Я бы назвал эту комнату смотровой. Но златокудрая красавица за барной стойкой наводила на мысль, что это все-таки приемная, а сама она секретарша с приставкой «бармен».

Когда она выходила из-за стойки, я был уверен, что увижу длинные ноги под короткой до минимума юбкой. Но я просчитался. Ноги не самые длинные, хотя и стройные, а вместо мини-юбки на девушке были свободного покроя шелковые брюки из одного гарнитура с блузкой, кстати говоря, ничуть не декольтированной.

– Марьяна, человеку плохо, – кивнув на меня, весело сказал Паша. – Только ты можешь его спасти. Одно из двух – или горячий поцелуй, или горячий чай.

– Мой горячий поцелуй очень дорого стоит, – с интересом рассматривая меня, шутливо улыбнулась девушка. – А в чае, так уж и быть, не откажу.

Паша провел меня в кабинет – внушительных размеров помещение, большей своей частью погруженное в темноту. Свет горел только в одной половине, исходил от маленьких прожекторов над железной дорогой, по которой с гудящим шелестом двигался товарный состав из нескольких вагонов. Станции, пакгаузы, переезды с будками и шлагбаумы, холмы, овраги, трава, деревья... И за всем этим хозяйством завороженно наблюдал Хряпов.

Он сидел в кресле, в философском раздумье подпирая кулаком подбородок. Не глядя на меня, вальяжным движением свободной руки показал на свободное кресло по другую сторону возвышения, занятого железной дорогой.

– Люблю слушать, как едет поезд, – сказал Хряпов. – Лучшая музыка. И смотреть люблю, очень успокаивает. Это тебе лучше всяких рыбок в аквариуме...

– Ну и шел бы проводником работать, – насмешливо сказал я.

– А я работал проводником, в молодости, – сказал Хряпов и рукой направил на меня луч ближайшего от него прожектора.

Ослепив меня, он тут же вернул прожектор в исходное положение. Этим он убедительно продемонстрировал, что я целиком нахожусь в его власти. Кто бы сомневался...

– Работал проводником, – повторил он. – В молодости. Пока в историю не попал. А история нелепая. Ехал в моем вагоне дедушка один, как потом оказалось, бывший член ЦК партии. Ехал, ехал, а потом возьми да помри. Обширный инфаркт, остановка сердца. Казалось бы, кто виноват? Никто. Но ведь это не просто пассажир, это номенклатура. Тут без виноватых не обойтись. И виноватым назначили меня. Потому что не оказал своевременно медицинскую помощь. Мог бы нитроглицерин ему дать, а не дал... В общем, два года общего режима на этом заработал. Скажи, капитан, справедливо это или нет? Я думаю, что нет. А несправедливость, сам знаешь, порождает злость. Вот я и разозлился, очень разозлился...

– Эта злость до воровской короны довела? – все с той же иронией спросил я.

– До нее, родимой, – кивнул Хряпов. – Только не мое это дело. Для кого-то криминал – цель, а для меня он стал всего лишь средством. Деньги поднял, бизнес открыл, вот, живу как человек... И все-таки прошлое на дно тянет. Потому что компаньоны у меня из прошлого...

– Бобров, Акимчев... – подсказал я.

– Все-то ты знаешь, капитан. Ну да это понятно, работа у тебя...

В комнату тихонько вошла секретарша, тихонько прошуршала в темноте, окатив меня запахом парфюмерного масла, поставила на столик чай в серебряном подстаканнике.

– Я вижу, тебе это что-то напоминает, капитан, – благодушно усмехнулся Хряпов.

– Все как в поезде, – кивнул я. – Только почему секретарша не в форме?

– А что, это идея, – с приятным удивлением посмотрел на меня бывший вор. – Надо будет Марьяну в проводницу нарядить...

– А стриптизерш?

– Нет, это не для души... Хотя, конечно, спорить не буду, мне доставляет удовольствие руководить этим клубом. Здесь мой основной рабочий кабинет. Даже заводами отсюда руковожу... А знаешь, какие у меня заводы? Трубный завод...

– Трупный? – перебил я.

– Не смешно. Трубный завод, трубный. Еще есть станкостроительный... Знаешь, что это вообще такое? Это очень сложное производство, здесь без передовых технологий – смерть. Раздавят и затопчут... Это тебе не алюминиевый завод по бросовой цене купить, выкачать из него все, что можно, а потом продать в предбанкротном состоянии, да еще с выгодой. Нет, брат, я по заграницам сам лично ездил, инвесторов искал, капитализацию повышал, оборудование передовое закупал... Я тебе даже больше скажу, даже воровать приходилось. У капиталистов. Они так просто свои технологии нам не отдают... В общем, трудно было... Да и сейчас трудно. И трубы у нас хорошие, и станки высокоточные, с программным управлением. Но с трубами проблем нет, на это у нас госзаказ. Со станками хуже, на этом рынке конкуренция большая, но ничего, пока все получается. Пиар и качество – двигатель торговли...

– Пиар во время чумы, – хмыкнул я.

– Это ты про кризис?.. Нет никакого кризиса. Есть только нежелание работать. Привыкли хапать, ничего не отдавая взамен...

– Есть кризис. Семь убитых свидетелей. Плюс маленькая ни в чем не повинная девочка.

– Ты об этом?

Лицо Хряпова было скрыто полумраком, но все же я заметил, как он болезненно скривился.

– Понимаешь, в чем дело, капитан? – через силу, как мне показалось, сказал он. – Кто-то продвигает высокие технологии производства, а кто-то создает высокие технологии убийства. Я капиталы создаю, прогресс двигаю, а кто-то нагло меня подставляет... Мне тут недавно фотоснимок прислали, из личной коллекции моего бывшего друга. Не хочешь посмотреть?