– Значит, некто вошел в дом в четыре ноль одну?

– Да. Верно.

– И компьютер системы зарегистрировал этого кого-то как Дэвида Стори, правильно?

– Да, компьютер опознал его голос.

– И этот человек должен был бы также использовать пароль мистера Стори и назвать точную дату?

– Да, верно.

Лэнгуайзер заявила, что больше вопросов не имеет. Фауккс сказал судье, что хочет задать несколько вопросов. Он вышел на трибуну и посмотрел на Хендрикса:

– Мистер Хендрикс, давно ли вы работаете в «Лайтхаусе»?

– В следующем месяце будет три года.

– Значит, вы работали в «Лайтхаусе» первого января прошлого года, во время так называемой проблемы двухтысячного года?

– Да, – запнувшись, сказал Хендрикс.

– Можете ли вы сказать нам, что произошло в тот день со многими клиентами «Лайтхауса»?

– Э-э… у нас возникли небольшие проблемы.

– Небольшие проблемы, мистер Хендрикс?

– У нас были сбои системы.

– Какой именно системы?

– В «Миллениум-2» был сбой программы. Но мелкий. Мы смогли…

– Сколько клиентов с «Миллениум-2» в районе Лос-Анджелеса это затронуло?

– Всех. Но мы нашли дефект и…

– Все, сэр. Благодарю вас.

– Мы исправили…

– Мистер Хендрикс! – рявкнул судья. – Хватит. Присяжные игнорируют последнее заявление.

Он посмотрел на Лэнгуайзер:

– Вы, мисс Лэнгуайзер?

Лэнгуайзер сказала, что у нее появилось еще несколько вопросов. Босх знал о проблеме двухтысячного года и сообщил о ней обвинителям. Они надеялись, что защита об этом не узнает или не заговорит.

– Мистер Хендрикс, «Лайтхаус» исправил дефект, поразивший систему в результате проблемы двухтысячного года?

– Да, мы все исправили. Сразу же.

– Могло ли это каким-то образом воздействовать на данные, полученные из системы в доме обвиняемого через десять месяцев после наступления двухтысячного года?

– Исключено. Проблема была решена. Систему отремонтировали.

Лэнгуайзер сказала, что у нее больше нет вопросов к свидетелю, и села. Тогда поднялся Фауккс.

– Речь идет об исправлении дефекта, о котором стало известно, мистер Хендрикс, правильно?

Хендрикс смутился.

– Да, о том, который вызвал проблемы.

– Значит, по вашим словам, вы узнаете об этих дефектах, только когда они вызывают проблемы.

– М-м, обычно.

– Значит, возможно, что в системе безопасности мистера Стори есть дефект, а вы не узнаете о нем, пока он не создаст проблему, правильно?

Хендрикс пожал плечами:

– Все возможно.

Фауккс сел, и судья спросил Лэнгуайзер, желает ли она что-то добавить. Обвинитель на мгновение заколебалась, затем покачала головой. Хоктон отпустил Хендрикса и потом предложил объявить перерыв на обед пораньше.

– Наш следующий свидетель будет краток, ваша честь. Мне бы хотелось выслушать его до перерыва. На дневном заседании мы планируем сосредоточиться на одном свидетеле.

– Хорошо. Продолжайте.

– Мы снова вызываем детектива Босха.

Босх встал и подошел к месту свидетеля, неся с собой материалы дела. На сей раз он не касался микрофона.

– Детектив Босх, – начала Лэнгуайзер, – во время следствия по убийству Джоди Кременц было ли вам указано проехать от дома обвиняемого до дома жертвы и обратно?

– Да, было. Вами.

– И вы исполнили это указание?

– Да.

– Когда?

– В три девятнадцать утра шестнадцатого ноября.

– Вы фиксировали время поездки?

– Да. В обе стороны.

– И вы можете рассказать нам об этом? Если хотите, сверьтесь с записями.

Босх открыл папку на заранее отмеченной странице. Мгновение изучал заметки, хотя и знал их наизусть.

– Поездка от дома мистера Стори до дома Джоди Кременц заняла одиннадцать минут двадцать две секунды при движении в рамках ограничения скорости. Обратный путь занял одиннадцать минут сорок восемь секунд. Дорога в оба конца заняла двадцать три минуты десять секунд.

– Благодарю вас, детектив.

Все. Фауккс снова отказался от перекрестного допроса, отложив право вызвать Босха до этапа защиты. Судья Хоктон объявил перерыв на обед, и переполненный зал суда постепенно опустел.

Босх пробирался через толпу юристов, зрителей и репортеров в коридоре, высматривая Аннабел Кроу, когда чья-то рука крепко схватила его сзади за плечо. Он развернулся и оказался лицом к лицу с незнакомым чернокожим мужчиной. К ним подошел другой мужчина – белый. На обоих почти одинаковые серые костюмы. Босх понял, что они из Бюро, раньше, чем первый незнакомец произнес первое слово.