его зрачки, чтобы определить, нет ли сотрясения мозга. Он этому воспрепятствовал, прикрыв глаза.

— Да, — ответил он и протянул пустой стаканчик сэру Маркусу, который потянулся было к графину, но был остановлен повелительным чириканьем леди Аннабел, возникшей перед ним, словно солнце.

— Вполне достаточно, Маркус, — проговорила она. — Юноша нуждается не в спиртном, а в чашке крепкого горячего чая.

И чай был подан самым церемонным образом в серебряном чайнике, принесенный служанкой, чей вид прирожденного превосходства даже не потерпел ущерба оттого, что она появилась в ночной сорочке.

— Горячего крепкого чая с большим количеством сахара, — дополнила я характеристику леди Аннабел.

— И, возможно, с маленьким глоточком виски, — вставил свое слово и сэр Маркус, аккуратно снимая крышку с чайника и доливая туда приличный «глоточек» из своего графина. Грациозно принимая дымящуюся чашку, Джейми приподнял ее с безмолвной благодарностью, обращенной к сэру Маркусу, и осторожно поднес горячий напиток ко рту — мне пришлось обхватить при этом его пальцы своими, потому что у него самого рука сильно дрожала.

Слуги принесли походную кровать, матрас, еще несколько одеял, а также бинты, горячую воду и большой деревянный ящик — домашнюю аптеку.

— Мне подумалось, что лучше всего заниматься этим здесь у огня, — сказала леди Аннабел своим очаровательным щебечущим голосом. — Здесь больше света и к тому же самое теплое место в доме.

По ее указанию двое самых сильных слуг подняли Джейми прямо на одеяле и уложили его на придвинутую к камину кровать, в то время как третий слуга принес запас угля на ночь и развел огонь посильнее. Девушка, подававшая чай, теперь занялась свечами в канделябрах, установленных на буфете, и зажгла их. Несмотря на свой птичий облик, леди Аннабел обладала задатками старшего сержанта.

— Да, поскольку он пришел в сознание, нам надо браться за дело, и чем скорее, тем лучше, — сказала я. — Найдется ли у вас дощечка примерно двух футов длины, потом еще толстая веревка и несколько веревочек потоньше и прямые плоские дощечки примерно вот такой длины? — Я раздвинула пальцы на четыре дюйма.

Один из слуг немедленно исчез — ни дать ни взять джинн, готовый выполнить любое приказание.

Этот дом казался воистину волшебным — быть может, благодаря контрасту между бушующей непогодой снаружи и восхитительным теплом в комнате, а может, и оттого, что я видела Джейми в безопасности после стольких часов страха и тревоги.