– Ты пьян, бездельник! Где набрался?

– Я не… не… Мы только немножко коньячку… За обедом в командирской столовой. Здесь, на предприятии.

– Кто разрешил вносить коньяк на предприятие?

– Он продается в столовой. По желанию каждый может взять сам что ему надо из буфета. Хороший такой буфет, резной… старинной работы… из дуба… - тараторил Лосик теперь уже своим обычным подхалимским манером.

– С этого дня мы ваш резной буфет прикроем. А вы, если не хотите горького похмелья, садитесь в цех и не выходите из него, пока не отправите в Кратово сборку 012 с герметизаторами из продукта № 400. Что к чему, вам объяснят специалисты, которых назначит Кисунько.

В одну из ночей цеховые механики-сборщики под командой Лосика привезли в Кратово и установили на антенну сборку 012, как приказал Елян. А утром инженеры начали включать станцию Б-200 на полную мощность. Но при каждом включении сразу же начинались пробои в сборке 012. Станционные слесари-механики вскрыли сборку и доложили мне, а я по телефону Еляну, что в сборках герметизаторов нет.

– Не может быть, - ответил Елян.
– Я сам был в цеху, когда пробки из тефлона впрессовали в отверстия при температуре жидкого азота. Там они сидят мертво.

В это время ко мне в кабинет заскочил запыхавшийся слесарь-механик и торопливо выпалил:

– Пробки оказались в трубах, что подключены к сборке.

Я кивнул слесарю и тут же транслировал его сообщение в трубку кремлевского телефона:

– Амо Сергеевич, ваши плотно посаженные в трубе пробки стали болтаться в ней, как только труба немного расширилась от высокочастотного разогрева при включенной мощности. Давлением воздуха их вышибло из сборки.

– Сдаюсь. Ваша взяла. А перемену фамилии уступаю Лосику. Мог бы что-нибудь придумать для компенсации теплового расширения. А ему надо все разжевать…

Между тем как на подмосковные объекты завозилась аппаратура станций Б-200, шли работы по ее монтажу и настройке, - в это же время на полигоне готовились к пускам зенитных ракет по парашютным и самолетным мишеням. Автономные испытания зенитных ракет В-300 прошли год тому назад под руководством Сергея Ивановича Ветошкина - первого зама Рябикова - и генерального конструктора Семена Алексеевича Лавочкина. А в октябре 1952 года состоялся первый пуск ракеты с наведением ее от Б-200 на условно заданную точку. Теперь предстояло научить «Беркута» охотиться на реальную, а не условную дичь.

В апрельский день, назначенный для пусков ракет по реальным мишеням, как и обещали синоптики, на полигоне выдалось безоблачное утро. Степь и воздух над ней не успели прокалиться, и едва заметный легкий ветерок доносит до испытательной площадки станции Б-200 приятную утреннюю прохладу месте с пьянящими, по-весеннему пряными запахами целинного разнотравья, с запахами разморенной, напоенной вешними водами земли. Куда ни глянь - всюду степь как гигантский зеленый ковер, местами отливающий еще не поседевшей полынной синевою, всюду усеянный россыпями диких тюльпанов.

По радио получен доклад о выходе самолета-мишени на боевой курс. Начальник полигона с группой допущенных лиц заняли места на наблюдательной площадке возле большого артиллерийского дальномера, смонтированного рядом с антеннами. Все смотрят в сторону, откуда сначала должен появиться звук самолетных моторов, потом он будет усиливаться, появятся солнечные блики, отраженные самолетом, а за ними на голубизне неба - белесоватый инверсионный след.

Подготовка станции Б-200 к боевой работе с генеральной проверкой от имитаторов велась особенно тщательно. При автономных проверках аппаратуры неугомонный вездесущий Расплетин появлялся на рабочих местах инженеров-настройщиков, присаживался к контрольным осциллографам, крутил ручки, щелкал переключателями разверток, подолгу всматривался в картинки на экранах, давал команды, делал замечания. Сейчас номера боевого расчета на своих рабочих местах внимательно следят за экранами, слушают команды и доклады через репродукторы громкоговорящей связи.

– Самолет вошел в зону. Взят на автосопровождение.

– Самолет сбросил парашютную мишень. Вышел из опасной зоны.

– Цель захвачена на автосопровождение.

– Первая - пуск!

В этот момент одна из ракет на пусковом столе словно бы покачнулась и начала обволакиваться снизу облаком дыма и пыли, в котором сверкнуло ослепительное пламя. Ракета ревела, но не было заметно, что поднимается. Казалось, что она зависла над пламенем, размышляя, что делать дальше. Потом лениво и нехотя начала продвигаться вверх, не торопясь, набирая скорость и одновременно склоняясь носом в сторону мишени. И совершенно невозможно было уловить момент, когда она, как гончая, заметившая дичь, устремилась к подвешенной на парашюте мишени. Ракета неизмеримо быстрее, чем самолет, чертила инверсионный след на голубом небе, и он в какой-то момент накрыл мишень, продолжая свое движение, между тем как мишень вывалилась из него, падая на землю. До станции дошел приглушенный и задержанный расстоянием звук от подрыва боевой части ракеты.

Выбежавшие из аппаратного помещения «промышленники» и офицеры поздравляли друг друга, но радость выражали сдержанно: расстрелять парашют - это все же не то, что расстрелять самолет. А из репродуктора снова:

– Самолет-мишень вышел на боевой заход.

– Экипаж самолета-мишени парашютировался.

– Самолет-мишень в зоне. Захвачен на автосопровождение.

– Вторая - приготовиться… Вторая - пуск!

Теперь со второй ракетой повторилось на старте то же, что и с первой, но теперь гончая устремилась к голове траекторного следа самолета-мишени. И на небе разыгралась такая картина, как будто сближались друг с другом два сказочных змея, распуская за собой огромные серебристо-чешуйчатые хвосты. Когда змеи схлестнулись лбами, то более быстрый полетел дальше, а у второго голова отвалилась от хвоста и начала падать, облизываемая языками пламени, разваливаться на дымящиеся и горящие куски. Там, где упал самый большой кусок, сверкнул огонь, грохнул взрыв и взметнулось над землей грязно-бурое облако, постепенно приобретая форму огромного гриба, выросшего над степью. А в воздухе продолжали падать, планируя и выписывая замысловатые зигзаги, отсвечивающие в солнечных лучах металлические обломки - все, что осталось от бомбардировщика Ту-4.